Квалифицированные признаки преступления и отграничение от смежных составов преступления

Современный исторический этап характеризуется  значительным количеством локальных  войн и конфликтов, в ходе которых  заложничество становится массовым явлением. Заложников захватывают и удерживают для последующего обмена на пленных¹⁰.

В связи с этим Генеральная ассамблея  ООН была принята Декларация о  защите всех от насильственных исчезновений, в которой указывается: «Во многих странах имеют место случаи насильственного  исчезновения, нередко носящие непрерывный  характер, в том числе, что лица подвергаются аресту, задерживаются  или похищаются против их воли или  каким-либо иным образом лишаются свободы  должностными лицами различных звеньев  или уровней правительства, организациями, группами или частными лицами, действующими от имени правительства, при его  прямой или косвенной поддержке, с его разрешения или согласия, при последующем отказе сообщить о судьбе или местонахождении  таких лиц или признать лишении  их свободы, что ставит данных лиц  вне зашиты закона» Все указанные  акты насилия в соответствии с  указанным документом должны признаваться преступлениями по уголовному праву  и предусматривать наказание.¹¹ В соответствии с всеобщей декларацией прав человека от 10 декабря 1948 г. Правовая система консультант все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Каждый имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность. Поэтому захват заложников, представляющий особую опасность и нередко носящий транснациональный характер, признается преступлением международного характера.

Распространение данного преступления послужило основанием для закрепления  уголовной ответственности за него и в российском уголовном законодательстве, также это было связано с ратификацией СССР Международной конвенции о  борьбе с захватом заложников, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 17 декабря 1979 г.

Однако на первом этапе действие ст. 126.1 УК РСФСР было ограничено примечанием  к ней, в соответствии с которым  оно не применялось при совершении этого преступления гражданином  СССР в отношении гражданина СССР. Действия таких лиц квалифицировались  по другим статьям Уголовного кодекса  и, таким образом, однородные по сути действия получали различную правовую оценку. Подобное положение не обеспечивало гражданам нашей страны равную с  иностранцами защиту, так как захват в качестве заложника иностранного гражданина квалифицировался по статье о захвате заложника и мог  повлечь уголовную ответственность  в виде лишения свободы на срок до десяти лет, а при наступлении  тяжких последствий - до пятнадцати, в  то время как те же действия в  отношении граждан нашей страны квалифицировались чаще всего как  незаконное лишение свободы, наказание  за что не превышало трех лет лишения  свободы¹².

И только Законом РФ от 18 февраля 1993 г. примечание к ст. 126.1 было исключено  из УК и, таким образом, действие статьи о захвате заложников распространилось на все факты совершения преступления независимо от гражданства потерпевшего и преступника.

В новом уголовном кодексе 1996 г. существенно изменена редакция статьи об ответственности за захват заложника. С учетом характера и степени  общественной опасности преступление отнесено к числу тяжких, а при  наличии квалифицирующих обстоятельствах - к особо тяжким. Это преступление не только угрожает общественной безопасности, оно ставит под угрозу жизнь и  здоровье нередко значительного  числа лиц, ограничивает личную свободу, нарушает неприкосновенность человека, гарантированные Конституцией Российской Федерации.

§ 2. Международный аспект борьбы с захватом заложников.

