Судебный контроль за ограничением неприкосновенности личности

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

РОССИЙСКОЙ  ФЕДЕРАЦИИ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

«ВОЛГОГРАДСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА И КРИМИНАЛИСТИКИ 
 
 
 
 
 
 
 

Доклад  по дисциплине: «Проблемы организации и осуществления судебной власти  в РФ»

по теме: «Судебный контроль за ограничением неприкосновенности личности» 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                 Магистранта:             Баштаева Х.К., гр. Ю-ОПДм 091 

                                                       Преподаватель:    к.ю.н., доцент Блинова-Сычкарь И.В. 

Волгоград 2010

      УПК РФ предусмотрел две основные формы судебного контроля на предварительном следствии: 1) в виде принятия решений о производстве отдельных следственных действий, ограничивающих конституционные права граждан (ч. 2 ст. 29) и 2) в виде рассмотрения жалоб на действия (бездействие) и решения прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя (ч. 3 ст. 29, ст. 125 - 127).

      В соответствии с новым уголовно-процессуальным законодательством, ориентированным на Конституцию РФ, только суд правомочен принимать решения по применению заключения под стражу. Однако реализация этого положения была отложена на два года: ч. 2 ст. 29 УПК, предусматривающая судебные решения по упомянутым вопросам, должна была вступить в силу, начиная с 1 января 2004 года. Однако Конституционный Суд в своем Постановлении от 14 марта 2002г. предложил Федеральному Собранию незамедлительно внести в законодательство изменения с тем, чтобы обеспечить введение в действие норм, предусматривающих судебный порядок применения ареста (заключения под стражу), содержания под стражей, а также задержания подозреваемого на срок свыше 48 часов, с 1 июля 2002 года.

      Тем не менее, отсрочка вступления в силу ч. 2 ст. 29 УПК РФ была не случайна. Несмотря на демократичность данного института, вопрос о полной передаче суду функций ареста неоднозначно воспринят как учеными, так и практиками. Высказываются предположения, что это может привести к ослаблению гарантий законности и снижению эффективности уголовно-процессуальных мер в борьбе с преступностью. Во-первых, как отмечается практиками, надзор должен носить постоянный характер, а в некоторых ситуациях требуется, чтобы эта деятельность была оперативной и конфиденциальной. Трудно себе представить, чтобы суд мог обеспечить эти требования. Во-вторых, давая санкции на арест, судебная система наделяется правом вершить всю судьбу процесса от подозрения до осуждения. В-третьих, судебная деятельность еще сама не избавилась от многочисленных нарушений в сфере применения мер пресечения, в том числе ареста, а, следовательно, не может выступать жестким гарантом обеспечения прав граждан и, в этом качестве в настоящее время, не многим отличается от прокурорского надзора. По словам президента РФ "отечественная судебная система отстает от жизни… Для многих людей, пытающихся законно отстоять свои права, суд так и не стал "ни скорым, ни правым, ни справедливым". Тем не менее, необходимо признать, что компромиссный (двухуровневый) порядок заключения под стражу, продления срока содержания под стражей, а также судебный порядок помещения лица под домашний арест и в медицинский стационар (ч. 2 ст. 29, ч. 3 ст. 108, ст. 109, ч. 1 ст. 165, ч. 2 ст. 203 УПК РФ), за который высказывались многие ученые и практики, является крупным достижением на пути совершенствования законодательства.

      Судебный контроль в российском уголовном процессе — это проверка в суде решений и действий (бездействия) органов расследования, прокурора, ОРД и принятие мер по выявлению и устранению ошибок и нарушений прав человека, допущенных дознавателем, следователем, прокурором, а также оперативно-розыскными органами на досудебных стадиях уголовного процесса.

      Для России остается актуальной проблема ограничения свободы и неприкосновенности личности в случаях, не связанных с задержаниями и арестами, в частности при проведении следственных и судебных действий, сопровождающихся принуждением. В ч. 2 ст. 179 УПК РФ установлено, что постановление о производстве освидетельствования обязательно для лица, в отношении которого оно вынесено. Однако закон не разъясняет, что в данном случае надо понимать под обязательностью и возможно ли физическое принуждение при отказе от освидетельствования. Аналогичные ситуации возникают при проведении судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы (в том числе не связанной с помещением в стационар), личном обыске, получении образцов для сравнительного исследования, но закон не определяет, возможно ли принудительное производство этих следственных действий. Речь идет о существенных ограничениях права на неприкосновенность личности, не урегулированных или нечетко урегулированных законом, что порождает теоретические споры и разнобой на практике.

