Общая характеристика Псковской Судной грамоты, ее система, источники

Законы  об убийствах, боях и  поджогах. Эти законы показывают, что псковитяне уже во многом отступились от Русской Правды: в Псковской грамоте нет и упоминания о "вирах", а говорится только о "продаже", и притом продажа, по псковскому закону, взыскивается только с самого убийцы, а не с общины, и только тогда, когда убийца будет уличен; в статье сказано: "А где учинится головщина, а доличат коего головника, ино князю на головникох взяти рубль продажи". Подвергался ли головник какому другому наказанию кроме продажи - на это мы не находим никаких указаний в Псковской грамоте. Но, судя по характеру Псковской грамоты, вообще не отличающейся снисходительностью к преступникам и осуждающей на смертную казнь святотатцев, конокрадов и вообще даже простых воров, уличенных в третьей краже, необходимо предположить, что за убийство по Псковской грамоте назначалась также смертная казнь.

В делах по боям и ранам псковский закон не довольствуется одними боевыми знаками, но требует от истца и ответчика свидетелей, которые в доказательство справедливости своих показаний должны были присягать и потом показывать "слово противу слова" с истцои или ответчиком; а если они что-либо недоговорят или переговорят, то их свидетельство не считалось свидетельством. Если бой был учинен на торгу или на улице при многих свидетелях, то для подтверждения показаний истца или ответчика требовалось представить не более 4 или 5 свидетелей. За побои назначалось денежное взыскание: продажа князю и рубль обиженному. Если же в бою участвовали многие, то все они вместе платили одну продажу князю и рубль обиженному. Зажигатели и изменники государству наказывались смертной казнью; но если против зажигателя или государственного изменника не было прямых улик, то истцу предоставлялось на волю или самому давать присягу, или приводить к присяге ответчика.

Уголовные преступления 

Тягчайшие преступления, которые знает ПСГ, указаны в  ст. 7: «А кримскому татю и коневому, и переветнику и зажигалнику тем живота не дати».¹ «Кримский тать» - это вор, совершивший кражу в Кремле, где хранилась казна, государственные акты и др. Это похититель, покушившийся на государственное достояние. Такой преступник приравнивается в грамоте к «переветнику» - перебежчику на сторону врага, государственному изменнику. Приравнивается к ним и «зажигалник» - человек, умышленно совершивший поджог в Пскове, вызвавший своим действием одно из самых страшных бедствий для средневекового города.

«Казна государственный  архив – хранилище псковских  «пошлин», исторические реликвии и  гробницы псковских святых в Троицком соборе, наконец, имущество псковичей  в клетях под защитой Святой Троицы – вот что оберегалось на Крому  и вот почему кража здесь была святотатством и жестоко каралась.» Особое внимание в грамоте уделено «коневому татю» (конокраду) как наиболее опасному татю средневекового города.

Все они наказываются «потоком и разграблением» - лишением гражданских и политических прав: изгнанием, отдачей в рабство, выдачей народу.

Вторая часть  ст. 1 ПСГ относит к суду княжему  разбой, наход и грабеж. В ст. 1 разбой приравнивается к грабежу  к бою и грабежу, т. е. К злостному  избиению, но без убийства, сопровождаемому  насильственным отнятием имущества. ПСГ  назначает за разбой 70 гривен – компенсацию потерпевшему, не связанную с размером материального ущерба.

К тягчайшим  преступлениям людей друг против друга относятся наряду с разбоем  наход и грабеж. Наход – вооруженное  нападение на чужую землю с  целью её захвата (присвоения). Для того, чтобы появилась возможность такого преступления, необходимо прежде всего наличие достаточно развитой и ограниченной земельной собственности.

В отличие от находа бой – это преступление против личности «человека». Бой рассматривается и как отдельное преступление, и в сочетании с грабежом. Статья 20 ПСГ говорит о том, что процесс о бое или грабеже начинается с допроса послуха (свидетеля), которого выставляет истец, с целью установить степень осведомленности послуха о конкретных обстоятельствах разбираемого дела.² Истец во время допроса должен ссылаться на тех людей, которым он сразу же сообщил о преступлении. После этого слово предоставляется послуху. Если он подтвердит версию истца, то обвиняемый может либо вступить в поединок с послухом, либо признать себя виновным: возвратить награбленное и выплатить штраф – продажу. Если послух « не станет на суд или, став на суде не договорит в ты ж речи, или переговорит» - истец проиграл процесс (ст. 22).

В поединке с  послухом ответчик может не признать авторитета послуха, выставленного истцом – тогда вопрос о правомочности послуха решает суд (ст. 23). Таким образом, послух – решающая фигура уголовного процесса.

