Фарси как интегрирующий фактор в Исламской Республике Иран

Фарси как интегрирующий  фактор в Исламской Республике Иран 

В.И. Месамед  

Фарси, или персидский язык (далее ПЯ), являясь государственным  языком Исламской Республики Иран, уже более четверти века развивается  в условиях теократического режима, утвердившегося в стране после победы в 1978-1979 гг. исламской революции. Новые  условия его функционирования обусловлены  масштабными изменениями во всех сферах жизни страны, несомненно, влияющими  на выполнение языком своих разнообразных, главным образом коммуникативных, функций.  

В дореволюционный  период ПЯ рассматривался как один из главных консолидирующих признаков  иранской нации, инструмент объединения  проживающих в стране крупных  и более мелких этносов, относящихся  к различным языковым общностям. Формально его статус не был зафиксирован в первой иранской Конституции 1905–1911 гг., однако вплоть до исламской революции  ПЯ де-факто выполнял функции единственного  государственного языка многонационального государства. В этом качестве ПЯ использовался  для реализации политики иранского  великодержавного национализма и паниранизма, содействуя языковой ассимиляции неперсидских этносов, составлявших примерно половину населения страны. Одновременно с этим шел процесс подавления развития языков других этносов, в том числе обладающих многовековой культурной традицией, таких как азербайджанский, курдский, туркменский, постепенно и однозначно локализовывавшихся в Иране в сфере устного общения и неуклонно деградирующих.  

В послереволюционный период произошло укрепление статуса  ПЯ, который в соответствии с новой  конституцией страны, принятой в декабре 1979 г., был провозглашен государственным  языком Ирана. Хотя основной закон страны зафиксировал ряд прав и свобод неперсидских народов страны в области сохранения и развития их национальных языков и культур, ПЯ продолжает оставаться важнейшим фактором культурно-интеграционных процессов. Это связано с тем, что национально-языковой вопрос в  Иране так и не был решен, и  большинство нововведений в сфере  национального школьного образования  и развития СМИ на национальных языках было аннулировано в течение первого  послереволюционного десятилетия.  

Кроме того, политика клерикального руководства Ирана, особенно на первом послереволюционном этапе, игнорировала языковые и этнические признаки национальной общности, а  в качестве определяющего выдвигала  принцип религиозного единства. Именно основатель Исламской Республики Иран аятолла Рухолла Хомейни, будучи приверженцем доминирования религиозного фактора, обосновал на иранском примере необходимость следования догме «Исламская община – единая нация», блокирующей, по сути, решение проблемы национального развития проживающих в Иране меньшинств, в том числе таких многочисленных, как курды, азербайджанцы, арабы, туркмены и др. В условиях Исламской Республики Иран все движения нетитульных, то есть неперсидских, наций за свои политические и культурные права, рассматриваются как подрывающие власть центрального правительства, а значит, направленные против режима исламской республики. Базу для такого положения создает ныне действующая в Иране конституция, при составлении и принятии которой было проигнорировано абсолютное большинство поправок и добавлений, предложенных представителями национальных меньшинств.  

Именно с этим обстоятельством у представителей неперсидского населения страны связаны чувства национальной неполноценности  и второсортности. Эти чувства  опираются, в частности, на ставшие  достаточно рутинными факты грубейшей  диспропорции при выделении бюджетных  средств регионам с персидским и  неперсидским населением. По данным иранской газеты «Новруз» за 2002 г., населенные преимущественно персами провинции Исфаган и Керман получают в 20 (!) раз больше средств, чем насчитывающая примерно столько же жителей провинция Иранский Курдистан или населенная преимущественно азербайджанцами провинция Ардебиль. За прошедшие с тех пор четыре года существенных изменений в этой сфере не произошло. В таком контексте становятся понятными возникающие время от времени массовые выступления в курдских регионах страны, откровенно сепаратистские демонстрации в преимущественно арабоязычной южной провинции Хузестан. Не случайна и острая реакция азербайджанского населения страны на карикатуру в одном из майских номеров центральной газеты «Иран», задевшую национальные чувства второго по величине этноса и повлекшей за собой беспорядки с многочисленными жертвами.  

