Это и дало возможность Цицерону говорить, что Сократ «спустил» философию  с «неба на землю». По свидетельству  Ксенофонта, изучая «дела человеческие», Сократ рассматривал их как наиболее близкое и нужное человеку. Сообразно с этим Сократ в первую очередь исследовал этические проблемы, касающиеся того, что «благочестиво и что нечестиво, что прекрасно и что безобразно, что справедливо и что несправедливо» («Воспоминания»).

ЭТИЧЕСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ  СОКРАТА.

        Сократ вел пропаганду своего  этического рационализма. Разработка  идеалистической морали составляет  основное ядро философских интересов  и занятий Сократа. В беседах  и дискуссиях Сократ обращал  внимание на познание сути  добродетели. Как может человек жить, если он не знает, что такое добродетель? В данном случае познание сути добродетели, познание того, что есть "нравственное", являлось для него предпосылкой нравственной жизни и достижения добродетели. Сократ отождествлял мораль со  знанием. Нравственность - знание того, что есть благо и прекрасное и вместе с тем полезное для человека, что помогает ему достичь блаженства и жизненного счастья. Нравственный человек должен знать, что такое добродетель. Мораль и знание с этой точки зрения совпадают. Для того, чтобы быть добродетельным, необходимо знать добродетель как таковую, как "всеобщее", служащее основной всех частных добродетелей.

        Таким образом, одним из отличительных  признаков истинной философии  и подлинного философа являлось по Сократу, признание единства знания и добродетели. И не только признание, но также стремление к реализации этого единства в жизни. Сообразно с этим, философия в понимании Сократа не сводилась к чисто теоретической деятельности, но включала в себя также практическую деятельность – правильный образ жизни, благие поступки. Эта позиция Сократа получила в философии определение – этический рационализм.

      Современному  человеку, окруженному со всех сторон благами, полученными как раз  за счет исследования природы, тяжело понять врага изучения природы («космоса»). Но для Сократа все было наоборот. Он служил лучшим примером, чего может достичь человек, следующий его учению - познанию человеческого духа. Достаточно вспомнить образ жизни Сократа, нравственные и политические коллизии в его судьбе, его мудрость, воинскую доблесть и мужество, трагический финал. Слава, которой Сократ удостоился еще при жизни, легко переживала целые эпохи и, не померкнув, сквозь толщу двух с половиной тысячелетий дошла до наших дней.

СОКРАТОВСКИЙ МЕТОД

      Миссия  Сократа заключалась в постижении смысла тайного дельфийского изречения  посредством бесед. Возвращаясь  к этому вопросу, подчеркнем его  принципиальные стороны. Ранее уже  отмечалось, что диалог представлял  для Сократа совместный поиск истины.  Каждый из его участников выступал как равный. (Сам философ не был учителем в обычным смысле этого слова, передающим ученику определенный сумму знаний.) В собеседовании присутствовали два лица, для которых истина и знания не были даны в готовом виде, а представляли собой проблему и предлагали поиск. Это значило, что истина раскрывалась в сознании обоих участников диалога. Поэтому Сократ в отличие от софистов не выдавал себя за «учителя мудрости», которому все известно и который берется всему обучить. 

        В знаменитых словах «Я знаю, что я ничего не знаю» –  весь Сократ, вся «формула» его  философии, весь пафос его поиска  истины. Он был уверен, что незнание, точнее, знание о своем незнании  в конечном счете обернется  знанием. Иначе говоря, незнание  является предпосылкой знания, оно стимулирует поиск, заставляет поразмыслить и поискать. С этой точки зрения у человека, не сомневающегося в истинности своих знаний и воображающего себя весьма сведущим во всем, нет больше потребности в поиске, в том что бы думать и мыслить. Сомнение («я знаю, что ничего не знаю») должно было, по учению Сократа, привести к самопознанию («познай самого себя»). Только таким   индивидуалистическим путем, учил он, можно прийти к пониманию   справедливости, права, закона, благочестия, добра и зла. Единственное, на что он претендовал, - обучение искусству ведения диалога, при котором собеседник, отвечая на заданные вопросы, высказывал свои суждения, обнаруживая свои знания или, напротив, свое неведение. Тем самим искусство диалога становилось «обличением» собеседника, которое имело целью ориентировать его на самопознание. Поэтому умение задавать вопросы Сократ рассматривал как средство, с помощью которого он содействует «рождению» истины в голове собеседника. Это диалектическое искусство он сравнивал с повивальным искусством своей матери Фенареты и в шутку называл «майевтикой».

