Избирательный процесс в России

Во-вторых, социально-психологическая  теория. В рамках данного подхода  электоральное поведение по-прежнему рассматривается как преимущественно  экспрессивное, но объектом, с которым солидаризируются избиратели, выступает не большая социальная группа, а партия. Согласно представлениям сторонников социально-психологической теории, склонность к поддержке определенной партии вырабатывается у индивида в процессе ранней социализации. Поэтому человек часто голосует за ту же самую партию, за которую голосовали его отец, дед или даже более отдаленные предки. Подобный «выбор» партии, определяемый как «партийная идентификация», является важной индивидуальной ценностью, отказаться от которой непросто даже тогда, когда этого требуют реальные интересы. Так, проведенные в США исследования, в частности, показали, что избиратели нередко приписывают партиям, к которым испытывают психологическое тяготение, собственные установки, совершенно не заботясь о том, насколько это соответствует действительности.

«Социально-психологический» подход успешно применялся при изучении электорального поведения в Западной Европе. Вместе с тем, выявилась и  определенная ограниченность обеих  концепций: поскольку распределение социальных статусов в массовых электоратах и «партийная идентификация» относительно стабильны, названные теории не способны объяснить сколько-нибудь значимые сдвиги в избирательских предпочтениях. Поэтому возникла потребность в поиске более надежной основы анализа электорального поведения. Так появилась рационально-инструментальная концепция.

Рационально-инструментальная концепция была разработана в  работах Э.Даунса и М.Фиорины. Суть ее состоит в том, что обычно граждане располагают только одним видом сравнительно «твердых» данных: они знают, как им жилось при данной администрации. Им не надо знать в деталях экономическую политику действующей администрации, чтобы судить о результатах этой политики. Иными словами, существует прямая связь между положением в экономике и результатами выборов. Это не означает, что люди разбираются в экономике лучше, чем, в политике. Просто при голосовании избиратель исходит из того, что именно правительство несет ответственность за состояние экономики. Поэтому если при нем жилось хорошо, это, значит, следует голосовать за правительство, если плохо — за оппозицию.

Такое поведение  избирателей является не только инструментальным, но и рациональным в том смысле, что индивид минимизирует собственные  усилия по сбору информации, необходимой для принятия решения.

5. Поведение избирателей  в России 

Исследователи неоднозначно оценивают электоральное  поведение в России. При всей неоднозначности  и видимой противоречивости российского  политического выбора накопленная электоральная статистика, данные социологических опросов дают возможность говорить о появлении некоторых устойчивых тенденций в электоральном поведении российских граждан. Так, Г.В. Голосов на основе анализа результатов региональных выборов пришел к заключению, что все три основные теории электорального поведения, разработанные в западных демократиях, «работают» и в российских условиях: наиболее эффективным оказывается «социально-психологический подход», далее следует теория «экономического голосования», и, наконец — «социологический» подход.

Разумеется «социологический подход» был сформулирован для  обществ с устоявшимися, хорошо изученными связями между социальными структурами, а также с предсказуемыми связями  между социальным положением индивида и его политическими установками. Как показывают исследования, в России эти связи носят весьма неустойчивый и часто непредсказуемый характер. Неустойчивость и непредсказуемость связей между социальным положением индивидов и их электоральными предпочтениями привели некоторых аналитиков к заключению о том, что во многих новых демократиях, например в России, известные социальные факторы не оказывают существенного влияния на голосование, а сам этот выбор делается исходя из соображений идеологического характера, персональных качеств кандидата. Действительно, в посткоммунистических обществах практически не прослеживается наиболее популярный в западных электоральных исследованиях «раскол» между собственниками и рабочими.

Следует, однако, отметить, что новые типы связей между избирателями и политическими институтами в этих странах находятся на стадии становления. Россия только начала делать серьезные шаги на пути построения экономической модели, напоминающей рыночные условия. Поэтому при дальнейшем развитии демократических институтов и рыночной экономики можно ожидать некоторого укрепления социальных основ формирования политических предпочтений. Такой прогноз позволяет сделать то обстоятельство, что продолжение экономических преобразований сопряжено с ростом социального неравенства, результатом чего является различный или даже полярный опыт социальных групп в условиях рыночной экономики.