Таким образом, национализм  монархии Пехлеви сменился после  революции не признающим национальных и языковых различий исламизмом Хомейни, а затем нынешнего религиозного лидера аятоллы Али Хаменеи. Проблема иранской интеграции на базе персидского этноса заменена в исламском Иране концепцией мусульманской солидарности на базе единой веры и единого языка – ПЯ.  

Развитие ПЯ в  Иране неразрывно связано с активно  проводимой в течение ряда лет  исламской культурной революцией. Как  часть политического процесса, утвердившегося в Иране в результате прихода  к власти исламских клерикалов, она  имеет своей целью претворение  идей исламской революции в сфере  духовной жизни, в том числе литературе, языке, театре, кино, прочих формах культурной деятельности. В течение всех лет  после победы исламской революции  в Иране проводилась последовательная работа по тотальной исламизации  духовной и культурной жизни, получившая после прихода к власти в августе 2005 г. президента-неоконсерватора Махмуда Ахмадинежада новый импульс.  

Одним из серьезных  факторов развития ПЯ в послереволюционном Иране являются его взаимоотношения  с арабским языком. Ранее у арабского  языка, оказавшего на ПЯ мощное влияние  в разные периоды его развития, не было в Иране никакого статуса. В определенные периоды, в частности, в 1935–1941 гг., в стране даже активно  проявлялись пуристические тенденции, направленные на сокращение доли арабизмов  в ПЯ. Сразу после исламской  революции в Иране был законодательно повышен формальный статус арабского языка. По действующей в стране иранской конституции 1979 г. (раздел 16, статья 2), арабский язык был введен в качестве обязательного к обучению во всех классах общеобразовательной школы, и постепенно из языка, употреблявшегося преимущественно в сфере религиозного общения, он де-юре превратился во второе по значимости коммуникативное средство. Особенную динамику изучение арабского языка приобрело в первые послереволюционные годы. Тогда в Иране регулярно транслировались даже специальные передачи, повсеместно были открыты курсы по его изучению, впервые организованы всеиранские соревнования чтецов Корана, получившие к настоящему времени громадную популярность. В стране начали выходить и до сих пор существуют центральные издания на арабском языке, многие официальные государственные сайты Интернета имеют арабскую версию. На арабский переводится вся продукция государственного иранского агентства печати ИРНА. Подробные выпуски новостей на арабском языке, рассчитанные в основном на внутреннюю аудиторию, транслирует круглосуточный всеиранский информационный телеканал IRINN.  

Важным обстоятельством, несомненно влияющим на повышение статуса арабского языка в ИРИ и повышение роли арабизмов в ПЯ, является относительный билингвизм ряда религиозных и светских лидеров страны, получивших профессиональное образование в мусульманских учебных заведениях, где преподавание ряда предметов велось на арабском языке. В той или иной мере арабским языком владеют религиозный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, нынешний президент страны Махмуд Ахмадинежад, его предшественник на этом посту Мохаммад Хатами, глава судебной власти аятолла Хашеми-Шахруди, бывший министр обороны адмирал Али Шамхани и др.  

Закономерным шагом  в государственном регулировании  развития ПЯ в послереволюционный период явилось учреждение инструмента  проведения языковой политики в лице Академии персидского языка и  литературы. На академию, официально созданную  решением Высшего совета культурной революции в июле 1990 г., было возложено  и руководство многочисленными  научными и государственными учреждениями в этой области. Главная задача, которую  решает нынешняя академия, как и  ее предшественницы, функционировавшие  в 1935–1941 и 1970–1978 гг., – пополнение словарного состава ПЯ, причем в первую очередь  за счет терминов современных отраслей знаний и передовых технологий. В  сущности, ПЯ оказался неподготовленным к бурному развитию современной  технологии, и в нем до сих пор  остро чувствуется нехватка специальных  терминов, большинство из которых  просто транслитерируется персидской графикой и не всегда понятно даже специалистам тех или иных отраслей. В выпускаемой в Иране специальной литературе по таким отраслям, как компьютерные науки, электроника, информатика, в многочисленных отраслевых журналах особенно заметно отсутствие специальных терминов, большинство из которых внутри персидского текста обозначается в оригинальной графике, то есть большей частью на английском языке. Поэтому вполне естественно, что для ПЯ на данном этапе жизненно необходимо создание специальной терминологии, которая позволит как можно скорее заменить иноязычные заимствованные термины на их персидские аналоги. Именно этим и занимается академия, имеющая в своем составе такие подразделения, как отделы составления энциклопедии ПЯ, компьютерной терминологии, апробации новой терминологии и др.  

