Градостроительство Руси

При рассмотрении в  целом планировочных структур следует  отметить, что для всех городов  был характерен максимальный учет особенностей места, где намечено возвести город, органичное слияние с ландшафтом, гармония с природой. Максимальное использование защитных свойств местности обнаруживается в расположении крепостей-кремлей; уличные трассы, в соответствии с функциональной необходимостью более удобного проезда по ним, изгибаются плавно или круто в соответствии с рисунком рельефа, гидрографической сети; в соответствии с этим свободно распланированы и участки дворов, причем в местах водостока дома «расступались».

Планировочная структура  была тесно связана с объемно-пространственным построением города, его композицией. Под общественные сооружения отводились обычно лучшие со всех точек зрения места, организующие пространственную структуру города в целом. Иерархия градостроительных акцентов, строившаяся  обычно от периферии к центру, была поддержана сгущением к центру сети улиц, и наоборот, различные по значению в городской структуре планировочные  узлы были отмечены соответствующими вертикалями. Наибольшее сгущение акцентов происходило в центре, где улицы  города вливались в торг – нередко  гигантский по площади.

Планировка древнерусских  городов, особенно при веерной и  ветвистой системах, способствовала раскрытию живописных панорам. Не только на подходе к городу, но и двигаясь уже по самому городу поднимающимися и опускающимися по рельефу улицам, зритель мог видеть почти всегда весь город. 

4. Государево посадское  строительство в старых городах.

На судьбу старых городов Руси повлиял опыт организационного строительства городов на новых  землях; в них основе тех же принципов  осуществлялось землеустройство слобод и частично проводился передел старых земель и дворовладений, реконструировались крепости.

Важным мероприятием централизованного Московского  государства в старых городах  было «посадское строительство», вызвавшее  изменение планировочной структуры. В сложившейся живописной ткани  городов появились упорядоченные  равномерно нарезанные кварталы и дворовладения, произошла заметная геометризация городского плана.

Строение государевых  посадов в старых городах началось еще в XVI в. Но особенно интенсивно этот процесс развивался во 2-й половине XVII в., после «Уложения» 1649 г., ликвидировавшего Белые слободы в пользу государева посада и таким образом снявшего препятствия к переделу земель и  регулированию застройки.

Об организованном землеустройстве в старых городах  свидетельствуют многие «городовые»  чертежи XVII в., а также сохранившиеся  «росписи» посадских дворов. Таковые, например, ремесленные кварталы Б. Кисловской слободы в Москве, имеющие четкую планировочную структуру в виде двухрядной и однорядной нарезки равномерных дворовых участков. На плане ремесленные кварталы заметно выделяются на фоне больших феодальных дворов. Характерны и приведенные на чертеже размеры: все участки слободы, одинаковые по ширине – 6 саженей, глубиной 13 саженей, ориентированы в глубь квартала, их разделяет переулок шириной 4 сажени. Кварталы имеют вытянутую прямоугольную форму, при двухрядной нарезке участков их ширина составляет 26 саженей, а длина – около 100 саженей – это довольно типичный случай межевания внутриквартальных земель, часто встречающийся в новоземельных городах, с теми же нормативами.

Об организованном землеустройстве говорят и планы  некоторых других старых городов. Сохранившийся  план части Новгорода конца XVII в. показывает столь же упорядоченную  структуру кварталов. На чертеже  хорошо видны правильная прямоугольная  их формы и двухрядная линейная система  разбивки участков. Почти все участки  более или менее стандартны по размерам. Все жилые строения в  кварталах стоят по линии улицы, между ними видны разрывы, заполненные  деревянными заборами. Силуэты домов  в сочетании с низкими заборами образуют монотонный ритм уличной застройки.

Одним из мероприятий  правительства по упорядочению структуры  старых городов были указы, направленные на устранение «черезполостности» в слободском землевладении. По Соборному уложению 1649 г. в черных слободах места можно было обменивать и продавать только черноместцам, а в белых – беломестцам. Регулирование коснулось и однодворческих мест, межевание которых поместный приказ пытался проводить по новому правилу «сряду, а не через десятину». Однако государево «посадское строительство», затронувшее старые города, в большей мере распространилось на окраинную их территорию, где посадским людям отводились нормированные земельные участки, вследствие чего здесь образовались целые массивы слобод с порядковой разбивкой улиц и более или менее равномерной нарезкой дворов.

