Реабилитация в уголовном процессе

Между тем если отсутствие события преступления, отсутствие в деянии состава преступления, непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления не вызывают вопросов с точки зрения наличия оснований для реализации положений института реабилитации, то к таким основаниям, как истечение сроков давности уголовного преследования, смерть подозреваемого или обвиняемого, отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ, отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1, 3-5, 9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, либо отсутствие согласия соответственно Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного Суда РФ, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в п. 1 и 3-5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, следует подходить с большой осторожностью.

В соответствии с исключениями, указанными законодателем в ч. 4 ст. 133 УПК РФ, истечение сроков давности уголовного преследования не влечет за собой право на реабилитацию в отношении лица, когда примененные меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены по данному основанию.

В то же время подсудимому, в отношении которого уголовное  преследование прекращено в связи  с отказом государственного обвинителя от обвинения, и осужденному в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основанию истечения сроков давности уголовного преследования право на реабилитацию предоставлено п. 2 и п. 4 ч. 2 ст. 133 УПК РФ соответственно.

Налицо прямое противоречие. Видимо, согласиться следует с  положением ч. 4 ст. 133 УПК РФ: истечение  сроков давности уголовного преследования не влечет за собой право на реабилитацию в отношении лица, когда примененные меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены по данному основанию.

Данной позиции придерживается и Конституционный Суд РФ, указывающий, что прекращение уголовного дела в подобных случаях само по себе не является свидетельством незаконности осуществлявшегося против лица уголовного преследования; оно означает не исправление ошибки или иного нарушения закона, а отказ от дальнейшего доказывания виновности лица, несмотря на то, что основания для осуществления в отношении него уголовного преследования сохраняются¹⁵.

Интересную позицию  занял Конституционный Суд РФ при решении вопроса о том, каким же все-таки образом лицо, в отношении которого уголовное дело прекращено по основанию истечения срока давности уголовного преследования, может «восстановить свои права и свободы, а также возместить причиненный вред», указав, что защита прав лица, в отношении которого уголовное дело прекращено ввиду истечения сроков давности, в том числе гарантированных статьями 49 (ч. 1) и 53 Конституции РФ, обеспечивается также предоставлением ему права возражать против прекращения и настаивать на продолжении производства по делу в обычном порядке¹⁶.

Однако представляется, что в определенной ситуации истечение сроков давности уголовного преследования может стать основанием для возникновения права на реабилитацию, и законодателю необходимо уточнить этот момент.

Такое возможно в случае, когда в отношении лица будет  осуществляться незаконное уголовное преследование, незаконно применяться меры процессуального принуждения либо состоится незаконный обвинительный приговор и при этом будет установлено, что должностным лицам, осуществляющим уголовное преследование, либо судье, постановившему обвинительный приговор, было заведомо известно об истечении сроков давности уголовного преследования, однако, несмотря на это обстоятельство, указанные действия (бездействие) ими были совершены.

Похожим образом обстоит  дело, когда незаконное уголовное  преследование осуществляется при  наличии в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения суда или постановления судьи о прекращении уголовного дела по тому же обвинению, а равно при наличии неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела. Реабилитирующими данные основания будут только в случае, когда незаконное уголовное преследование осуществляется должностными лицами, заведомо знающими о наличии данных обстоятельств в отношении лица.

Представляется, что и  такое основание, как смерть подозреваемого или обвиняемого, само по себе не может быть признано влекущим право на реабилитацию. Здесь необходимо уточнить, что основанием для реабилитации в данном случае будет являться последующее установление того обстоятельства, что в отношении умершего осуществлялось незаконное или необоснованное уголовное преследование. В этом случае о реабилитации могут ходатайствовать наследники, близкие родственники, родственники и иждивенцы умершего, а также суд, прокурор, следователь и дознаватель.

Называя еще одно основание  для реабилитации - отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ, необходимо также уточнить, что в данном случае лицо, в отношении которого осуществляется уголовное преследование частного либо частно-публичного обвинения, имеет дело с нарушением закона со стороны должностных лиц, которые вопреки требованию ч. 2 и ч. 3 ст. 20 УПК РФ осуществляют производство при отсутствии заявления потерпевшего о возбуждении уголовного дела.

