Философия всеединства В.С. Соловьёва

      В «Критике отвлеченных начал» Соловьев характеризует второй полюс всеединства, т. е. первую материю (она же идея, или природа), как становящееся всеединое, в отличие от первого полюса как сущего всеединого. Главный тезис состоит в том, что абсолютное не может существовать иначе как осуществленное в своем другом. Такое понимание отношения между Богом и миром существенно отличается от христианской идеи творения мира. Становящееся всеединое - это душа мира, которая, будучи основанием всего мирового процесса, лишь в «человеке впервые получает собственную, внутреннюю действительность, находит себя, сознает себя». Божественный элемент мировой души, т. е. всеединство, в дочеловеческом, природном мире существует лишь потенциально и только в человеке получает актуальность, хотя и предстает вначале только идеально, в сознании, как цель и норма человеческой деятельности. Осуществление этой цели реально составляет задачу мировой истории как богочеловеческого процесса.

     В «Чтениях о Богочеловечестве»  философ пытается перевести описанный  им процесс самораздвоения Абсолюта  на язык христианского богословия, давая свое толкование догмата  о Троице. Он отличает Бога  как абсолютно-сущего от его  содержания (сущности, или идеи), которое  предстает в лице Бога-Сына, или  Логоса; воплощение же этого содержания, или идеи, осуществляется в мировой  душе, Софии, представляющей, стало  быть, третье лицо божественной  Троицы - Дух Святой. «...Как сущий,  различаясь от своей идеи, вместе  с тем есть одно с нею,  так же и Логос, различаясь  от Софии, внутренне соединен  с нею. София есть тело Божие,  материя Божества, проникнутая началом  божественного единства. Осуществляющий  в себе или носящий это единство  Христос, как цельный божественный  организм - универсальный и индивидуальный  вместе, - есть и Логос и София».

     Деятельное единство - это мировая  душа в Боге, а произведенное  - Его органическое тело. В Христе предстают оба эти единства: первое, или производящее, есть в нем Бог, действующая сила, или Логос, а второе, «произведенное единство, которому мы дали мистическое имя Софии, есть начало человечества, есть идеальный или нормальный человек». 

3. Этика всеединства в  философии Владимира  Соловьёва

     В наиболее разработанном и  глубоком труде В.С. Соловьёва  «Оправдание добра» (1897) основные  проблемы всеединства рассмотрены  в свете проблемы этического, т.е. проблемы добра. Этическое  тем самым образует систему  нравственного космоса, морального  миропорядка, поскольку идея добра  пронизывает и природу, и общественно-исторический  процесс, и общество, и все его  институты, все формы объективного  духа (религию, науку, искусство,  право, экономическое сознание), все сферы практической деятельности.

     Всеобщий характер идеи добра  отрицается многими, но, как замечает  Соловьёв, лишь по недоразумению:  «Нет, правда, такой мерзости, которая  не признавалась бы где-нибудь  и когда-нибудь за добро; но  вместе с тем нет и не было такого людского племени, которое не придавало бы своему понятию добра (каково бы оно ни было) значение постоянной и всеобщей нормы и идеала»⁹.

     Отстаивая тезис о внутренней  связи концепции всеединства  с этикой всеединства, нельзя  не упомянуть о проблеме статуса  этики (философии практического  разума) в отношении к теоретической  философии (метафизике и гносеологии), а, с другой стороны, в отношении  к положительной религией (или  теологии).

     В своем основном труде по нравственной философии, в отличие от более ранней работы «Критика отвлеченных начал» (1980), Соловьёв склоняется к трактовке этики как автономной науки, т.е. независимой от религии, метафизики и гносеологии. Как известно, это — исходная идея и в понимании этики Кантом, который отрицал всякую зависимость должного от сущего, а, следовательно, этики от теоретической философии и религии. И, более того, утверждал «примат практического разума над теоретическим» (первенство нравственности над наукой). Иначе говоря, в дилемме: 1) нравственность должна быть разумной и 2) разум должен быть нравственным В.С. Соловьёв отдает предпочтение второму тезису. При этом делается попытка доказать имманентную принадлежность нравственности разуму. «Создавая нравственную философию, разум только развивает, на почве опыта, изначально присущую ему идею добра… и постольку не выходит из пределов внутренней своей области», — пишет Соловьёв¹⁰.

