Вещи и классификация вещей

Вещи и классификация  вещей                                                                                                            Овладение человеком внешним миром -- дискретный процесс: свободная воля постепенно наделяет целью отдельные его части, структурируя пространство в соответствии с конечной природой индивида. Функционально значимые для человека части предметного мира -- вещи -- определяют масштаб присутствия индивидуального интереса и становятся поэтому предметом согласования отдельных воль. Опыт по согласованию индивидуальных воль, воплощенных в отдельных объектах, фиксируется в классификации вещей, которая отражает те их свойства, которые выявились как значимые для гражданского оборота и для правовых форм распределения между членами общества освоенного предметного пространства. Те вещи, назначение которых не может быть исчерпано волей отдельного человека, оказываются в коллективной принадлежности. Вещи, природа которых не допускает индивидуализации, остаются вне отношений принадлежности и правовой регуляции.                                                                                                Божество концентрирует в себе разделяемые всем обществом убеждения о сверхъестественном, подчиняя себе часть воли каждого индивида. Признание вещи принадлежащей божеству помещает ее вне сферы действия свободной воли и изымает ее из гражданского оборота. Такие вещи в качестве оборотного имущества не принадлежат никому (Gai., 2, 9; ср. D. 1, 8, 6, 2: "Quod autem divini iuris est, id nullius in bonis est" -- "To, что относится к божественному праву, не находится ни в чьем имуществе").

Римляне различали res sacrae (священные вещи) и res religiosae (почитаемые вещи): первые принадлежали божеству на основании публичного решения (D. 1, 8, 6, 3; 1, 8, 9 рг-1), тогда как вторые -- в  результате действия частного лица: место (locus) делалось religiosus, если там совершалось  захоронение (Gai., 2, 6; D. 1, 8, 6, 4). Частной  инициативы было недостаточно, для  того чтобы сделать вещь sacra; сделать  же вещь religiosa мог только dominus, квиритский собственник (Gai., 2, 7; D. 1, 8, 6, 4; Sen., de ben., 7, 4, 2) 2. Режим res divini iuris (вещей божественного  права) подчиняется сакральному  праву (ius sacrum) и наукой гражданского права не изучается. Скажем, лицо, от которого зависит, допустить ли погребение постороннего (ius mortuum inferendi), трактуется не как собственник кладбища, а  как субъект особого ius sepulchri (права  захоронений). Так, если право на кладбище принадлежит нескольким лицам совместно; ius inferendi не подчиняется режиму общей  собственности: возможно погребение по воле одного из товарищей, вопреки мнению остальных (D. 10, 3, 6, 6; 1, 8, 6. 4).

Res publicae -- это  вещи, субъектом права на которые  является римский народ, populus Romanus. Они распадаются на несколько  категорий, в зависимости от  функции: 

-- res in usu publico, вещи  в общественном (публичном) пользовании,  которые эксплуатируются членами  общества как гражданами (реки, порты,  дороги, театры, стадионы и проч.);

-- вещи, которые  служат специфическим целям государства  и изъяты из непосредственного  использования гражданами (казна,  военное снаряжение и проч.);

-- вещи, являющиеся  объектом коммерческой деятельности  государства (ager publicus -- публичный  земельный фонд).

В оппозиции  к этой категории находятся res privata -- те вещи, которыми члены общества обладают как частные лица.

Термин "singulus" -- древний эквивалент термина "privatus" -- наиболее адекватно указывает  на смысл этого понятия: частное  лицо -- это индивид как отдельный  субъект, взятый в его обособленности от остальных. Это понятие акцентирует  самостоятельную роль отдельной  личности, ее автономию, которая делает свободного индивида центральной фигурой  в обществе, основанном на праве.

Это нашло свое выражение в трактовке гражданского оборота как системы связей, основанной на индивидуальной распорядительной власти над экономически значимыми объектами -- оборотным имуществом.

Выражение "nullius in bonis" Гай прилагает не только к res divini iuris и к res publicae, но и к тем res privatae, которые лишены актуального  собственника (собственно res nullius -- ничейные вещи), как например, наследство до его  принятия (Gai., 2, 9 = D. 1, 8, 1 рг). Эта терминология соответствует словам введения к  изложению вещного права в "Институциях" (Gai., 2, 1).

Выражение "in nostro patrimonium" относится к особому  режиму внутри категории res humani iuris, совпадая с "in bonis esse". Оппозиция "in nostro patrimonium" -- "extra nostrum patrimonium" встречается  только у Гая, другие prudentes говорят  о res in commercio и res extra commercium -- вещи в обороте  и вне гражданского оборота3. Романистика  Нового времени понимает под "commercium" гражданский оборот в современном  научном смысле слова -- как систему  отношений, регулируемых гражданским  правом. В оригинальном значении, однако, это понятие относится только к-системе индивидуальных прав, так  что "res in commercio" -- это вещь, которая  может быть объектом вещного права  отдельного лица (singulus, privatus). Известны слова Цельса (в контексте сделки купли-продажи), где "res extra commercium" противопоставлены res religiosae (Pomp., 9 ad Sab., D. 18, 1, 6 pr):

Здесь только res in usu publico считаются res extra commercium, тогда  как вещи, которые предназначены  для сделок государства с частными лицами, -- нет. Это различение внутри категории res publicae отличается от взгляда  Гая, для которого все публичные  вещи являются "nullius in bonis", подобно res divini iuris. Противоречия, в действительности, нет.

