Правовой нигилизм

       Нигилизм  (от  лат.  Nihil  -  ничто,  ничего)   -   это   отрицание

исторических  и культурных ценностей, моральных  и нравственных норм и  устоев

общества.  Нигилизм  получил  наибольшее   распространение   в   центральных

произведениях известных русских писателей (вспомним  хотя  бы  тургеневского

Евгения Базарова  и  его  подпевалу  Ситникова,  которые  не  признавали  ни

русской истории, ни русской культуры и основным девизом  которых  был  своего

рода боевой клич: ”Долой идеалы!”) - И.С.  Тургенева  (“Отцы  и  дети”),  Н.

Лескова (“Некуда”), А.Р. Писемского (“Взбаламученное  море”).  Что  касается

правового нигилизма, то в Большой Советской энциклопедии  1985  года  даётся

следующее его  определение.

       Правовой нигилизм - это реакционное   течение  в  буржуазных  странах,

которое  выражается  в  отрицании  законов  и  права  как  такового,  юристы

западных стран  оправдывали часто незаконные действия  властей,  попирая  тем

самым правовые нормы. В качестве одного из наиболее  известных  “нигилистов”

Запада  назывался  известный  юрист  Джон  Дьюи.  Таким  образом,  советская

правовая наука  как бы подчеркивала, что такое  негативное и  даже  во  многом

пагубное явление  как правовой  нигилизм  было  свойственно  лишь  буржуазным

правовым системам; советское же право  было  незнакомо  в  принципе  с  этим

самым нигилизмом. Сказанное в данном научном издании  где-то было верным,  но

только в том  плане, что русскому праву нигилизм и не мог быть свойственен  в

той степени, в  какой он присутствовал  в  зарубежной  юриспруденции  в  силу

различного отношения  в этих системах к праву как  таковому. В то  время,  как

в  буржуазных  государствах  право  считалось  в  качестве  “основы  основ”,

укрепление и  совершенствование его было  первостепенной  задачей,  одной  из

главных  целей  деятельности  общества  и  работы  общественной  мысли  было

построение  развитого  гражданского  общества   и   совершенного   правового

государства, которое  работало бы на благо личности. Основным  средством  для

этого опять  же  были  совершенные  законы  и  действенные  правовые  нормы.

Существовала  концепция, согласно которой государство  создаёт право,  которое

впоследствии  это  государство  связывает  широкой  системой   норм,   сетью

запретов и  дозволений. В общем, роль права тут было трудно переоценить.  Всё

это  не  могло  не  сказаться  на   современном   состоянии   законности   и

правопорядка  так называемых развитых капиталистических  стран - прежде  всего

государств  Западной  Европы.  На  настоящий   момент   проблема   правового

нигилизма в  них  либо  не  существует  вовсе,  либо  она  настолько  мала  и

незначительна, что не стоит  того,  чтобы  обращать  на  неё  сколько-нибудь

пристальное внимание. Население этих стран  соблюдает  законы,  как  принято

говорить, “не  за страх, а за совесть”, т.е. люди  следуют  предписанию  норм

права не потому, что за их неисполнение следует  ответственность  различного

рода, а потому, что ”так требует закон”, потому, что “так надо”  (dura  lex,

sed  lex).  Разумеется,  что  рядовым  гражданам   пример   законопослушного

поведения подаёт их правительство -  именно  на  высших  чиновников,  на  их

образ жизни  и поведение смотрят люди при  решении вопросов, как  поступить  в

той или иной ситуации. Первенство на  этом  фоне  без  сомнения  принадлежит

Германии -  в  этой  центральной  европейской  стране  не  только  обыватели

неукоснительно  следуют  “букве  закона»  (не  говоря  о  более  общественно

опасных деяниях - немцы никогда не переходя улицу  на красный свет (даже  при

отсутствии автомобилей) и не мусорят на улицах (может быть в этом секрет  их

чистоты)), но эта  же “буква закона” является обязательной и для  правителей.

На  недавнем  примере  разбирательства  с  денежными   махинациями   бывшего

канцлера ФРГ  Гельмута Коля мы можем убедиться, что там действует формула  (к

сожалению часто  мёртвая  у  нас)  “все  равны  перед  законом  и  судом”.  А

недавняя попытка  импичмента американскому  президенту  Б.  Клинтону  говорит

нам  о  том,  что  и  за  Тихим  океаном  на  Североамериканском  континенте

законность стоит  на высоте. Царящая в  западноевропейских  странах  обоюдная

правовая вежливость дает несомненные плоды: граждане  своим  законопослушным

поведением как  бы подают пример друг другу.