Различные первоначальные формы заложничества (пиратство, работорговля, захват пленных, их выкуп и обмен) со временем, будучи оценены отдельными государствами или их группами как  общественно опасные, были ими признаны как преступления. Так, в Женевской конвенции относительно рабства в 1926 г. осуждались «всякие акты захвата, приобретения человека с целью продажи его или обмена». Первым правовым документом, в котором захват заложников (именно этим словосочетанием) назван преступным деянием, является Женевская конвенция «О предупреждении и наказания терроризма» 1937 г. В ней среди других деяний, относящихся к террористическим актам, назван и захват заложников. Кроме международных конвенций о борьбе с различными видами преступлений, включающих в себя, в том числе и захват заложников, совершаемых в мирное время, имеется ряд конвенций, запрещающих подобные преступления в военное время. Это Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г. в соответствии с которыми в числе других противоправных действий во время войны запрещается взятие заложников, а также Протоколы к ним 1977 г. Большое количество международных документов, касающихся вопросов уголовного права, называют захват заложников преступным деянием, рассматривая его в составе тех или иных групп преступлений, в связи с необходимостью борьбы с которыми они приняты. Наиболее часто захват заложников наблюдался в составе терроризма, в связи с чем был признан одной из его форм. Во время работы Специального комитета по разработке международной конвенции о борьбе с захватом заложников полный запрет этих преступных действий являлся одной из наиболее твердо установившихся правовых норм, касающихся внутренних и международных конфликтов. Было очевидно, что если захват заложников представляет собой нарушение международного права в военное время, то тем более необходимо его запрещение и в мирное время. Перед Специальным комитетом ООН стояла задача облечь в форму международной конвенции всеобщее осуждение актов захвата заложников и их последствий. 17 декабря 1979 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, которой открыла для подписания и ратификации или присоединения Международную конвенцию о борьбе с захватом заложников. Бывший СССР присоединился к ней и 10 июля 1987 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об уголовной ответственности за захват заложников», а УК РСФСР был дополнен ст. 126. Однако история правового регулирования уголовно-правовой борьбы с заложничеством более длительна. Уголовное законодательство Российской империи второй половины XIX - начала ХХ в., в частности, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в редакции 1885 г. и Уголовное уложение 1903 г., в отличие от уголовно-правовых систем Германии, Голландии и некоторых других стран, не выделяло самостоятельного раздела или главы, где были бы сосредоточены нормы об ответственности за деяния, аналогичные тем, которые предусмотрены в гл. 24 разд. IХ УК 1996 г. (преступления против общественной безопасности). Однако это не означает, что уголовное законодательство Российской империи не содержало ответственности за преступления, аналогичные тем, которые установлены в гл. 24 УК РФ. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в ред. 1885 г. в различных разделах, главах и отделениях предусматривало достаточно большое число норм о деяниях, относимых в настоящее время к числу общеопасных преступлений.¹³ Последним в истории Российской империи фундаментальным законодательным актом в сфере уголовного права было Уголовное уложение от 22 марта 1903 г. Оно существенно отличалось от предыдущих законодательных актов не только по технико-юридическому изложению, но и по содержательной стороне. Уложение вводилось в действие постепенно по отдельным главам и даже по отдельным статьям. В нем также предусматривались отдельные нормы об общеопасных преступлениях.  
Итак, уголовное законодательство Российской империи об ответственности за «общеопасные преступления» характеризовалось рядом признаков, позволяющих отграничить их от смежных преступлений. Это, во-первых, сложный объект посягательства, который включает в себя различные блага; во-вторых, особо опасный способ совершения преступления; в-третьих, неразрывная связь способа с объектом посягательства - создание опасности для неопределенного множества лиц. Вместе с тем при определении характера ущерба предпочтение отдавалось имущественным отношениям, и поэтому в основу ложился, прежде всего, вред, причиненный имущественным благам, а в качестве дополнительного учитывался вред, причиняемый личным благам потерпевших. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г., как первый кодифицированный уголовно-правовой акт Советского государства, предусмотрел специальную гл. 8 «Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок». В статьях данной главы Уголовного кодекса предусматривалась ответственность за следующие деяния: приготовление, хранение и сбыт ядовитых и сильнодействующих веществ лицами, не имеющими на то право; неизвещение подлежащих властей со стороны лиц, к тому обязанных, о случаях заразных болезней или падежа скота; неисполнение или нарушение при производстве строительных работ установленных законом или обязательным постановлением строительных, санитарных и противопожарных правил; неисполнение или нарушение правил, установленных законом или обязательным постановлением для охраны порядка и безопасности движения по сухопутным, водным и воздушным путям сообщения; неисполнение законного распоряжения или требования находящегося на посту органа милиции, военного караула, а равно всяких других властей, призванных охранять общественную безопасность и спокойствие; хранение огнестрельного оружия без надлежащего разрешения; нарушение иных правил. Некоторые виды преступлений, посягающих на общую безопасность, предусматривались и в других главах Кодекса. В разделе 2 «О преступлениях против порядка управления» гл. 1 «Государственные преступления» устанавливалась ответственность за массовые беспорядки (ст. 75, 77); бандитизм (ст. 76); изготовление, приобретение, хранение или сбыт взрывчатых веществ или снарядов без соответственного разрешения, - если не доказана преступная цель учинения этих деяний (ст. 93); в разд. 5 гл. 5 «Иные посягательства на личность и ее достоинство» - за хулиганство (ст. 176); в гл. 6 «Имущественные преступления» в ст. 84, предусматривавшей ответственность за разбой, ч. 2 (то же преступление, совершенное группой лиц (бандитизм), за умышленное истребление или повреждение какого-либо имущества путем поджога, потопления или каким-либо другим общеопасным способом (ст. 197). Но как таковое понятие захвата заложников в этот период  в законодательстве России не упоминалось. Первое упоминание о таком виде преступлений появилось в российском законодательстве в связи с терроризмом. В начале 80-х годов, когда процесс внутригосударственного законотворчества был напрямую связан с активизацией процесса развития международного уголовного права. В это время наиболее опасным преступлением, затрагивающим совместные интересы различных государств, становится терроризм, и поэтому к нему, прежде всего, обращается международное сообщество. 
Первые попытки сформулировать понятие «терроризм» предпринимались на международных конференциях по унификации уголовного законодательства - III (Брюссель, 1930 г.) и IV (Париж, 1931 г.).  Однако выработано оно было только в 1934 г. на V Мадридской конференции, где терроризм характеризовался как: «Применение какого-либо средства, способного терроризировать население, в целях уничтожения всякой социальной организации».¹⁴ Женевская конвенция о предупреждении и наказании терроризма, подписанная 20 государствами 16 ноября 1937 г., определяла терроризм как: «Преступные действия, направленные против государства, цель или характер которых состоят в том, чтобы вызвать ужас у определенных лиц или среди населения» (ст. 1).  
В послевоенные годы борьба с терроризмом осуществлялась не только в рамках регионального сотрудничества, но и с участием ООН. За 50 послевоенных лет было принято более 10 конвенций, прямо или косвенно затрагивающих различные аспекты борьбы с терроризмом, в том числе Европейская конвенция по борьбе с терроризмом 1977 г.¹⁵ Одними из последних международно-правовых актов являются Международная конвенция ООН от 15 декабря 1997 г. «О борьбе с бомбовым терроризмом» и Договор о сотрудничестве государств-участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом, заключенный 4 июня 1999 г. в Минске. Следует отметить, что первоначально в соответствующих Конвенциях речь шла о международном терроризме, т.е. о преступлении, выходящем за пределы национальной юрисдикции и затрагивающем интересы нескольких государств. Однако в последующем предпринимаются попытки трактовки терроризма и как общеуголовного, внутреннего преступления. Так, в Европейской конвенции по борьбе с терроризмом 1977 г. в ст. 1 наряду с перечислением таких отдельных форм международного терроризма, как правонарушения, относящиеся к применению Конвенции по борьбе с преступным захватом летательных аппаратов, подписанной в Гааге 16 декабря 1970 г., правонарушения, относящиеся к применению Конвенции по борьбе с преступными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, подписанной в Монреале 23 сентября 1971 г., тяжелые правонарушения, заключающиеся в покушении на жизнь, телесную целостность или свободу людей, имеющих право международной защиты, и правонарушения, содержащие захват заложников или незаконное лишение свободы, в п. «д» упоминается о правонарушениях, содержащих использование бомб, гранат, ракет, автоматического огнестрельного оружия, бандеролей или посылок с опасными вложениями, соразмерно с тем, насколько подобное использование представляет опасность для людей, а также о попытках совершения одного из вышеуказанных правонарушений или участии в качестве сообщника лица, которое пытается совершить подобное правонарушение (п. «е»). Кроме того, как терроризм могут рассматриваться и действия, не указанные в ст. 1 Конвенции, но выражающиеся в актах насилия, направленных против жизни, телесной целостности или свободы людей, и тяжелые акты против имущества, когда они создают коллективную опасность для людей (ст. 2).  