          Соловьёв, безусловно, прав в том,  что нравственное сознание человека  настоятельно требует осуществления  абсолютного добра, какие бы  идеи им ни овладевали (религиозные,  политические, экономические, гносеологические, метафизические и пр.), и разум  может развивать концепцию, соответствующую  этому требованию, только руководствуясь  идеалом абсолютного добра. Концепция  эта включает нравственность  в самое логику мышления. Или, как говорит Соловьёв, «нравственный элемент требуется самими логическими условиями мышления», в «мериле истины заключается понятие добросовестности»¹¹. Или: «Истина есть лишь форма Добра», — утверждает Соловьёв, заканчивая этой формулой свой знаменитый трактат «Русская идея».

     Однако нравственное начало независимо  и от религии. Соловьёв, вслед  за Кантом, склонен считать религию  не причиной морали, а ее следствием. Мораль не возникает из божественных  установлений. Но этот тезис дополняется  и другим: мораль неизбежно ведет  к религии. 

     Самостоятельность нравственной  философии в ее собственной  области, — считает Соловьёв, — не исключает внутренней  связи самой этой области с  предметом теоретической философии.  «Оправдавши Добро как таковое,  в философии нравственной, мы  должны оправдать добро как  Истину в теоретической философии»¹².

          «Положительное всеединство», по  Соловьёву, предстает как благо,  истина и красота. Для метафизики  и гносеологии всеединства важны прежде всего эти наиболее насыщенные содержательные категории. Однако полная концепция всеединства предполагает значительно более расширенную систему категорий. Так, философия, призванная выразить концепцию всеединства, рассматривается и в таких категориальных триадах, как опыт-мысль-вера, наука-философия-религия, эмпиризм-рационализм-мистицизм и т.д.

       Важной чертой концепции всеединства  русского философа является утверждение  неразрывной связи добра с  единым космоэволюционным процессом, что существенно отличает этику всеединства от идеалистических учений платоновско-гегелевского типа.

     Таким образом, объективно человек  участвует в мировом процессе. На этом убеждении строится  вся онтология добра Соловьёва.  Это же убеждение составляет  основу его идеи богочеловечества  — центральной идеи всей жизни  и творчества Соловьёва.  С этой идеей было связано его своеобразное понимание христианства. Вл. Соловьёв, отмечает Н.А. Бердяев, был прежде всего и больше всего защитником человека и человечества. Для него свобода и активность человека есть неотъемлемая часть христианства. Христианство для него — религия богочеловечества, предполагающая веру в Бога столь же значимой, как и веру в Человека. ¹³ По Соловьёву, Человек совечен, а в итоге эволюции и сомогущ Богу. (Следовательно, мы имеем дело с существенно измененным христианством). Субъективно человек также опирается на определенные начала нравственности, которые философ называет первичными данными. Эти начала: стыд, жалость (сострадание), благоговение. Вл. Соловьёв подробно и весьма логично разъясняет, почему основу «субъективной» морали составляют именно эти три чувства, эти три переживания.

     Обратим внимание на еще один  момент метафизики Соловьёва,  свидетельствующий о том, что  идея «положительного всеединства»  более этическая, нежели «чисто»  онтологическая категория. Перемещение смыслового центра с бытия на сущее у Соловьёва произошло по целому ряду взаимосвязанных мотивов. Это прежде всего реакция против имперсонального, обезличенного духа гегелевского учения о бытие. Определенное значение имела и особенность веры русского философа в Христа как богочеловеческое существо. Переосмысление этих категорий было обусловлено и стремлением укрепить личностное начало в философии всеединства, возвысить учение о человеке. Вот почему тенденцию Соловьёва к построению философии сущего нужно связать с попыткой выйти за рамки традиционного объективного идеализма. Отрицание первичности бытия и обоснование приоритета субъекта как сущности роднит онтологию Владимира Соловьёва с такими последующими направлениями философской мысли, как экзистенциализм и персонализм, в которых этические решаемые проблемы онтологии выступают на первый план. Онтология В.С. Соловьёва приводит нас к этической евангельской формуле: «Бог есть любовь».

     Возвращаясь к понятию сущего  у Соловьёва, обратим внимание, что сущее — единая первооснова  бытия. Но, будучи единым, сущее  не может быть беднее бытия,  а, напротив, должно быть богаче, должно включать все, но в  форме единства. Благо, истина  и красота и представляют собой  три вида или образа единства. А так как всякое внутреннее  единство есть безусловная благость  или любовь, то благо, истина  и красота являются тремя образами  любви. В благе мы имеем любовь в особом, приоритетном смысле, как идею идей: это есть единство существенное. Истина есть та же любовь, т.е. единство всего, но уже как объективно представляемое — это есть единство идеальное. Наконец, красота есть та же любовь, но как проявленная — это есть единство реальное.