      Нельзя говорить о законном порядке лишения (ограничения) свободы, если сам закон исчерпывающим образом не регламентирует эту процедуру. Российское законодательство определяет порядок задержания, начиная от момента доставления задержанного в орган милиции (ст. 92 УПК РФ). Но отсутствует закон, который бы устанавливал порядок задержания подозреваемого на месте совершения преступления и доставления его в орган дознания. Специалисты в области уголовного процесса утверждают, что это — сфера административного права, поскольку задержание производится до возбуждения уголовного дела и вне процессуальной формы. Административисты же обращают внимание на то, что в данном случае задержанию подвергается лицо, подозреваемое в совершении преступления, а не административного проступка. В результате образовалась «ничейная зона», пробел, находящийся за пределами законодательного регулирования. Порядок задержания на месте регулируется всего лишь ведомственными актами, в частности Уставом патрульно-постовой службы МВД РФ и ведомственными инструкциями. Эти нормативные акты не известны широкому кругу граждан, поэтому они не осведомлены о своих правах в случае задержания. В соответствии со смыслом ст. 5 Конвенции порядок задержания подозреваемых на месте должен быть определен УПК РФ или другим федеральным законом и включать такие элементы, как выяснение личности задержанного, сообщение о личности и полномочиях задерживающего, объяснение причин задержания, разъяснение подозреваемому права на молчание, права иметь защитника после доставления в орган дознания, проведение личного обыска при наличии подозрения, что у задерживаемого имеется оружие.

      Представляется, что избрание меры пресечения в два этапа (сначала продление задержания на 72 ч, а потом санкционирование судьей заключения под стражу) требует доставления подозреваемого в суд дважды, а именно как при продлении задержания, так и при заключении под стражу. Подозреваемый имеет право на участие в судебном заседании в обоих случаях, а иное ограничивало бы его право на защиту. Практика по этому пути не идет. Следователи нередко ходатайствуют о заключении подозреваемого под стражу, минуя этап продления задержания.

      Общность рассматриваемых видов лишения свободы проявляется и в том, что сроки задержания, домашнего ареста и пребывания на экспертизе в психиатрическом или ином медицинском учреждении учитываются в пропорции 1 : 1 при избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу.

      Применение всех вышеуказанных мер принуждения закон относит к компетенции районного судьи или военного суда того же уровня. Этот суд вправе продлить срок задержания подозреваемого на 72 ч, избрать в качестве меры пресечения заключение под стражу (ч. 4 ст. 108 УПК РФ); продлить срок заключения под стражу до 6, а затем и до 12 месяцев при совершении тяжких и особо тяжких преступлений в случаях особой сложности уголовного дела (ч. 2 ст. 109 УПК РФ); избрать в качестве меры пресечения домашний арест (ч. 2 ст. 107 УПК РФ); вынести постановление о помещении обвиняемого (подозреваемого) в психиатрическое или иное медицинское учреждение. Представляется, что к решению этого вопроса надо подходить дифференцированно. Право решения вопроса о продлении срока задержания можно было бы доверить мировым судьям, так как они ближе к месту совершения преступления. Право заключения обвиняемого под стражу на срок до 12 месяцев, предоставленное районным судам, представляется чрезмерным. Раньше, по УПК РСФСР, таким правом обладал лишь Генеральный прокурор. К тому же надо учитывать подследственность, подсудность и сложность дел, по которым срок заключения под стражу составляет 12 месяцев. Районный судья, перегруженный уголовными делами и не имеющий достаточного опыта, может допускать ошибки при избрании мер пресечения на столь длительный срок. К тому же он в ряде случаев не может преодолеть давление, оказываемое на него высокопоставленными лицами из следственных и прокурорских органов. Поэтому достаточно предоставить ему право продления ареста на срок не более 6 месяцев. Это относится и к случаям продления срока домашнего ареста, а также помещения лиц на экспертизу в психиатрические и иные медицинские учреждения на срок более 30 дней.

      В ч. 13 ст. 108 УПК РФ установлено: не допускается возложение полномочий, предусмотренных данной статьей, на одного и того же судью соответствующего суда сообразно с принципом распределения уголовных дел. Это положение представляется спорным. Как раз наоборот — желательно, чтобы санкции на заключение под стражу выдавал один и тот же судья данного суда и чтобы он занимался также продлением сроков задержания и рассмотрения ходатайств о проведении процессуальных действий, предусмотренных ст. 29, 114, 115, 165 УПК РФ, а также жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ. В зависимости от объема работы рассмотрение такого рода вопросов может быть возложено на нескольких судей данного суда на определенный срок. Введение такого правила обеспечит более качественное применение мер уголовно-процессуального принуждения и рассмотрения жалоб на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и определенную стабильность практики.