Т.о., в российское уголовное законодательство норма о противодействии захвату заложника пришла из международного права, которое на протяжении ряда лет рассматривает захват заложников в качестве разновидности международного терроризма. Международная конвенция по борьбе с захватом заложников была одобрена 34-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН и открыта для подписания государств 18 декабря 1979 г. Согласно ст. 1 Конвенции «любое лицо, которое захватывает или удерживает другое лицо и угрожает убить, нанести повреждения или продолжать удерживать другое лицо (здесь и далее именуемое «заложник») для того, чтобы заставить третью сторону, а именно государство, международную межправительственную организацию, какое-либо физическое или юридическое лицо или группу лиц, совершить или воздержаться от совершения любого акта в качестве прямого или косвенного условия для освобождения заложников, совершает преступление захвата заложников по смыслу настоящей Конвенции.

В литературе справедливо  отмечается, что: «Появление в последние  десятилетия и ежегодное увеличение числа таких общественно опасных  преступлений, как захват заложника, похищение человека и незаконное лишение свободы вызвано коренными  изменениями как в экономике  страны, так и в психике людей, в их отношении к органам власти и, как следствие, к закону и праву. Эти изменения не могли произойти  одновременно. Переход к новым  экономическим отношениям сопровождается рядом факторов, оказывающих негативное воздействие на социальное самочувствие населения и криминологическую обстановку. В этих условиях проявление таких преступлений против личности и общественной безопасности, как захват заложника, похищение человека и незаконное лишение свободы, стало одним из общественно опасных способов разрешения противоречий, вызванных к жизни новыми обстоятельствами, характеризующимися экономической и политической нестабильностью и связанными с нею последствиями борьбы за существование». Естественно, что приведенные выше данные не раскрывают во всей полноте объективную картину состояния преступности, посягающей на личную свободу человека. Истинное состояние последней не всегда совпадает с тем, которое нам представлено в статистической отчетности. В части же несоответствия по статистике числа совершенных, рассматриваемых нами преступлений и количества лиц, выявленных как их совершивших можно указать следующее, что это свидетельствует о трудностях, связанных с раскрытием этих деяний. Преодоление последних лежит, прежде всего, в плоскости обеспечения правильной квалификации анализируемых нами преступлений за счет точного уяснения содержания составов похищения человека, незаконного лишения свободы, незаконного помещения в психиатрический стационар и захвата заложников, а также четкого разграничения их между собой. Похищение человека, незаконное лишение свободы, незаконное помещение в психиатрический стационар и захват заложника по большому счету объединяет то, что, все они связаны с неправомерным принудительным физическим ограничением личной свободы потерпевшего. Вместе с тем, каждое из них само по себе конкретное самостоятельное преступление. Хотя основным непосредственным первых трех преступлений является личная свобода человека, жизнь и здоровье которого рассматриваются здесь в качестве факультативного объекта. В отличие от этого основной непосредственный объект захвата заложника – общественная безопасность в самом широком смысле, безопасность жизни и здоровья, свобода людей, оказавшихся в заложниках. Правила законодательной техники требуют внимательного и взвешенного подхода при трансформации международно-правовых норм в национальное законодательство. В противном случае система внутреннего уголовного законодательства отвергнет новую норму и последняя с неизбежностью будет обречена на неприменение. Нечто подобное получилось и с нормой, предусматривающей уголовную ответственность за захват заложников. При криминализации захвата заложников были допущены следующие неточности. Во-первых, неправильно был определен родовой объект посягательства. Во-вторых, диспозиция ст. 126.1 буквально текстуально воспроизводила основные признаки захвата заложников как международного преступления. К тому же был применен принцип универсальности включения в национальное законодательство этой нормы, который выразился в ограничениях по применению нормы к субъекту, потерпевшему и территории. Последнее обстоятельство сразу же свело применение нормы практически к нулю. Эта уголовно-правовая норма, как уже отмечалось, в связи с имеющимся к ней примечанием не позволяет квалифицировать по этой норме действия граждан РФ по захвату или удержанию заложника, совершенные на территории РФ и в отношении граждан РФ. В связи с этим указанное примечание необоснованно сужает захват заложников как преступление международного характера, превращая его на территории РФ в деяние, наказуемое лишь в соответствии с национальным уголовным законодательством.

