Философия истории

Наемный труд и капитал // Маркс К., Энгельс  Ф. Соч. Т. 6. С. 422. 

Николай Яковлевич Данилевский 

Эти культурно-исторические типы, или самобытные цивилизации, расположенные  в хронологическом порядке, суть:

1)        египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский... Только народы, составляющие эти культурно-исторические типы, были положительными деятелями в истории человечества; каждый развивал самостоятельным путем начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенных внешних условиях жизни, в которые они были поставлены, и этим вносил свой вклад в общую сокровищницу.

Россия  и Европа // М., 1991. С. 88. 

Арнольд Джозеф Тойнби 

Тезис о «единстве  цивилизации» является ложной концепцией, весьма популярной среди современных  западных историков, мышление которых находится под сильным влиянием социальной среды.

Одна из причин, породивших это заблуждение, заключается  в том, что современная западная цивилизация распространила свою экономическую  систему по всему миру. За экономической  унификацией, которая зиждется на западном основании, последовала и политическая унификация, имеющая то же основание и зашедшая почти столь же далеко.

Западные историки преувеличивают значимость этих явлений. Во-первых, они считают, что в настоящее  время унификация мира на экономической основе Запада более или менее завершена, а значит, как они полагают, завершается и унификация и по другим направлениям. Во-вторых, они путают унификацию с единством, преувеличивая таким образом роль ситуаций, исторически сложившейся совсем недавно и не позволяющей пока говорить о создании единой Цивилизации, тем более отождествлять ее с западным обществом.

Тезис об унификации мира на базе западной экономической  системы как закономерном итоге  единого и непрерывного процесса развития человеческой истории приводит к грубейшим искажениям фактов и к поразительному сужению исторического кругозора.

Историки попросту игнорируют этапы и главы истории  других цивилизаций, если те не вписываются  в их общую концепцию, опуская  их как «полуварварские» или «разлагавшиеся» или относя их к Востоку, который фактически исключался из истории цивилизации. Наконец, они совершенно не учитывали наличия других цивилизаций. Православное христианство, например, либо считается частью западного христианства... либо изображается временным наростом на теле западного общества. Православное христианство, по этой версии, зародившись, служило оплотом западного общества в борьбе с Востоком. Исчерпав свои функции, нарост этот атрофировался и исчез, подобно тому, как у головастика отваливаются жабры и хвост на стадии превращения его в лягушку. Что же касается трех других цивилизаций — исламской, индуистской и дальневосточной, — они вообще отвергаются как «туземные» по отношению к западному обществу.

С помощью  таких прокрустовых рамок тезис о «единстве цивилизации» сохраняется и по сей день.

Постижение  истории // М., 1991. С. 81-82. 

Уолт  Ростоу 

Все ранее существовавшие и современные нам общества могут  быть отнесены, с экономической точки  зрения, к одной из пяти категорий: традиционное общество, стадия создания предпосылок для подъема, стадия подъема, стадия быстрого созревания, век высокого массового потребления.

Стадии  экономического роста // М., 1960. С. 13-14. 
 

Герман  Кан 

Долгосрочный  прогноз развития человечества, рассчитанный на основе данных прошлого и настоящего развития мировой экономики, охватывает два важнейших исторических этапа. Первый этап – это сельскохозяйственная революция, которая произошла около 10 тысяч лет назад и которая фактически создала современную цивилизацию... Второй важнейший этап принято называть «Великий переход», именно на этом этапе мы и находимся сегодня... Этот период, видимо, завершится в последующие 200 лет, когда вопреки «катастрофическому сочетанию неудач и неумелого руководства» человечество, по всей видимости, намного возрастет численно, станет богатым и в большей степени научится управлять силами природы.

Этот четырехсотлетний период можно разделить на следующие  три фазы: фаза индустриальной революции, далее – фаза супериндустриальной (технологической) мировой экономики, а затем и фаза постиндустриальной мировой экономики мирового сообщества… Мы не утверждаем, что Великий переход случится неизбежно, мы считаем лишь, что он вероятен и что его можно вычислить на основе имеющихся сегодня данных и тенденций...

Все стороны  воздействия новой техники, результаты ее воздействия трудно сразу осознать и контролировать. Но как только все станет понятным и объяснимым, тогда и контроль над негативными  последствиями воздействия техники  станет возможным. Тогда и «проблематичная» супериндустриальная экономика станет экономикой с разрешимыми проблемами.

Грядущий  подъем: экономический, политический, социальный // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С. 169, 170.     
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

«Философия истории и социальная философия... — вот главные темы русской философии. Самое значительное и оригинальное, созданное российскими мыслителями, относится к этой области».

С. Л. Франк    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Исторический процесс — это последовательная череда сменяющих друг друга событий, в которых проявилась деятельность многих поколений людей. Исторический процесс универсален, он охватывает все проявления человеческой жизнедеятельности от добывания «хлеба насущного» до изучения планетарных явлений. 
      Действительный мир населен людьми, их сообществами, поэтому и отображение исторического процесса должно быть, по определению Н. Карамзина, «зерцалом бытия и деятельности народов». Основу, «живую ткань» исторического процесса составляют события, т. е. те или иные прошедшие или проходящие явления, факты общественной жизни. Всю эту бесконечную череду событий в их неповторимом, присущем каждому из них облике изучает историческая наука.