      Греческие философы вкладывали разное содержание в слово «диалектика» или «диалектическое  искусство», тем не менее, оно мыслилось  в единстве с диалогом и большей  частью означало искусство ведения диалога, искусство спора и аргументации. У софистов «диалектика» стала техникой словесной эквилибристики, средством доказательства. Их главной целью было заставить отвечающего противоречить самому себе. В противоположность  этому Сократ видел главный критерий, отличающий диалектику, в нахождении истины.      

ДИАЛЕКТИКА СОКРАТА.

ОПРЕДЕЛНИЕ.

      Диалектика, в понимании Сократа, являлась методом  исследования понятий, способом установления точных определений. Определение какого-либо понятия для него было раскрытием содержания этого понятия, нахождением того, что заключено в нем. С целью установления точных определений Сократ разделял понятия на роды и виды, преследуя при этом не только теоретические, но и практические задачи. По сообщению Ксенофонта, Сократ был убежден, что разумный человек, «разделяя в теории и на практике предметы по родам», сможет этим методом отличить добро от зла, выбрать добро и быть высоконравственным, счастливым и способным к диалектике. «Да и слово «диалектика»,—говорит Сократ у Ксенофонта,— произошло оттого, что люди, совещаясь в собраниях, разделяют предметы по родам. Поэтому надо стараться как можно лучше подготовиться к этому и усердно заняться этим: таким путем люди становятся в высшей степени нравственными...» («Воспоминания»).

      О сократовском понимании диалектики как метода разделения понятий на роды и виды свидетельствует также  Платон  («Софист»): «Различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый—неужели мы не скажем, что это [предмет] диалектического знания?» Сохранив это сократовское понимание диалектики и в зрелый период своего творчества, Платон пошел дальше: для него диалектика стала наукой об «истинно сущем» и методом познания «истинно сущего», т. е. мира идей. Аристотель писал: «А так как Сократ занимался исследованием этических вопросов, а относительно всей природы в целом его совсем не вел, в названной же области искал всеобщего (to katholou) и первый направил свою мысль на общие определения (horismon), то Платон, усвоивши взгляд Сократа, по указанной причине признал, что такие определения имеют своим предметом нечто другое, а не чувственные вещи; ибо нельзя дать общего определения для какой-либо из чувственных вещей, поскольку вещи эти постоянно изменяются. Идя указанным путем, он подобные реальности назвал идеями» («Метафизика»).

      Установление  общих определений, по свидетельству Аристотеля (см. «Метафизика»), было одним из нововведений Сократа в философию.

      Для Сократа диалектика, вопросно-ответный способ обнаружения истины, была прежде всего методом определения этических понятий, т. е. методом нахождения в данном понятии общих и существенных признаков, выражающих его сущность. В ранних («сократических») диалогах Платона много примеров диалектики Сократа, его попыток дать определение общепринятым этическим понятиям и поступкам с помощью вопросов и ответов, посредством «испытания» собеседника. Вот один из этих примеров, посвященный определению понятия «справедливость».

      Однажды, говоря о6 отношении Сократа к людям, воображавшим, будто они получили хорошее образование, и гордившимся своей ученостью, Ксенофонт («Воспоминания») передает беседу Сократа с одним молодым человеком, с Евтидемом, считавшим себя знающим более своих сверстников и лелеявшим мечту отличиться на поприще государственного управления. Имея в виду это намерение Евтидема, Сократ завел с ним разговор о справедливых и несправедливых делах, об оценке человеческих поступков.

      Обсуждение  этого вопроса Сократ предложил  начать с изображения на песке двух граф и обозначения одной из них начальной буквой слова dikaios — «справедливый», т. е. греческой буквой «дельта», а второй — начальной буквой слова adikos — «несправедливость», т. е. греческой буквой «альфа». Вслед за этим Сократ предложил все поступки. Которые Евтидем считает справедливыми, внести в графу «дельта», а несправедливые — в графу «альфа». Евтидем согласился. Тогда Сократ спросил его, куда занести ложь. Естественно, что Евтидем занес ложь в графу «альфа» (несправедливость). То же самое делает Евтидем, когда Сократ спрашивает его, куда занести обман, насилие, воровство, похищение людей для продажи в рабство и т. п.