§ 3. Уголовная ответственность за захват заложников в современном отечественном и зарубежном законодательстве.

Уголовное законодательство зарубежных стран по-разному решает проблемы борьбы с захватом заложников на внутригосударственном уровне. Однако, из всего многообразия норм, предусматривающих  уголовную ответственность за это  преступление, наиболее лаконичным, точным и полным является определение состава  этого преступления, данного в  Международной конвенции о борьбе с захватом заложников. 
На основе системно-структурного и функционального анализа общественных отношений, обеспечивающих личную свободу человека, можно сделать вывод, что родовым объектом захвата заложников, как было уже отмечено, является личность, а основным непосредственным объектом - личная свобода человека; дополнительным непосредственным объектом этого преступления является свобода действий международной организации, государства, юридического лица, а также личная свобода физического лица или группы лиц при понуждении их совершить или воздержаться от совершения тех или иных действий как условия освобождения заложника. Этот объект всегда ставится под угрозу причинения вреда при захвате заложников. На основе анализа сравнительной ценности всех общественных отношений, выступающих непосредственными объектами захвата заложников и характера причиняемого им вреда, делается вывод, что основным его непосредственным объектом являются отношения личной свободы. Именно им причиняется более существенный вред, чем иным отношениям, поскольку этот ущерб заключается в реальном нарушении указанной свободы. Именно посягательство на личную свободу определяет сущность данного преступления. Обосновывается необходимость и целесообразность предусмотреть ответственность за захват заложников отдельной самостоятельной уголовно-правовой нормой по аналогии с криминализацией угона воздушного судна, а не криминализировать эти действия в качестве способа совершения различных преступлений. В этом же параграфе определяется место этого состава в системе Особенной части УК РСФСР, отмечается, что совокупность общественных отношений, обеспечивающих свободу личности, находится под самостоятельной охраной соответствующей ей совокупности уголовно-правовых норм, указанных в главе УК РСФСР «Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности»¹⁶. Следовательно, норма о составе захвата заложников, по мнению автора, должна быть помещена именно в эту главу. 
Всесторонне рассмотрены признаки объективной стороны захвата заложников. Подчеркивается, что с объективной стороны захват заложников выражается в сложном по содержанию действии, заключающемся в захвате или удержания лица в качестве заложника, в целях понуждения третьих лиц совершить или воздержаться от совершения каких-либо действий как условия освобождения заложника. Способы захвата или удержания лица в качестве заложника могут быть самыми разнообразными. 
В условиях становления прочной политической, социальной и экономической стабильности для общества, стремящегося к демократии и гуманизму, построению правового государства, такие непреходящие ценности, как общественная безопасность, свобода человека, его честь и достоинство, являются приоритетными, обеспеченными надежными гарантиями. Подобными гарантиями являются установленная ст. 206 УК РФ уголовная ответственность за захват заложника и эффективная деятельность правоохранительных органов, направленная на раскрытие и расследование данных преступлений. Известно, что уголовная ответственность за захват заложника введена относительно недавно, в 1987 г. после ратификации СССР Международной конвенции о борьбе с захватом заложников. 