В случае публичного избиения без грабежа (ст. 27) не требуется  послуха, достаточно, чтобы очевидцы заявили о происшедшем. Виновник выдается «битому человеку» и платит князю продажу. Качество этого преступления и наказание за него не зависят от степени тяжести причиненных телесных повреждений.

В деле о тягчайшем  оскорблении действием - повреждении бороды ( ст. 117) бой послуха с обидчиком решает судьбу иск: «послух изнеможет – ино за бороду присудить два рубля, и за бои». Этот штраф – самое высокое денежное взыскание. Это свидетельствует о том, что во времена ПФР сохранилось высокое представление о чести человека. Еще примечательно то, что наказание за оскорбление в ПСГ не зависит от социального положения оскорбленного.

В ст. 120 речь идет о драке участников пира или о  свалке на улице (торгу). Такая драка  вызывает вмешательство властей  и суд только по жалобе потерпевших. Драка «на пиру», «у торгу» может закончится полюбовным соглашением. На суде по этому делу решающее значение имеют показания прямых свидетелей происшествия.

Если дело было на улице или на торгу – свидетелями  могут быть и посторонние люди. От свидетелей требуется быть людьми «добрыми», т. е. иметь известную репутацию.

Братчина пир  – важные социальные институты. На пиру сторонних людей нет. «Пивцы»  возглавляемые « пировым старостой», принадлежат к одной и той  же общине. « Пировой староста» - ответственное лицо на пире, ему необходимо сделать явку в случае каких – либо недоразумений. Братчина наделяется по ст. 113 судебными функциями.

В случае отсутствия улики в тягчайшем преступлении, за которое следует смертная казнь, назначается «вольная рота» - добровольная присяга группы лиц. Эта присяга упоминается в ПСГ при иске о татьбе и о поджоге. Для того, чтобы обвиняемый в «зажоге» человек мог оправдаться, он должен найти ротников – добровольцев, способных взять его на поруку. Статьи 34 и 35 запрещают такую присягу в случае тайного похищения имущества и предписывают индивидуальную присягу подозреваемых.

Говоря о княжем суде, статьи 1 и 2 ПСГ относят к  его компетенции прежде всего  дела о похищении имущества: «  Оже клеть покрадут за зомком или сани под полостью или сена сверху стога имать, то все суд княжой, а продажи 9 денег».

Усиление влияния  феодального государства остро  чувствуется почти в каждой статье ПСГ. Значение родственных и соседских  связей уменьшается по мере феодального  перерождения общины. Именно об этом свидетельствуют статьи грамоты о татьбе и о разбое. 
 

6.Суд.

В I отделе первой части перечисляются различные  виды суда. По псковскому закону было пять видов суда: 1) суд князя и посадника; 2) суд псковских выборных судей; 3) суд владычного наместника; 4) братчинный суд и 5) суд веча. 1) Суд князя и посадника был одно и то же: ни князь не мог судить без посадника, ни посадник без князя. Князь и посадник были представителями двух начал, неразрывно связанных, государственного и земского. Суд княжеский и посадничий производился у князя на сенях и ему подлежали головщина, татьба, бой, грабеж и разбой. В псковских пригородах суд по этим делам принадлежал княжескому наместнику, который, впрочем, должен был судить в присутствии выборных от земщины посадников. 2) Суд выборных псковских, а по пригородам суд пригородских посадников и старост. Ему подлежали дела гражданские, как то: дела по займам, наймам, покупкам, наследствам и дела о поземельном владении. Впрочем, в последнем участвовал и князь; в грамоте сказано: "А коли имуть тягатся о земли, или о воде, а положат двои грамоты, ино одни грамоты чести дьяку княжому, а другие грамоты чести дьяку городскому". 3) Суд владычня или епископскаго наместника (в Пскове не было своего епископа и псковская епархия зависела от новгородского епископа) производился как по делам церковным, так и по гражданским, когда они касались лиц духовных или вообще тех, которые принадлежали к церковному ведомству. В этом суде не участвовали ни князь, ни посадник, ни земские судьи; впрочем, нельзя сказать, чтобы он производился совсем без участия светских людей: при нем всегда находились два особых пристава, назначаемые от общества. Но по тяжбам людей церковных с нецерковными суд назначался общий, т. е. такие тяжбы разбирались, с одной стороны, князем с посадником или, судя по роду дел, городскими земскими судьями, а с другой - наместником владычным, и доход от суда делился ими пополам. Владычный суд основывался на Номоканоне. 4) Суд братчины. Этому суду подлежали все дела и споры, возникшие на братчинном пиру; он производился выборным братчинным князем пира и судьями, которые судили на основании исконных народных обычаев. Приговоры братчинного суда приводила в исполнение сама братчина. Впрочем, по настоящей грамоте братчинный суд был очень ограничен.Мы знаем, что ни на один суд в Новгороде и Пскове нельзя было делать апелляции, но братчинный суд не пользовался таким преимуществом; его решениям подчинялись только те, которые были согласны с ними, - недовольные же братчинным судом могли переносить свой иск в общие суды. 5) Суд веча. Относительно его в Псковской грамоте упоминается только то, что на этом суде не должен был присутствовать ни князь, ни посадник. Приговоры этого суда решались только волею всего народа; но какие дела подлежали ему, об этом в грамоте ничего не сказано. Очевидно, что ему принадлежали только дела высшие, касавшиеся всего Пскова, а может быть, и частные, но такие, которых не мог решить ни князь, ни посадник.