Вместе с тем  в России существует «раскол», отошедший  на второй план как фактор электорального поведения в большинстве западных стран, — разница между избирательскими предпочтениями городского и сельского населения. Наличие подобного раскола было впервые зафиксировано в 1989 г. при анализе результатов выборов депутатов Съезда народных депутатов СССР, показавшем, что «продемократический» субэлекторат концентрируется севернее 55-й параллели, а «прокоммунистический» — южнее. Поэтому при анализе электоральных процессов в России сложилась устойчивая традиция связывать результаты голосования с процентной долей горожан в населении региона. Именно этот показатель соотношения числа горожан и сельских жителей берет Г. Голосов в качестве центрального понятия социологического подхода. В то же время Ю. Шевченко исключает из электоральной формулы категорию социологического «раскола», объясняя это тем обстоятельством, что специфика посткоммунистического общества избавляет избирателя от багажа социальных связей и предопределенных решений, предоставляя ему широкие возможности для индивидуального выбора.

Обращение в  странах посткоммунистического  блока к центральной категории социально-психологического подхода — категории «партийной идентификации» сопряжено с большими методологическими и техническими проблемами. В странах развитой демократии партийная идентификация формируется в процессе политической  социализации личности. Исследования, проведенные в ряде демократий в 60-е гг., показали, что дети уже в возрасте 10—11 лет проявляют партийные предпочтения, определенные родительской приверженностью, которая оказывает продолжительное влияние в течение всей его жизни. В России же единственно возможной партией, способной оказывать долгосрочное влияние на избирателя, была Коммунистическая партия. Что же касается новообразованных политических партий, то их крайняя нестабильность влечет за собой и неустойчивость электората, что делает невозможным применение понятия «партийная идентификация» в чистом виде.

Значит ли это, что социально-психологическая модель голосования неприменима в России? Как отмечает Ю.Д. Шевченко, современный  российский электорат пока еще находится  на той стадии, когда идентификация возможна исключительно на базе идеологии, следствием чего является электоральная неустойчивость в стране. Данный процесс осложняется и неустойчивостью позиций самих партий, многие из которых также существуют от выборов до выборов. В то же время, исследования показывают, что субэлектораты каждого из идеологических блоков довольно стабильны, тогда как электоральная неустойчивость в самих этих блоках (перетекание избирателей от одной партии к другой) чрезвычайно высока. Это означает, что для избирателя важна не сама партия, а идейно-политическая позиция, что на следующих выборах он может предпочесть другую партию, но его приверженность исходной идеологической ориентации сохранится.

Как отмечают Р. Роуз и У. Мишлер, в странах посткоммунистической Европы превалирует негативная партийная идентификация. Это означает, что избирателям гораздо легче понять, за какую партию они никогда не будут голосовать. Исследования, проведенные в 1995 г. в Венгрии, Польше, Румынии и Словении, показывают, что 77% опрошенных имели негативную идентификацию и только 30% опрошенных — позитивную. Данное обстоятельство объясняется тем, что за долгие годы существования единственно возможной Коммунистической партии сама идея партии была существенно дискредитирована. Исследователи выделяют 4 типа партийной идентификации, характерные для стран посткоммунистического блока, — негативный, закрытый, апатичный и открытый.

При негативном типе идентификации избиратель может  сказать, за какую партию он никогда  не будет голосовать, при этом он затрудняется выбрать партию, за которую бы он проголосовал. Этот тип идентификации демонстрируют 52% опрошенных. Закрытый тип подразумевает наличие и негативной и позитивной идентификации у избирателей и существует в поляризованном мире электоральных отношений. Закрытая идентификация характерна для 25% респондентов. Открытый тип демонстрируют избиратели, идентифицирующие себя с определенными партиями, и при этом они не могут назвать партий, за которые бы не стали голосовать. Подобный тип характерен для обществ со стабильной партийной системой. Г. Алмонд и С. Верба характеризовали 82% американцев как избирателей с открытым типом идентификации. Результаты исследования, проведенного на материале стран посткоммунистического блока, показали, что только 5% избирателей относятся к этому типу. И, наконец, апатичный тип представляют собой избиратели, не имеющие ни негативной, ни позитивной идентификации. Данный тип характерен для 18% респондентов.

Наиболее разумным для объяснения факторов электорального поведения российских избирателей, казалось бы, является применение теории экономического голосования. Одна из проблем, связанная с использованием данного подхода, заключается в том, что практически повсеместно в странах Восточной Европы и в России в частности, падение коммунистического режима и приход демократии сопровождался значительным ухудшением экономического положения как отдельных граждан, так и государства в целом. Общество привыкло жить в перманентном кризисе, и оценка деятельности любых органов власти невозможна с позиций, свойственных западным избирателям. Между тем электоральный успех зачастую сопутствовал реформаторам и сторонникам еще более глубоких преобразований. Данное обстоятельство побудило Г. Китчельта сформулировать гипотезу о том, что, в отличие от населения западных стран, граждане новых демократий голосуют, во-первых, эгоцентрично, во-вторых, перспективно. Имеется в виду, что избиратель ориентируется в своем выборе на основе оценки того, как он лично сможет улучшить собственное экономическое положение с приходом того или иного политика.