В деятельности академии нет единого подхода к вопросу  о создании современной терминологии. Сторонники замены всех иноязычных терминов на собственно персидские, представляющие движение «языкового самообеспечения» (ХОДКЕФАИЙЕ ЗАБАНИ), встречают сопротивление со стороны тех языковедов, которые считают, что не все новые термины следует передавать автохтонными обозначениями. Единодушие существует лишь по отношению к судьбе европеизмов, которые пытаются изгонять силовым путем. В этом контексте следует отметить решение Собрания исламского совета (иранского парламента) от 18 октября 1995 г., запретившее пользование западноевропейской лексикой в государственных учреждениях. Тем самым перед Академией персидского языка и литературы ставилась задача замены лексики западноевропейского происхождения создаваемыми персидским словами, опирающимися на репродуктивные возможности ПЯ.  

Спустя более чем десять лет, прошедших после принятия этого решения, можно, однако, констатировать, что такая задача не была реализована. Косвенным подтверждением этого является заявление нынешнего президента академии д-ра Хасана Хабиби, посетовавшего 25 июня 2006 г. в интервью информационному агентству ИСНА: «Наша проблема ныне не только в вестернизации (ГАРБЗАДЭГИ) языка, но и в потере им своей восточного характера (ШАРКЗЭДАЙИ)». Такое положение обусловило инициирование нынешним президентом страны М. Ахмадинежадом в конце июля 2006 г. специального указа, потребовавшего от официальных государственных структур избегать использования иностранной (БИГАНЭ) лексики (под ней подразумевается лексика западноевропейского происхождения. – В.М.) в ПЯ и внедрять персидские эквиваленты, предлагаемые Академией персидского языка и литературы к повсеместному употреблению. Этот же указ обязывает правительственные структуры добиться унификации персидской орфографии, в которой до сих пор существует существенный разнобой. Последнее обстоятельство, как неоднократно отмечала иранская пресса, затрудняет внедрение передовых информационных технологий в сфере СМИ, в частности, в использовании поисковых машин в персидском Интернете, получившем в течение последних лет колоссальное развитие.  

Особенно жесткую  позицию по отношению к западноевропейской лексике последовательно занимает религиозный лидер страны аятолла  Али Хаменеи, рассматривающий ее как рецидив «культурной экспансии Запада», «своеобразный яд». Будучи одним из апологетов жесткой борьбы с западным влиянием, аятолла Хаменеи считает, что с таким явлением должна вестись полномасштабная война. Отметим при этом, что политика в отношении арабского языка не предполагает изгнания арабизмов, как это было несколько десятилетий назад. Напротив, считает руководство Академии персидского языка и литературы, арабская лексика прочно закрепилась в ПЯ, она не воспринимается как чужеродная и поэтому должна активно использоваться при создании новой терминологии.  

Тотальная исламизация  всех сфер культурной жизни страны влияет на функционирование ПЯ, в первую очередь – на его лексико-семантическую  систему, более всего подверженную разнообразному влиянию. В ПЯ гораздо  чаще, чем в дореволюционный период, стали употребляться религиозные  и религиозно-философские термины  ислама. Неотъемлемой частью публицистического  стиля стали коранизмы, вкрапляемые в персидский текст. С укреплением статуса арабского языка, особенно в первые послереволюционные годы, количество таких вкраплений стало весьма значительным. Как считают идеологи исламского режима, их использование должно свидетельствовать об овладении широкими народными массами сакрального языка ислама.  