      Есть еще одна ветвь обществознания, изучающая  исторический процесс, — философия истории. Она стремится выявить общую природу исторического процесса, наиболее общие законы, самые существенные взаимосвязи в истории. Это область философии, исследующая внутреннюю логику развития общества, очищенную от зигзагов и случайностей. Некоторые вопросы философии истории (смысл и направленность общественного развития) были отражены в предыдущем параграфе, другие (проблемы прогресса) будут раскрыты в следующем. В настоящем параграфе рассматриваются типы социальной динамики, факторы и движущие силы исторического развития. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1. Социальная философия  и философия истории

Социальная философия  конца XX в. могла бы претендовать на аристократическое происхождение: ее предком являлась классическая философия  истории. Однако связь между ними разорвана. Их разделяет целая эпоха, в ходе которой были сделаны попытки преодоления философии вообще и философии истории, в частности. Традиционные, казалось бы, сюжеты описания человеческого бытия включаются теперь социальной философией в новую среду проблематики и методологии.

Одни и те же, вроде бы, понятия история, культура, общество, деятельность и отношения людей в философии истории и социальной философии по-разному соподчиняются и координируются, возникают в разных смысловых связях, получают различное обоснование.

Одной из характеристик классической философии истории была ее спекулятивность. В прежние времена, следует заметить, термин этот не заключал в себе того оценочного, снижающего значения, которое придается ему ныне. Он прежде всего указывал на то, что философия истории (или философия в целом) обосновывается некими предельно общими принципами и понятиями, идеями и смыслами, в соответствии с которыми и нужно строить объяснения событий, судеб народов, действий людей. Пользуясь современным языком, можно сказать: философия истории создавала картину или строила схему человеческого мира, причем делала это умозрительным путем, не выводя свои понятия и методы из конкретных исследований. Последнее обстоятельство и формировало в дальнейшем критическое отношение к философии истории: не использование общих картин и схем, а способ их построения вот за что критиковали спекулятивную философию сторонники развивающегося научного обществознания.

Однако нельзя забывать о связи таким образом  построенных общих схем с определениями  истории как процесса, преемственности, воспроизводимости, с интерпретацией смыслов социального бытия, вообще с пониманием цельности и сложности общественного развития. Примем это во внимание. Ибо критика спекулятивной философии истории, развернувшаяся в середине XIX в., подорвала основы не только ее схем, но и тех понятий, что выстраивали образ социально-исторического процесса.

Критика спекулятивной  философии истории сопряжена  с движением познания к реальности, с попытками строить историю  как науку, исходящую из реальности. Но ясный в плане критики тезис о реальности терял свою определенность, как только дело доходило до его позитивной трактовки. Возникала, например, такая проблема: может ли история как наука опираться на общую для всего знания реальность или она должна основываться на особой реальности Истории?

В классической философии истории, надо заметить, трактовка  истории как процесса была тесно связана с пониманием истории как прошлого. К середине XIX в. представления эти стали расходиться. Объяснение истории через абстрактно-общие схемы, через идейные и психологические мотивы, через ценностную и смысловую устремленность человеческой деятельности стало отходить на второй план. На первый стало выдвигаться представление об истории как о прошлом, о том, что было, завершилось в этой завершенной форме подлежит научному описанию и объяснению.

Обозначилась  возможность двух истолкований истории: 1) истории в широком смысле как процесса деятельности людей, развертывающей во времени социальные и культурные формы их бытия, процесса, совершенного и совершающегося, т.е. включающего прошлое, настоящее и будущее, и 2) истории как завершившегося бытия, представленного в результатах деятельности людей, в ее следах и памятниках. Эти два толкования истории часто переплетались и смешивались. Но в плане философском и научном они намечали два принципиально различных подхода к пониманию реальности и объяснению истории. Первый, нацеленный на понимание и объяснение истории как развития общества, претендующий на системный охват его полифонии, и второй, ориентированный на выделение из человеческого бытия особого аспекта и особой предметности, подвластных специальному историческому описанию и объяснению. Именно второй подход стали противопоставлять философии истории, именно он во многом обусловил формирование истории как специфической области научного знания.

Поле деятельности исторического познания заметно  сокращалось и становилось все  более подготовленным для применения эмпирических методов исследования. Вместе с тем как будто бы отпадала надобность в объяснительных схемах, выходящих за рамки непосредственно воспринимаемого и описываемого материала. Историческая реальность, таким образом, сужалась до конкретной совокупности письменных документов, вещественных следов и памятников человеческой деятельности. Теоретический компонент исторического знания вовсе не исключался, но, тем не менее, ставился в полную зависимость от приемов эмпирического описания и обобщения материала, пристраивался к данным эмпирического анализа. В нем, естественно, все больше места находили объяснения исторических причин и следствий, описания социальных структур и трансформаций общественной жизни и, соответственно, меньше места оставалось для индивидных характеристик бытия людей, для истолкования изменений в обществе как результатов деятельности людей, различных ее сочетаний. Тенденция ко все более конкретному отображению исторической реальности, ко все более научному ее описанию грозила исчезновением людей с авансцены исторической драмы, к вытеснению их на задний план обстановкой и декорациями исторического действия. Происходило нечто, напоминающее спектакль режиссера Ю. Любимова Гамлет, где занавес двигался не только вверх и вниз, но и поперек сцены и, как некое воплощение анонимных исторических сил, переставлял персонажей трагедии, отбрасывал и сметал их со своего пути.