Вспомним, что  Гай мотивирует свою трактовку res publicae, указывая, что они считаются принадлежащими всей общине как целому -- "ipsius universitatis". Марциан, который так же, как и  Гай, говорит, что вещи божественного  права не являются чьим-либо оборотным  имуществом ("in nullius bonis sunt" -- D. 1, 8, 6, 2), разработал иерархическую систематику  вещей по субъекту принадлежности.

В первую категорию  он включает воздух, море, берега моря, текучую воду (D. 1, 8, 2, 1), противопоставляя их всеобщую принадлежность собственности  отдельных лиц ("solum dominus" -- D. 1, 8, 6 pr). "Res quae universitatis sunt", как театры или стадионы, -- это общие вещи гражданских коллективов ("communia civitatium" -- D. 1, 8, 6, 1), то есть res in publico usu. Здесь, как  и у Гая, индивидуальная принадлежность отличается от принадлежности общественным единицам. Универсальность критерия, прилагаемого Гаем ("in bonis esse"), соответствует  тому, что основанием систематики  является идея принадлежности в ее наиболее адекватной форме -- индивидуальной собственности. Цельс, говоря "in pecunia populi", рассматривает публичные  вещи, предназначенные для коммерческого  использования, как объект индивидуализированной  собственности государства, углубляя, но не нарушая перспективу, принятую Гаем. Знакомство с категорией "pecunia" продвинет понимание вопроса.                                                                             §1. Familia и pecunia                                                                                                                            Оппозиция "familia" -- "pecunia" относится к древнейшему периоду римского права. "Familia" указывает на весь семейный комплекс (имущественный и неимущественный -- D. 50, 16, 192, 2) под властью домовладыки, который поэтому именуется "pater familias", "господин familia". В оппозиции к "pecunia", "familia" отличается статичным состоянием. Так, свободные люди, входящие в ее состав, не являются объектами оборота (D. 43, 1, 1 pr: "nullius sunt", "не принадлежат никому"), не будучи res. "Familia" включает кладбища и семейные святыни -- res extra commercium. Прочие вещи именуются "familia", когда их принципиальная вовлекаемость в оборот ирреле-вантна для отношения: этот комплекс характеризует статус лица: домо-владыки как главы familia, подвластных -- как лиц, принадлежащих к семейной группе. Этот термин поэтому используется при описании отношений, связанных со status familiae: наследовании без завещания и опеки.                                                                                                                                                    "Pecunia" (от "pecus" -- скот) относится к вещам, которые стали объектом юридических актов. Иными словами, "pecunia" -- это имущество (из состава familia), вовлеченное в систему волевых отношений с другими лицами, членами других семейных групп. Так, раб называется "pecunia", когда он выступает объектом сделки его господина с другим домовладыкой, тогда как рабы, занятые в хозяйстве, именуются "familia". Этот пример многофункциональности объекта, который одновременно является и familia, и pecunia, но в разных отношениях (как подвластное лицо и как объект сделки), -- наиболее показателен. Исключая святыни, которые не подлежат вовлечению в оборот, любые предметы семейного комплекса могут быть и familia, и pecunia. Важно, что и та вещь, в отношении которой уже был совершен распорядительный акт, сохраняет определения, относящиеся к familia -- в качестве объекта, определяющего личный статус. На практике это означает, что объекты семейного комплекса в архаическую эпоху остаются принадлежать семейству (familia), даже если они отчуждены на основе индивидуального волеизъявления как pecunia.                                                                                                                                                              В качестве familia семейный комплекс характеризует положение домовладыки в структуре семейства, как pecunia -- указывает на его распорядительные полномочия по решению экономических вопросов жизни семейства. Если домовладыка признан лишенным волевой основы личности -- furiosus (безумный), такие полномочия (auctoritas) переходят к надзирателю (curator furiosi), что выражается как "potestas in pecunia eius" -- "власть над его оборотным имуществом" (XII tab., 5, 7), тогда как безумный остается pater familias.

Впоследствии, по мере формализации роли домовладыки  в терминах права и утверждения  экономической трактовки отношений  по поводу вещей, "familia" теряет определенность значения и становится частью бинома "familia pecuniaque", который обозначает в предклассическую эпоху все  имущество домовладыки. Типичным значением  термина "pecunia'" становится "деньги" как универсальное средство обмена, хотя сохраняются и реликты прежней  эмблематической трактовки (как  у Цельса -- D. 18, 1, 6 рг), когда "pecunia" через указание на объект выражает индивидуализированное распорядительное полномочие в оппозиции к статичной  подвластности вещи общественной единице (семейству или всей общине).                                                      Оппозиция "familia -- pecunia", таким образом, отражает необходимо индивидуальный характер волеизъявления (как содержания любого юридического акта) в контексте групповой формы социальной жизни, когда индивидуальный интерес поглощался интересом семейной единицы. Первоначальная структурированность общества по, линии семейства (familia) удержалась в римском праве лиц в виде привилегированного статуса домовладыки, который был единственным полноправным лицом, и сказалась на своеобразии правовых форм, зафиксировавших утверждение индивидуальной воли в процессе овладения внешним миром.