       К сожалению, у нас с правопорядком  и правосознанием граждан  (высокий

уровень которых  только что был рассмотрен мною в  странах Запада) не всё  так

гладко  и  спокойно.  Те  годы,  которые  наше  государство  шло  “по   пути

социализма”  и  наш  народ  усиленными  темпами  строил   “светлое   будущее

коммунизма”,  наложили   неизгладимый   отпечаток   на   всю   отечественную

юридическую  науку  и  ещё  более  углубили  пропасть,  разделяющую   уровни

правосознания в России и Европе. Всё это, в  конечном счёте  базировалось  на

догмах учения  Маркса  и  Ленина,  -  именно  в  трудах  этих  разработчиков

классической  идеи коммунизма  и  социалистического  государства  с  всеобщим

равенством    и     обобществлением     средств     производства     активно

пропагандировалась  идея  о  том,  что  в  будущем   государстве   всеобщего

равенства праву  вообще и правовым нормам в частности  будет  отводиться  едва

ли  второстепенная   роль,   а   на   более   поздних   этапах   становления

коммунистического  общества  предполагалось  отмирание  всей   отечественной

правовой  системы  целиком  “за  ненадобностью”  (за   этим   предполагалось

осуществить отказ  от государства как особого способа  организации  публичной

власти). Сухие  нормы закона предполагалось  заменить  на  более  действенные

требования  и  предписания  “пролетарского  самосознания“  и  “пролетарского

правосознания”. Но как  показало  время  (которое,  как  известно,  является

самым лучшим и  беспристрастным арбитром) эти честолюбивые стремления  так  и

остались  лишь  красивыми  мечтами.  Недаром  народная  мудрость  гласит:  “

Благими намерениями  вымощена дорога в  ад”,  -  никакой  новой  пролетарской

квазигосударственной  структуры создано не было,  государство  не  только  не

отмерло, а наоборот всесторонне окрепло, всячески усилило  свои  позиции,  а

впоследствии  стало  попросту  тоталитарным  (т.е.  вмешивалось  практически

вовсе  сферы  деятельности  общества  в   целом   и   каждого   индивида   в

отдельности). Что  касается права, то оно в общем-то также осталось жить,  но

ему был нанесён  просто-таки  непоправимый  урон.  Ведь  долгое  время  право

считалось временным  явлением, своего рода атавизмом “тёмного  прошлого”,  на

смену   ему   вот-вот   должно   было   прийти   то   самое   “революционное

правосознание”, о котором писал Ленин.  Поэтому  нет  ничего  удивительного,

что частенько  на законы и прочие правовые нормы  многие  большевики  смотрели

не как на нечто священное и обязательное к исполнению, а как  на  пережиток,

оставшийся от царских времён, попросту говоря как  на  обыкновенные  каракули

и поступали  соответственно: т. е. Не так, как было прописано в том или  ином

нормативном  акте,  а  как  подсказывали  им  их  “пролетарская  совесть”  и

коммунистическое  чутьё”. Было даже введено такое  понятие как  “революционная

целесообразность”, при этом предполагалось, что если  буква  закона  говорит

одно, а революционная  целесообразность вкупе с  пролетарским  правосознанием

подсказывает  другое,  то  поступать  следовало  согласно  последним   двум,

закрывая при  этом глаза на требования закона. Нетрудно догадаться,  что  для

развития и  роста правового нигилизма это  самая что ни  на  есть  благодатная

почва   -   по   всей   стране   буйным   цветом   плодилась   революционная

целесообразность, которая зачастую превращалась в  обыкновенный  беспредел  и

беззаконие. Часто  решение  важнейшего  вопроса,  иногда  и  жизнь  человека

находились в  руках того или иного комиссара  и его “правосознания”; от  того,

в какую сторону  повернёт он свою “целесообразность”  зависели  жизни  многих

людей (часто решение подобных вопросов превращалось в обыкновенное  сведение

личных счётов). В конце 30-х годов ситуация ещё  более усугубилась:  с  одной

стороны действовала  Конституция СССР 1936г., которая была одной из  наиболее

демократичных и гуманных в мире, а с другой стороны государство  захлестнула

волна жесточайших  репрессий, общество задыхалось в тяжком смраде  доносов  и

недоверия, органы НКВД ощущали себя полновластными хозяевами  в стране  (хотя

их сотрудники нередко попадали под жернова  собственной  репрессивной  машины

- как правило,  всплески ведомственных чисток  были после  смены  руководителя

НКВД (за годы репрессий  ими соответственно были Ягода, Ежов  и  Берия).  Все

эти факты, точнее сказать, все эти безобразия лишь укрепляли людей  в  мысли

о том, что закон законом, а как там наверху решат, так и будет.

       Последующие годы застоя (не  считая  короткой  хрущёвской  оттепели,

которая всё  же породила гордое, свободолюбивое поколение  “шестидесятников”)

никак не способствовало искоренению правового нигилизма в  нашей  отчизне  и

он всё рос, укреплялся и внедрялся в повседневную  жизнь  всё  в  большей  и

большей степени. Коротким проблеском промелькнуло  правление  Ю.  Андропова,

который  своими  знаменитыми  чистками  показал,  что  порядок  пусть   даже

элементарный,  но  всё  же  правовой,  навести  можно  всегда.  Затем   дело

совершенствования законности было продолжено в эпоху  знаменитой  перестройки

М.С. Горбачёвым. К чему это привело всем хорошо известно -  Горбачёв  своими

полумерами, своей  нерешительность  только  усугубил  и  без  того  непростую

проблему низкого  правопорядка:  он  то  говорил  о  верховенстве  права,  то