По Псковской  грамоте суд, кому бы он ни принадлежал - князю ли с посадником или другим, пользовался таким уважением, что каждое дело, решенное им, не подлежало апелляции и всякий приговор его всегда был окончательным; в грамоте сказано: "А которому посаднику сести на посадничество, ино тому посаднику крест целовати на том, что ему судит право по крестному целованию, а городскими кунами не корыстоватися, а судом не мстится ни на кого-ж, а судом не отчитись, а праваго не погубити, а виноватаго не жаловати; а без исправы человека не погубити, ни на суду, на вечи... А не всудят в правду, ино Бог буди им судия на втором пришествии Христове. А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику". Неприкосновенность того или другого суда так сильно высказывается в Псковской грамоте, что по ней посадник или судья, оставляя свою должность, должны были предварительно окончить все дела, начавшиеся во время их службы, и новый посадник не имел права вступаться в дела своего предшественника. Но псковский закон, признавая неприкосновенным суд властей, в то же время требовал, чтобы судьи были правдивы и беспристрастны. Обеспечение этого требования псковский закон находит в присяге; а посему по Псковской грамоте каждый судья - посадник или князь, при вступлении в свою должность должны были целовать крест на том, что они будут судить в правду - виновного не оправдают, а правого не обвинят и не погубят и т. п. 

Во II отделе Псковской  грамоты говорится о порядке суда. Суд по Псковской грамоте начинался жалобой или челобитьем истца, или иском самого общества в делах по преступлениям, на которые не было частных жалоб. По челобитью суд делал вызов ответчика через особых служителей, так называемых позовников или приставов, которые были двух родов - княжеские и земские; первые назывались дворянами, а вторые - подвойскими. При каждом вызове в суд позовники непременно должны быть от обеих сторон - от князя и от земщины, иначе ответчик имел право и не являться в суд. Позовникам назначалась особая пошлина, называемая ездом или хоженым; количество этой пошлины соразмерялось с расстоянием, которое должны были проехать или пройти позовники для вызова ответчика в суд. Впрочем, закон не обязывает истца посылать за ответчиком непременно официального позовника, а дозволяет ему в таком случае, если тот не соглашается идти за ответчиком за определенную плату - нанять и постороннего человека и дать ему позывницу, т. е. грамоту, по которой ответчик вызывался в суд. Приставы или позовники, как княжеские, так и земские, должны быть люди честные и добросовестные и которые должны быть известны князю или посаднику как люди, вполне заслуживающие доверия. Позывница писалась княжеским писцом и к ней прикладывалась княжеская печать. Ежели же княжеский писец не соглашался писать позывницу за определенную законом пошлину, то позывница могла быть написана и помимо княжеского писца и запечатана печатью церкви Св. Троицы. Получив позывницу, позовник отправлялся в том место, где жил ответчик, и там, у церкви перед священником и всем народом прочитывал ее. Сюда же приглашался и ответчик, который по прочтении позывницы должен был объявить, что он в известный срок явится в суд. Впрочем, присутствие самого вызываемого при чтении позывницы не было обязательным для него и необходимым, и если бы он и не явился, то было бы достаточно, чтобы позывница была прочтена у церкви перед священником и народом. Если ответчик по первому вызову не являлся в суд, то на пятый день по истечении назначенного истцу выдавалась новая позывная грамота "на виновного" (ответчика). С этой грамотой позовники снова отправлялись к ответчику и, прочитав ее, уже не давали никакого срока ответчику, а прямо вели в суд. Но при этом позовники не должны были мучить и бить ответчика, равным образом и ответчик не должен был сопротивляться позовникам, а если он противился им и бил их, то за это подвергался уголовному суду. Если же ответчик по первому вызову от суда скрывался, то в таком случае на него выдавалась истцу бессудная, "правовая грамота", т. е. он без суда признавался виновным, а истец утверждался в своем иске и признавался правым. Правая грамота писалась княжеским писцом и к ней прикладывалась печать князя; но она могла быть написана и неофициальным лицом и скреплялась или печатью князя, или же печатью церкви Св. Троицы. (Эта церковь имела весьма важное значение в Пскове; здесь были особые судьи, поверявшие всех судей, и печать ее могла заменять печать князя). По Псковской грамоте при истце и ответчике допускались в суд и адвокаты или, по-тогдашнему, пособники и стряпчие. Но этот институт не пользовался в Пскове большим доверием и допускался только с большими ограничениями, именно: пособничество на суде допускалось только в таком случае, когда истцом или ответчиком была женщина или малолетний, чернец, черница, или больной, старый, глухой и т. п. При этом Псковской грамотой было постановлено, что один стряпчий не имеет права участвовать в двух делах в один день. Во всех же других случаях по псковскому закону строго запрещалось приводить в суд пособников, для чего при дверях судебных палат всегда находились два подверника - от князя и от земщины, обязанностью которых было наблюдать, чтобы, кроме истца или ответчика, никто не входил в суд. За исполнение это обязанности подверники получали по одной деньге с обвиненного. Если же истец или ответчик приходил в суд с пособником, который врывался туда силой, то за это его "сажали в дыбу", т. е. заковывали в колодки и взыскивали пени рубль в пользу князя и 10 денег подверникам.  