Преступления, связанные с захватом заложников, угрожают жизни и здоровью людей, иногда приводят к их гибели, уничтожению имущества, нарушению нормальной деятельности государственных органов и учреждений, вызывают негативный общественный резонанс. При определенных условиях захват в качестве заложников представителей дипломатического корпуса, духовенства, журналистов, бизнесменов и других лиц может нанести ущерб делу мира и мирного сотрудничества, нарушить нормальный ход международных контактов и встреч. Вследствие этого общественная опасность захвата заложника очень высока. Она определяется тем, что это деяние посягает на общественную безопасность, общественный порядок и личную свободу. По характеру и степени общественной опасности рассматриваемое преступление отнесено ч. 4 ст. 15 Уголовного кодекса Российской Федерации «Категории преступлений» к категории тяжких, а при наличии отягчающих и особо отягчающих обстоятельств ч. 5 этой статьи - особо тяжких. Анализ динамики числа преступлений, предусмотренных ст. 206 Уголовного кодекса РФ «Захват заложника», указывает на тенденцию уменьшения количества рассматриваемых уголовно наказуемых деяний. Так, если в 1997 г. количество зарегистрированных органами внутренних дел фактов захвата заложников равнялось 114, то в 2005 г. их количество составило всего лишь 20. Однако захват заложника остается одним из наиболее общественно опасных деяний. Отметим, что, несмотря на предпринимаемые правоохранительными органами меры по противодействию рассматриваемым общественно опасным деяниям, уменьшение количества данных преступлений не наблюдается и острота проблемы, связанной с захватом заложника, не снижается. 
Противоправные деяния в виде захвата заложника имеют ряд признаков, сходных с иными преступными деяниями, направленными против общественного порядка, физической свободы человека и отношений собственности (ст. ст. 126, 127, 205, 211, 227 УК РФ), при этом наибольшее количество совпадающих признаков с такими деяниями, как похищение человека (ст. 126 УК РФ), незаконное лишение свободы (ст. 127 УК РФ). 
Следует отметить, что по сравнению со ст. 126.1 УК РСФСР конструкция ст. 206 УК РФ 1996 г. с точки зрения юридической техники имеет ряд преимуществ. Во-первых, ст. 126.1 УК РСФСР была помещена в главу «Преступления против личности», что уже в то время критиковалось учеными-юристами, специализировавшимися по проблемам терроризма, захвата заложников и других преступлений террористической направленности. Это решение внесло дополнительные трудности в практику применения данной нормы, а также в проблему отграничения захвата заложников от таких преступлений, как незаконное лишение свободы и похищение человека. Для ст. 206 УК РФ законодатель определил правовую нишу в главе 24 «Преступления против общественной безопасности», что в гораздо большей степени соответствует объекту посягательства указанного преступления. Во-вторых, существовавшая ранее законодательная конструкция ст. 126.1 УК РСФСР была несовершенна потому, что формулировка «захват или удержание, соединенные с угрозой...» не охватывала все случаи психического насилия, применяемого при совершении этого преступления. Необходимо было заменить словосочетание «соединенные с угрозой...» на «под угрозой...» и связать угрозу с понуждением, а не с захватом или удержанием заложника, которые могут быть совершены и без угроз. В ст. 206 УК РФ законодатель учел отмеченные недостатки и не связывает захват или удержание заложника с высказыванием ему определенных угроз. Статья 206 УК РФ отличается от ранее действовавшей нормы об ответственности за захват заложника и кругом потерпевших. Буквальное толкование данной нормы в УК РСФСР 1960 г. ограничивало захват только случаями, когда потерпевшими могли быть два и более лиц. В УК РФ законодатель говорит уже об одном заложнике, что позволяет привлекать к ответственности вне зависимости от того, какое количество лиц было захвачено. Вместе с тем анализ нормативного материала свидетельствует о том, что и ныне действующая редакция ст. 206 УК РФ не свободна от дефектов юридической техники. При анализе признаков состава указанного преступления обращает на себя внимание перечень субъектов, в целях понуждения которых к совершению определенных действий (или воздержанию от них) осуществляется захват или удержание лица в качестве заложника. В качестве таких субъектов законодатель называет государство, организацию и гражданина. Использование в данном случае термина «гражданин» обоснованно влечет ряд вопросов. Известно, что указанное понятие обозначает особый политико-правовой статус человека, то есть его связь с таким политическим институтом, как государство. Следовательно, понятие «гражданин» включает в себя не любое физическое лицо, а только российских и иностранных граждан. В таком случае за пределами действия статьи остаются лица без гражданства (апатриды). Не вызывает сомнений, что законодатель при конструировании данной нормы не имел целью таким образом ущемить в правах лиц без гражданства, фактически выводя их из-под юрисдикции статьи.