     Отношение этих трех образов  любви В.С. Соловьёв выражает  в следующей формуле: «Абсолютное  осуществляет благо через истину  в красоте». Но если вспомнить,  что абсолютное есть идея идей, что оно есть абсолютная благость  и, следовательно, совпадает по  своему значению с собственно  благом, то преимущественно этический  смысл этой рационально доказываемой  формулы Соловьёва станет очевидным. 

     Этика всеединства — это наиболее  важная и оригинальная часть  философии всеединства Владимира  Соловьёва. Уже в первой своей  большой работе «Кризис западной  философии» Соловьёв заявляет, что  «философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического познания  окончила свое развитие». Устарелость  философии «отвлеченных начал»  заключатся в том, что она  все время имела в виду лишь  субъекта познающего — вне  всякого отношения к требованиям  субъекта как хотящего, волящего, что и создает проблему всеединства и вместе с тем является предпосылкой ее решения.

      Только через связывание в  философии теоретической и этической  ее составляющих, через разрешение  проблемы сущего и должного  преодолевается, по Соловьёву, прежний  «отвлеченный» характер философии.  Единство сущего и должного, науки  и нравственности создает возможность цельного знания, а «цельное знание» вместе с «цельным творчеством» образует в «цельном обществе» «цельную жизнь».

     «Само по себе связывание теоретической и этической сферы чрезвычайно типично вообще для русской мысли, — здесь Соловьёв явно продолжает линию Киреевского и Хомякова, — не говоря уже о других мыслителях его эпохи (Лавров, Михайловский, Толстой)»¹⁴. Примат этики в философии Соловьёва объясняется тем, что «от начала до конца философской деятельности Соловьёва практический интерес действительного осуществления всеединства жизни стоит для него на первом месте»¹⁵.

          Парадокс, однако, состоит в том,  что вместе с этикой в проблему  всеединства вносится не только  гармонизирующее начало, но также  и разлад, дисгармония, ибо проблема  мирового добра диалектически  сопряжена с проблемой мирового  зла. Трагизм данной ситуации  показан в последней книге  В.С. Соловьёва (своеобразном его  завещании) «Три разговора о  войне, прогрессе и конце всемирной  истории», в целом «нетипичной»  в ряду его работ по философии  всеединства. 

     «Грусть от того, что не видишь  добра в добре», — эти слова  Н. Гоголя, взятые в качестве  эпиграфа Н. Бердяевым к его  книге «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики», передают  антиномичность идеи «положительного всеединства» Вл. Соловьёва столь четко и выразительно, как ни какие логические и метафизические ее формулировки.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Религиозно - философское обоснование  всемирной теократии

     В. Соловьеву принадлежит заслуга  в постановке и разработке  проблемы, которую принято с тех  пор обозначать словосочетанием  «русская идея». В мае 1888г.  он выступил в Париже с лекцией  на Французском языке под названием  «Русская идея». В ней мыслитель  поставил вопрос, который считал  крайне важным - вопрос о смысле  существования России во всемирной  истории. Ответом на него и  служила сформулированная автором  «русская идея». Соловьев считал, что каждая нация, объединенная  соответствующее государственное  единство, призвана выполнять в  составе человечества определенную  миссию, или роль. Миссия, или роль, нации в составе мирового целого  и есть национальная идея.

     Национальная идея не вытекает  непосредственно из материальных  условий существования России. Национальная  идея- это задание, данное Богом, долг народа перед Богом. Соловьев пишет: «Идея нации есть не то, что сама она думает о себе во времени, но, то что Бог думает о ней и вечности»¹⁶. Для Соловьева все нации - это члены и элементы человечества как социального организма, но при этом они - «существа моральные». Причем Соловьев считает, что в этом моральном мире существует роковая необходимость. Он пишет: «Призвание или та особая идея, которую мысль Бога полагает для каждого морального существа - индивида или нации - и которая открывается сознанию этого существа как верховный долг, - эта идея действует во всех случаях как реальная мощь, она определяет бытие морального существа, но делает она это двумя противоположными способами: она проявляется как закон жизни, когда долг выполнен, и как закон смерти, когда это не имело места»¹⁷.