      После того как несправедливые поступки были занесены Евтидемом в графу «альфа», Сократ спросил его: можно ли что-либо из поступков, перечисленных в графе «альфа», занести в графу «дельта»? Евтидем, ничего не подозревая, ответил решительным отрицанием. Но этого и добивался Сократ. Затем он задал вопрос, справедливы ли обман, ложь, насилие и другие подобные поступки, когда они совершаются на войне против неприятеля. Евтидем признал их справедливыми, сказав, что первоначально предполагал, будто бы вопросы Сократа касаются только друзей. Тогда Сократ предложил все поступки, отнесенные к графе «альфа», поместить в графу «дельта». Евтидем, соглашаясь, занес в графу справедливости все поступки, которые первоначально были занесены в графу несправедливости. После этого Сократ подвел итог: первоначальное предположение и соответствующее «определение» справедливых и несправедливых поступков было неправильным, а потому следует выдвинуть новое предположительное (гипотетическое) определение. Это новое предположение, т. е. новое определение, может быть, говорит Сократ, сформулировано следующим образом: «...по отношению к врагам такие поступки справедливы, а по отношению к друзьям — несправедливы, и по отношению к ним, напротив, следует быть как можно правдивее...». Евтидем признает это определение правильным. Но Сократ заставляет Евтидема снова войти в противоречие с самим собой и признать, что приведенное определение также неправильно и требует замены его другим.

      В самом деле, Евтидем, считая приведенное определение вполне правильным, признал, что в отношении друзей всегда следует говорить только правду. Но как быть, если, скажем, военачальник, желая поднять дух войска, солжет своим воинам, сказав, будто им подходят на помощь новые силы? Можно ли считать это несправедливым поступком? Евтидем соглашается, что этот поступок следует отнести к разряду справедливых.

      Сократ приводит другой случай обмана. Отец заболевшего ребенка, не желающего принимать лекарство, обманывает его, подмешивая к пище лекарство или под видом пищи заставляет его принимать лекарство. Будет ли такого рода ложь несправедливым поступком? В равной мере, будет ли несправедливым поступок человека, который, видя отчаяние своего друга и, опасаясь, как бы он не кончил жизнь самоубийством, крадет или даже силой отнимает у него оружие? Евтидем соглашается, что все эти поступки следует считать справедливыми. Но теперь все это противоречит предыдущему определению. Запутавшемуся в противоречиях Евтидему Сократ напоминает дельфийское изречение: «Познай самого себя» — и рекомендует осознать свои способности и силы, прежде чем браться за государственные дела.

      Хотя  исследование справедливости и не привело к положительному результату, тем не менее, в ходе беседы предпринята попытка классификации поступков, попытка оценки их в свете рассматриваемого нравственного понятия (т. е. справедливости). Кроме того, исследование показало, что один и тот же поступок не может быть безоговорочно отнесен или к справедливым, или к несправедливым поступкам, поскольку мы по необходимости оцениваем поступок в каком-то определенном отношении, в известных условиях места и времени. Но если это так, то со всей остротой встает вопрос о принципиальной возможности этики, определения этических понятий, в которых выражается объективная сущность (оusia) нравственного явления, например, мужества, справедливости. И не правы ли были Протагор и другие софисты, которые считали общепринятые этические понятия и представления субъективными?

      Сократ  отдавал себе отчет в сложности  проблемы. Определение понятий в этике, осуществляемое Сократом, служило опровержению этического релятивизма софистов. Не случайно Аристотель увидел одну из главных заслуг Сократа в поиске им общих этических определений. Ранее уже упоминалось, что для Сократа определить какую-либо добродетель (мужество, благочестие или справедливость) означало выяснить то, что есть «одно и то же во всем», т. е. найти в рассматриваемой добродетели то единое, которое охватывает все случаи ее проявления. Важно также подчеркнуть, что это единое (общее и тождественное), по учению Сократа, существует скорее всего реально, чем номинально. Точнее, единое, о котором идет речь у Сократа, имеет объективный характер, не зависит от сознания человека, от его субъективного состояния и настроения. Поэтому этическое понятие для Сократа есть не просто условный, номинальный термин для обозначения столь же условного явления нравственной жизни, как это вытекало из учения софистов, но, напротив, термин, отображающий объективно существующее единое, общее и тождественное в данной добродетели. Становится понятным, почему вопрос о том, что есть «сущность вещи», Сократ выдвинул на первое место: в определении добродетелей он увидел основное средство познания нравственной сферы и выход из трясины этического релятивизма софистов. Сказанное означает также, что Сократ, исследуя этические понятия, преследовал конструктивную положительную цель, которая состояла в познании добродетелей через определение.