Во вновь устраиваемых государевых посадских слободах избы стояли ровными рядами по улицам и переулкам, образуя «порядок», которого обязаны были придерживаться застройщики. И здесь в условиях организованного землеустройства, не было, по-видимому, единых норм наделов. Размеры дворов разных размеров в  зависимости от обстоятельства и  местоположения. Например, в Москве средняя норма посадского надела колебалась от 25 до 30 квадратных саженей. Судя по сохранившимся описям слобод, и в старых российских городах  ремесленные и стрелецкие дворы XVII в. почти все были однотипными, на них стояли те же простейшие избы, состоящие из сруба, дополненного клетью и сенями между ними.

Московское правительство  предпринимало неоднократные попытки  регулирования ширины проезжих улиц в старых городах, поводом для  чего часто служили пожары. Об этом свидетельствуют многочисленные царские  указы того времени, касающиеся Москвы и других городов. Например, в Москве ширина больших проезжих улиц в среднем  устанавливалась в пределах от 5 до 7 саженей, а переулков – 3-4 саженей. Это был общепринятый минимум, которого стремились придерживаться повсюду. Но в условиях постепенно сложившейся  застройки старых городов даже эти  нормы выдерживались не всегда. Проводился ряд предупредительных противопожарных  мер в отношении дворов и расположенных  на них строений. Правительство всячески стремилось склонить жителей городов строить себе вместо деревянных огнестойкие каменные дома. Однако послепожарное расширение и выпрямление улиц не затрагивало уцелевших строений, вследствие чего образовывался неровный ступенчатый фронт застройки, что еще более усиливало ее живописность и сводило на нет саму идею регулирования.

Большая часть планировочных  мероприятий правительства в  старых городах подчас наталкивалось  на непреодолимые препятствия. Неоднократные  царские указы о регулировании  ширины улиц и правилах застройки  дворов в большинстве случаев  не выполнялись. Лишь большие пожары, когда приходилось заново перепланировать  целые районы, иногда все же давали правительству возможность осуществлять эти мероприятия. Неудачей закончились и попытки Московского правительства заставить жителей старых городов строить себе каменные дома. Остался невыполненным и известный царский указ 1681 г. о запрещении деревянного строительства в центре Москвы вплоть до Белого города. В большей мере правительству удавалось регулирование застройки торговых площадей после известного царского указа 1626 г. Красная площадь в Москве еще в 1493 г., при Иоанне III, получила нормативную ширину 110 саженей, отвечавшую требованиям обороны и пожарной безопасности Кремля, а также удобствам организации на ней торга.

Во всех этих мероприятиях по преобразованию ткани старых городов  нельзя не видеть влияния градостроительного опыта, успешно осуществляемого  на новых землях. Однако старые города оказались менее благоприятной  сферой для внедрения регламентированного  строительства. Частично осуществленный передел земель и попытки регулирования  планировки и застройки не изменили в целом довольно пестрой и  мозаичной структуры селитебной территории старых городов. Возникшие  новые упорядоченные образования  лишь фрагментировались в их свободной  живописной ткани.

Реконструкция крепостей  здесь в меньшей мере могла  оказать влияние на планировочную  структуру городов.

Старые города сохранили  и сложившуюся в ходе их постепенного развития композиционную систему, в  виде концентрически наслаивающихся крепостей. Но были случаи, когда старый город, непригодный для выполнения своих  задач, оставался и рядом с  ним по указу, с соблюдением всех правил, строился новый, как это произошло например с Ельцом, основанным еще в 1146 г. и оказавшемся теперь на южной оборонительной линии Руси. Таким образом, процесс обновления старых городов носил недостаточно последовательный, компромиссный характер. Лишь на новых землях полностью воплотили себя новые градостроительные принципы, которые пыталось проводить в жизнь Московское правительство.

Таким образом, строительство  реконструкция старых городов XVI-XVII вв. проходила под неослабным контролем  со стороны правительства. Регламентировались все этапы процесса градостроительства, от выбора места до конкретного облика городских сооружений. 