В III отделе Псковской  грамоты заключаются статьи о  судебных доказательствах и судебных пошлинах. Судебные доказательства по Псковской грамоте были различны, смотря по характеру и различию самих дел. Так, во-первых, в делах по поземельному владению судебными доказательствами считались: 1) показания старожилов и окольных людей, 2) межевые знаки, 3) грамоты на право владения, 4) крестное целование и, наконец, 5) судебные поединки или поле, если свидетели истца и ответчика говорили розно и упорно стояли на своем. (В делах о поземельном владении поле между самими тяжущимися по псковскому закону не дозволялось). Во-вторых, в делах по займам и поклаже судебными доказательствами признавались: "доски" (то же, что у нас теперь конторские или счетные книги), "рядницы" и всякие другие записи относительно займа или поклажи. Но каждая из записей только тогда имела законную силу, когда была написана при церкви Св. Троицы и когда копия с нее была оставлена "в ларе Св. Троицы". В подтверждение этих доказательств допускалось крестное целование, а также и поле; впрочем, при закладе судебный поединок не допускался, а только крестное целование. В-третьих, в делах между господином и закупом судебными доказательствами признавались записи или контракты и сверх того - показания свидетелей. В-четвертых, в делах по татьбе, грабежам и разбоям судебными доказательствами считались показания свидетелей, крестное целование и поле. Чужеземцы, в случае иска по бою или грабежу, освобождались от представления свидетелей, но в таком случае тому, на ком они искали, предоставлялось или самому целовать крест, или заставить истца сделать это. От свидетелей во всех делах требовалось, чтобы они говорили "слово противу слова" с теми, за кого свидетельствуют; в противном случае их свидетельство не признавалось свидетельством. Истец и ответчик имели полное право заявлять на свидетелей противной стороны подозрение; в таком случае судьям предоставлялось признавать ли подозреваемого свидетелем или не признавать. При доказательствах присягой или крестным целованием большей частью предоставлялось на волю истца: или самому целовать крест, или же требовать, чтобы это сделал ответчик.

Судебные  поединки. По псковскому закону истцу или ответчику малолетнему, больному, престарелому, чернецу, чернице, попу, увечному и т. п. предоставлялось выставлять вместо себя на судный поединок наемных бойцов. При судебных поединках в Пскове соблюдались некоторые обрядности, именно: во-первых, они могли быть не иначе как в присутствии двоих приставов - княжеского и городского, которые брали за это с виноватого или побежденного 6 денег, если поединок состоялся, и 3 деньги, если поединщики мирились, не вступая в бой; во-вторых, побежденный на поединке платил пеню или продажу князю; в-третьих, если один из тяжущихся выставит за себя наемного бойца, то другой мог или сам идти на бой, или также выставить наемного бойца. Но сами тяжущиеся во всяком случае, бились ли они сами или выставляли за себя наемных бойцов, перед поединком должны были целовать крест; в-четвертых, победивший на поединке, как доказавший правоту свою судом Божьим, признавался оправданным и брал свой иск, и сверх того, как победитель, брал с побежденного все то, в чем он вышел на бой; в-пятых, в случае спора между двумя женщинами, ни одна из них не могла выставлять за себя наемного бойца, а должны были сами выходить на бой. (В споре же с мужчиной женщина могла нанять бойца.)