В качестве обязательного  признака субъективной стороны захвата  заложника в ст. 206 УК РФ сформулирована цель преступления - «понуждение государства, организации или гражданина совершить  какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия». Анализ нормативного материала показывает, что указанная формулировка заимствована из определения захвата заложников, содержащегося в международной  конвенции. Однако в ст. 205 УК РФ законодателем  использована более лаконичная и  емкая конструкция цели преступления - «оказание воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями». Сравнение санкций ст. 126, 127, 128 и 206 УК РФ показывает, что захвату заложника в законе придана большая общественная опасность, чем похищению человека, незаконному лишению свободы и незаконному помещению в психиатрический диспансер. Возможно, такая его оценка связана с тем, что оно совершается более дерзко, факт захвата и характер требований преступников, не держатся в тайне, они сразу же сообщаются гражданам, организациям или соответствующим государственным органам. Поэтому за неквалифицированный вид захвата заложника в ч. 1 ст. 206 УК предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от 5 до 10 лет, тогда как похищение человека без квалифицирующих признаков наказывается лишением свободы на срок от 4 до 8 лет, неквалифицированное незаконное лишение свободы преследуется наказанием в виде ограничения свободы на срок до 3 лет, либо арестом на срок от 3 до 6 месяцев, либо лишением свободы на срок до 2 лет, а за незаконное помещение в психиатрический стационар также неквалифицированное  может применяться лишение свободы на срок до 3 лет.¹⁷ Между тем квалифицированный и особо квалифицированный виды похищения человека и захвата заложника имеют одинаковые санкции и отнесены к особо тяжким преступлениям. При этом квалифицированный и особо квалифицированный виды незаконного лишения свободы отнесены, согласно определенных в законе по ним санкций, к преступлениям средней тяжести и тяжкому соответственно. Квалифицированный же вид незаконного помещения в психиатрический стационар, исходя из санкции в ч. 2 ст. 128 отнесен законодателем к тяжкому преступлению, не предусматривая в этой статье особо квалифицированного состава. В ст. 126 УК РФ не дается законодательного определения похищения человека, что затрудняет его отграничение от смежных ему составов преступления: незаконного лишения свободы и захвата заложника. Также следует отметить, что в действующем УК РФ диспозиции норм, предусматривающих ответственность за похищение человека, незаконное лишение свободы и захват заложника, были скорректированы (ст. ст. 126, 127, 206), но определения похищения человека в законе по-прежнему нет. При этом незаконное лишение свободы определяется через отсутствие в деянии признака похищения (т.е. через неопределенный признак), а соотношение захвата заложника с этими преступлениями вообще никак не обозначено. Такая неопределенность оставляет простор для субъективного толкования и, следовательно, создает предпосылки для произвола.