Ю. Шевченко предлагает иной подход для объяснения электоральных  предпочтений избирателей поставторитарных стран. Этот подход исследователь называет институциональным. Основой такого подхода является представление, согласно которому характер властных полномочий избираемого института оказывает существенное влияние на поведение избирателей. «Неравномерное распределение властных полномочий между исполнительной и законодательной ветвями власти порождает раздельное голосование. При выборе политического института, чьи полномочия ограничены, ведущей мотивацией оказывается инструментальная, тогда как на выборах политически более сильного института доминирует идеологическая идентификация».

Подобный подход находит некоторое подтверждение в России. На выборах в Государственную Думу, являющуюся слабым политическим институтом, побеждают «оппозиционные» силы, что, согласно институциональному подходу, является следствием «наказания» за неудачный курс правительственных реформ. Тогда как при выборе Президента РФ одной из мотиваций остается идеологическая идентификация, мало связанная с текущим экономическим положением избирателей. В качестве примера данного положения Ю. Шевченко рассматривает итоги голосования в Госдуму в 1993 и 1995 гг., где наибольшее число голосов избирателей получили ЛДПР и КПРФ, и президентских выборов 1996 г.

Остается невыясненным вопрос, почему в 1999 г. на выборах в  Госдуму проправительственный партийный  блок «Единство» не только не был «наказан» за неудавшиеся экономические реформы, а выступил более чем успешно, и на выборах президента в 2000 г. также победил ставленник Ельцина В. Путин. По мнению Ю. Шевченко, «важнейшим фактором, повлиявшим на обе избирательные кампании, стали антитеррористическая операция в Чечне и вызванный ею подъем «патриотических» эмоций в стране. Влияние социально-экономических и институциональных условий на электоральные процессы имеет смысл изучать лишь в том случае, если на выборы не влияют проблемы терроризма и насилия. В этом случае, структурные и институциональные факторы отступают в тень».

Вместе с тем  существует и другое объяснение данной ситуации. Некоторые исследователи  рассматривают голосование на парламентских  выборах в России как наиболее идеологически окрашенное и многовариантное, что не исключает возможности протестного поведения (Мелешкина Е., Малютин М. и др.). Одним из факторов, влияющих на возникновение такой ситуации, является именно второстепенность выборов, обусловленная особенностями разделения властей, а также спецификой правил электоральной игры. Рядом исследователей отмечается, что в России «политические традиции придают властным отношениям такую конфигурацию, когда диспозиции политических сил превращаются в основные критерии электорального поведения... Ориентации избирателей, в свою очередь, отмечены поисками «настоящей власти» — с одной стороны, отвечающей традиции подчинения самодержцу (тоска по «доброму царю»), а с другой стороны, способной продемонстрировать свою властность («грозу», «крутость»)». Именно этими факторами объясняется победа «Единства» на парламентских выборах 1999 г. и в целом успех идеологически безликих партий власти, а также результаты президентских выборов 2000 г.

Список  литературы

Алескеров Ф., Ортешук  П. Выборы. Голосование. Партии. М., 1995

Веденеев Ю.А., Лысенко В.И. Избирательный процесс  в Российской Федерации: политико-правовые и технологические аспекты // Государство  и право. 1997. №8.

Выборы в Государственную  Думу. М., 1995.

Выборы в посткоммунистических обществах. Пробл.-тем. сборник ИНИОН РАН. Отв. ред. и сост. Е.Ю. Мелешкина. М., 2000.

Голосов Г.В. Поведение  избирателей в России: теоретические  перспективы и результаты региональных выборов // Полис. 1997. №5.

Конституция Российской Федерации. М., 1993.

Марченко Г. В. Россия между выборами (Социополитический анализ и прогноз состояния электората) // Политические исследования. 1996, № 2.

Морозова Е. Технологии избирательной кампании // Власть. 1995. № 10.

Основные направления  совершенствования избирательного законодательства Российской Федерации // Государство и право. 1997. № 6.

Политический  процесс: основные аспекты и способы  анализа: Сборник учебных материалов / Под ред. Мелешкиной Е.Ю. – М., 2001. – 304 с.

Политология в  вопросах и ответах: Учебное пособие для вузов / Под ред. проф. Ю.Г.Волкова. – Гардарики, 1999. – 472с.