В послереволюционный период происходит интенсивное изменение  словарного состава ПЯ, его приспособление к новым реалиям политической и духовной жизни страны, что находит  свое выражение в целых пластах  лексики, отражающей утвердившиеся  в иранском обществе новые концепции  и институты теократического  государства. В ПЯ сложился своеобразный «исламский стиль», характеризующийся  такими чертами, как более частым, чем прежде, употреблением ломаных  форм множественного числа, возрастанием доли арабизмов, гальванизацией тех  из них, что прежде, до революции, реально  отошли на периферию языка и употреблялись  крайне редко.  

Отметим и такую  тенденцию, как широкое использование  в ПЯ арабских атрибутивных сочетаний, активно создаваемых в ПЯ по арабской синтаксической модели и рассматриваемых  как цельнооформленные лексические  единицы. Такого рода лексические единицы  становятся важной составляющей существенно  исламизированного публицистического  стиля в ПЯ. Многие из конструируемых сочетаний отражают сложившиеся  в ИРИ политические, социальные или  бытовые реалии: МААШШАИР – «безалкогольное пиво», МОДДАИОЛЬОМУМ – «Генеральный прокурор» (наряду с персидским эквивалентом ДАДСЕТАНЭ КОЛЛЬ), МАМНУОЛЬМОЛАКАТ – «запрет на свидания» (с политическим заключенными), МАМНУОЛЬХОРУДЖ — «невыездной» (по политическим мотивам», ДЖАДИДОЛЬВОРУД – «впервые поступивший», КАРЗОЛЬhАСАНЭ «беспроцентная исламская ссуда», МАФКУДОЛЬАСАР – «пропавший без вести» (на ирано-иракской войне), МАМНУОЛЬЭНТЕШАР – «запрещенный к публикации» и др.  

ПЯ активно пополняется  новыми терминами, отражающими понятия  современных технологий. При этом в Иране считают, что необходимо добиться такого положения, когда большинство  новых понятий будет передаваться терминами, сконструированными на базе персидского корнеслова по устоявшимся  в ПЯ словообразовательным моделям. Сложившимися фактами ПЯ можно считать такие неологизмы последнего десятилетия, как ХОДРОУ – «автомобиль», НАМАБАР – «телефакс», КАРБАР – «провайдер», ПАЙГАh – «сайт в Интернете», МАРДОМСАЛАРИ – «демократия», ДЖАhАНГЕРАЙИ – «глобализация», КАРТОНХАБ – «ночующий в коробке, то есть бездомный человек», ФАЗАГАРД – «космический турист», ЧАРХБАЛ – «вертолет», РАСАНЭ – «СМИ», ЙАРАНЭ – «субсидия», ПАЙАНЭ — «терминал», РАЙАНЭ – «компьютер», НАРМАФЗАР – «программный компьтерный продукт», ТАРАШЕ – «чип», ЧАПГАР – «принтер» и др.  

Ведущую роль в этом процессе играет Академия персидского  языка и литературы, которая по состоянию на 2003 г. официально утвердила  использование более 500 новых терминов. В последнее время предлагаемые академией неологизмы пропагандируются более активно, чем прежде, и их внедрение сопровождается использованием административного ресурса. Так, в сообщении информационного агентства ИСНА от 13 июня 2006 г. с предложением использовать рекомендуемый академией термин САЗМАНЭ МАРДОМНЭhАД «неправительственная организация» (англ. NGO), говорится и о том, что этот термин (вместо использовавшегося прежде выражения САЗМАНЭ ГЭЙР-Э ДОУЛАТИ, являвшегося фразеологической калькой англ. Non-Governmental Organization), ввел в оборот вице-президент страны ходжат-оль-эслам Хадж-Али Акбари, затронув на своей первой на этом посту пресс-конференции проблему такого рода организаций.