Изменился и характер градостроительных чертежей. Они  стали более точными, приближенными  к масштабным, а в некоторых случаях полностью соответствовали цифровому материалу. Геометрический способ построения формы на местности начал вытесняться математическим мышлением с помощью чертежа, без которого уже не мог обойтись зодчий. Характерно, что переход от геометрического к математическому способу построения формы был подготовлен еще в чреве старого метода, когда в систему иррациональных геометрических отношений начала вторгаться кратность, возникшая из повтора одних и тех же элементов. Так работал уже Семен Ремезов. В ряде его построек стал преобладать способ построения форм из повторяющихся одинаковых квадратов (каменные здания Рентереи и Гостиного двора в Тобольске). Его проектные чертежи каменного «города» имеют исключительно поисковое значение, так как показывают способ его творческого мышления, на них повсюду проставлена цифирь. Ремезов вплотную подошел к проблеме масштабного чертежа и попытался его освоить. Олицетворяя собой древнерусского горододельца, он вместе с тем стоит уже в преддверии рождения зодчего Нового времени. 

5. Заключение.

До последнего времени  древнерусское градостроительство оставалось белым пятном не только в общей картине архитектуроведческих знаний по истории зодчества. Традиционно «штучное» рассмотрение архитектурных объектов вне связи из с окружающей средой обусловило ограниченный подход и недостаточный учет факторов, воздействующих на формообразование зданий, сооружений и их комплексов. Понятие «архитектурный ансамбль» не выходило, как правило, за пределы комплексного рассмотрения нескольких уникальных по своим архитектурно-художественным качествам построек. Город в целом, его центральное ядро, отдельные улицы и площади не были предметом глубоких профессиональных исследований, считались чаще всего объектом, к которому не приложимо понятие архитектурно-градостроительной целостности как следствия целенаправленной деятельности зодчих-градостроителей, руководимых единым идейным и объемно-пространственным замыслом. Этому в значительной степени способствовали и бытующие до сего времени путанные суждения о так называемом стихийном сложении древнерусского города, основанные прежде всего на игнорировании или произвольном толковании основных принципов развития древнерусского градообразования, а также нередко и на разночтении самого понятия «стихийность».

Значительная историческая устойчивость структуры русского города менее всего была связана со стабильностью  типов застройки, их долговечным  существованием. Деревянные здания и  сооружения, которыми за редким исключением  застраивались города, относительно быстро возводились заново или восстанавливались, однако присущая им мобильность использовалась в сравнительно ограниченных масштабах  ив целях, не нарушавших традиционные градостроительные принципы.

Пониманию принципов  и закономерностей развития древнерусского градостроительства отчасти препятствует господствующий в последние три  века стереотип города «европейского  типа» с его абстрагированной от конкретных требований места моделью, независимой от условий природного ландшафта. Этот метод предполагает господство геометризированной схемы города над логикой планировки, подсказываемой природными особенностями местности, и в основе своей противоречит методу древнерусских градостроителей, которые именно этот фактор считали одним из основополагающих. В связи с этим и принцип целостности пространственной композиции в трактовке древнерусских зодчих приобретает особое значение.

Привычные представления  об ансамбле как некоей целостности, соответствующей завершенным формам, организованным единовременно по замыслу  архитектора, явно недостаточны при  оценке закономерностей композиции и художественных достоинств древнерусского города. При наличии сравнительно завершенных пространственных структур, какими являются, например, кольца оборонительных и некоторых других сооружений, город в целом и его наиболее существенные элементы представляли собой динамические структуры, развивавшиеся во времени и изменявшиеся в зависимости от различных условий, среди которых немалую роль играли существенные перестройки после пожаров и вражеских опустошений. При этом степень стабильности градостроительных компонентов была различной. Самыми устойчивыми во времени были природный ландшафт и наиболее от него зависящие основополагающие постройки города, какими, например, были кремлевские крепостные сооружения и т.д. Материал имел также большое значение, но именно дерево как господствующий в городах строительный материал допускало мобильность строительства, позволяло изменять облик здания и городских комплексов. Сочетание стабильных и изменяющихся элементов в системе древнерусского города – одна из важных особенностей его развития, и это во многом определяло характер образного строя, архитектурной композиции. Ее целостность, обусловленная относительно стабильными элементами системы, также преемственно развивалась и видоизменялась на основе согласования с основной, относительно устойчивой структурой других, более мобильных элементов.