§2. Res maacipi и res пес mancipi

Для понимания  этого -- центрального в римском праве -- деления вещей следует иметь  в виду, что правовая форма принимает  во внимание только индивидуальное волеизъявление, даже если оно в действительности выражает интерес группы. Объект юридического акта воспринимается как принадлежащий  распорядителю, как материальное воплощение его воли, так что сам акт  указывает на полномочие субъекта и  может выражать идею принадлежности. Если возможность вовлечения вещи в  гражданский оброт связана с  индивидуальной деятельностью лица, то независимо от того, кому принадлежит  вещь в статическом плане, ее обладателем  в обороте (где право и фиксирует  момент принадлежности) будет считаться  тот, кто сформировал саму вещь, сделав ее такой, чтобы она вообще могла  быть учтена как объект волеизъявления.

Термин "res manicipi" несет в себе указание на критерий этого деления вещей -- их подверженность mancipium, древнему ритуалу с использованием медного бруска и весов (per aes et libram), который в классическую эпоху  стал называться mancipatio -- манципация.

Это деление  вещей имеет то значение, что при  отчуждении res mancipi для перехода собственности (dominium ex iure Quiritiurrt) требуется применение специальных торжественных процедур: ман-ципации (mancipatio) или уступки вещи перед магистратом (in iure cessio), -- тогда  как собственность на res пес mancipi переносится вместе с передачей  владения -- traditio (Gai., 2, 19; 22). Связь этого  деления вещей с режимом отчуждения проявилась и в том, что Гай (Gai., 1, 120) рассматривает его в связи  с манципацией.

Полный список представлен в постклассическом тексте, приписываемом Ульпиану (Ulp., Reg., 19, 1).

Связь res mancipi с mancipatio, которая тем значимее, что in iure cessio обслуживала отчуждение любых вещей (как mancipi, так и пес mancipi), не должна затемнять того, что само выделение  группы res mancipi исторически и логически  предшествует ее фиксации по способу  отчуждения, который применялся и  по отношению к свободным людям (Gai., 1, 120), не являвшимся res. Иными словами, категорию res mancipi составляют не те объекты, которые требуют манципации для  их отчуждения, а, напротив, те вещи, которые  входят в эту группу могут быть правильно отчуждены только посредством  манципации.

Указание на критерий, объединяющий в одну замкнутую  категорию вещи, которые имели  большое значение в крестьянском хозяйстве, и те, которые, как лошадь, в античном хозяйстве вообще не использовались, содержит приведенный текст. Животные, входящие в категорию res mancipi, отличаются тем, что они особым образом приручены: хотя они и приручаются под  ярмом или под седлом, замечает автор, когда говорит об исключении из их числа слонов и верблюдов, -- сюжет, который в "Институциях" Гая также замыкает рассуждение  о res mancipi (Gai., 2, 16).

Известна (Gai., 2, 15) контроверза среди классических школ по вопросу о классификации animalia quae collo dorsove domantur -- животных, которые  приручаются под ярмом или  под седлом (дословно: шеей или спиной). Учителя Сабинианской школы считали, что ослы, мулы, лошади и быки являлись mancipi сразу же как родились; авторы другой школы полагали, что они  становятся mancipi только в том случае, если они приручены; и только если они не могли быть приручены из-за особой дикости (feritas) применяли формальный критерий, считая, что они становятся mancipi, когда достигнут того возраста, когда обычно приручаются. Речь не идет о вопросах практики: в I в. специальному обучению подвергались лишь немногие особи, -- юристов занимает проблема классификации. Исходя из видового определения  скота, входящего в группу res mancipi, они расходятся в том, насколько  формален критерий приручения. Если возможность  приручения (doman solent) характеризует  сам вид, то действительное приручение не требуется; если этот критерий прилагается  к каждому животному а отдельности, то молодняк должен быть исключен. Режим  принадлежности диких животных (fera) имел свою специфику, поэтому такое  качество, как feritas, могло быть упомянуто  лишь в том смысле, что приручение слишком строптивых особей представлялось невозможным потенциально, а не практически. Нерва и Прокул не хотят сказать, что res manicipi считаются только те животные, которые актуально приручены, но полагают, что из этой категории  должна быть исключена та часть, которая  обычно и не подвергается специальному обучению. Формальный подход к строптивым особям показывает, что требование действительного приручения авторы этой школы относят лишь к молодым  животным, которым такое состояние  обычно несвойственно.