      В 1993г. во Франции была введена должность «судья по свободам и заключению», который санкционирует все аресты на предварительном следствии (см. § 4 гл. 2), и такая особенность его компетенции не вызывает возражений.

      Среди причин, приводящих к нарушениям закона, часто называется недостаточная квалификация специалистов в органах, занимающихся расследованием уголовных дел. По данным Н. Соловьева, около двух третей всех следователей имеют стаж работы менее 3-х лет. Многие следователи нуждаются в повышении квалификации. Ю.А. Костанов отмечает: 94,% дознавателей и следователей не читают норм общего характера. Согласно опросу, 42,5% следователей, дознавателей, прокуроров вообще не изучают какую-либо литературу, посвященную правам человека. Значительное число дознавателей, следователей и прокуроров не признают ограничение конституционного права на неприкосновенность личности при применении различных мер уголовно-процессуального принуждения. Этим, видимо, объясняются как масштабы их применения, так грубейшие нарушения закона при их проведении. Незнание (не уяснение) соответствующих уголовно-процессуальных норм обуславливает широкую практику незаконного ограничения неприкосновенности личности.

      Хотя правомерное ограничение неприкосновенности личности осуществляется от имени государства и закона, оно происходит не автоматически, а является результатом проявления воли определенного лица, наделенного специальной компетенцией. Еще А.Ф. Кони утверждал: "Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках".

      По мнению профессора Н.Н. Ковтуна одной из наиболее весомых гарантий обеспечения прав, свобод и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве России, согласно Концепции судебной реформы, был заявлен независимый судебный контроль за действиями и решениями следственных органов, связанными с применением мер процессуального принуждения или иным ограничением конституционных прав участников процесса. Предполагалось, что установленные законом формы оперативной судебной проверки, основанные на принципиально отличных от прокурорского надзора или ведомственного процессуального контроля началах, со временем, явят себя в виде максимально эффективной и конституционной, по сути, гарантии от произвольности действий или решений публичных процессуальных органов, реально обеспечат права и свободы личности.

      В современном своем состоянии  оперативный судебный контроль  так и не стал надежной процессуальной гарантией обеспечения прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве России. По итогам контроля (проверки) судами, в среднем, удовлетворяется 94% ходатайств следственных органов о применении к обвиняемым мер пресечения (ст. 108 УПК РФ) и до 98% ходатайств о производстве следственных действий (ст. 165 УПК РФ). По сути, суды не столько реально, объективно и независимо проверяют законность и обоснованность представленных в суд ходатайств следственных органов, сколько формально «штампуют» разрешения на применение мер процессуального принуждения.

      В итоге, уже сложившиеся по сути закономерности к формализации процедуры проверки. Нередко процедура контроля укладывается в 20-30 минут, за которые судьи успевают реализовать не только комплекс всех необходимых решений и действий, составляющих процессуальную форму проверки, но и, судя по протоколам, непосредственно «исследовать» до 150 представленных в суд документов. Практически 100% случаи, когда судьи никак не реагируют на явную процессуальную недопустимость представленных в суд сторонами (отдельных) материалов. Налицо и «групповой» метод проверки, когда в одном судебном заседании разрешается до десятка и более однородных ходатайств.

      Если обратиться к анализу  статистических данных, отражающих (первые) показатели реализации оперативного  судебного контроля (после введения в действие УПК РФ), налицо, прежде всего, сведения о резком сокращении ходатайств следственных органов, адресованных в суд и связанных с применением мер процессуального принуждения. К примеру, до июля 2002 года в СИЗО УИС Российской Федерации поступало ежемесячно 28-30 тыс. следственно-арестованных обвиняемых (подозреваемых). В первый месяц после вступления в силу УПК РФ их число сократилось практически вдвое – до 16 тысяч. Однако буквально в течение года показатели, характеризующие число следственных обращений и применение мер процессуального принуждения, обозначили явные  тенденции к росту. Более того, с ноября 2002 года численность следственно-арестованных значительно выросла, и в СИЗО УИС РФ вновь стало поступать в среднем до 30 тыс. арестованных в месяц. В абсолютных цифрах эти показатели, к примеру, в 2003 году составили – 311,5 тыс.; в 2004 году – 328,4 тыс.; в 2005 году – 380,5 тыс. следственно-арестованных.