Следует отметить, что  законодатель не дает оценки прекращению уголовного преследования при отказе частного обвинителя от обвинения, что представляется неправильным. Несмотря на то, что дела частного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, его законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым, лицо, к которому обращены требования потерпевшего, не по своей воле становится участником частного уголовного преследования, которое обеспечено принудительной силой закона. На первый взгляд, все просто - если будет установлено, что частный обвинитель действовал незаконно или необоснованно, инициируя уголовное преследование, обвиняемый, в случае причинения ему вреда, имеет право требовать от частного обвинителя возмещения вреда. Но кто будет восстанавливать данное лицо в правах и свободах, которые были нарушены? Видимо, не частный обвинитель, которому это не по силам. Кроме того, частный обвинитель мог добросовестно заблуждаться (невиновное причинение вреда), а деятельность должностных лиц могла носить незаконный или необоснованный характер при производстве по делу, в таком случае необходимо говорить о реабилитации.

Следует отметить, что  в первоначальной редакции УПК РФ данное положение законодателем было отражено.

Следующую группу оснований, дающих лицу право на реабилитацию, составляют отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1,3-5,9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, и отсутствие согласия, соответственно, Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного Суда РФ, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в п. 1 и 3-5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ.

Таким образом, законодатель наделил правом на реабилитацию тех, в отношении кого уголовное преследование  прекращено по основаниям, которые вряд ли можно отнести к реабилитирующим: отсутствие согласия уполномоченных государственных органов власти на привлечение к уголовной ответственности лиц, обладающих иммунитетом на основании ст. 447 УПК РФ.

Представляется, что сам  по себе факт отказа соответствующих  государственных органов власти в даче согласия на привлечение к  уголовной ответственности лиц, указанных в ст. 447 УПК РФ, не может свидетельствовать о прекращении уголовного преследования в отношении таких лиц по реабилитирующим основаниям. К реабилитирующим основаниям можно отнести отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п.п. 1, 3-5, 9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, поскольку такое решение принимается органом, в чью компетенцию входит решение вопросов по применению норм УК РФ¹⁷ и УПК РФ.

Следует отметить и то обстоятельство, что в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 133 УПК РФ подсудимый, в отношении которого вынесен оправдательный приговор по основанию вынесения коллегией присяжных заседателей оправдательного вердикта, имеет право на реабилитацию. Представляется, что с данным реабилитирующим основанием стоит согласиться в полной мере, поскольку в указанном случае оправдательный приговор будет основан на вердикте о невиновности.

Новым для уголовно-процессуального  законодательства основанием, порождающим право на реабилитацию, является отмена незаконного или необоснованного постановления суда о применении принудительных мер медицинского характера в отношении лица, к которому были применены указанные меры. Указанная новелла заслуживает поддержки, так как она акцентирует внимание на серьезности последствий незаконного или необоснованного применения данной меры.

Все вышесказанное в  полной мере относится ко всем положениям, содержащимся в ч. 2 ст. 133 УПК РФ, где указываются все те же основания реализации права на реабилитацию, требующие, на наш взгляд, законодательного уточнения.

Вместе с тем некоторые  исследователи, интересующиеся основаниями возникновения права на реабилитацию, в своих работах указывают на необходимость пересмотра и уточнения не только положений ст. 133 УПК РФ, но и связанных с ней тем или иным образом иных положений УПК РФ.

Например, С. А. Бетрозов предлагает основания возникновения  права на реабилитацию, указанные  в ч. 2 ст. 133 УПК РФ, изложить в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 212 УПК РФ, согласно которой в случаях прекращения уголовного дела по основаниям отсутствия события преступления, отсутствия в деянии лица состава преступления, непричастности подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления следователь или прокурор принимает предусмотренные главой 18 УПК РФ меры по реабилитации лица, считая при этом, что данные основания являются единственными допустимыми для возникновения права на реабилитацию¹⁸.

Таким образом автор  необоснованно ограничивает право  лица на реабилитацию по основаниям, указанным  ранее, с чем согласиться не можем.

Кроме того, С. А. Бетрозов указывает, что при сопоставлении  ч. 2, ч. 8 ст. 302 УПК РФ и ч. 2 ст. 212 УПК  РФ возникает коллизия оснований  постановления оправдательного  приговора между частями ст. 302 УПК РФ и между ч. 8 ст. 302 УПК РФ и основаниями, при которых следователь и дознаватель обязаны принимать меры по реабилитации лица (ч. 2 ст. 212 УПК РФ)¹⁹.

Действительно, основания  постановления оправдательного  приговора, указанные в ч. 2 ст. 302 УПК РФ, в полной мере признаются реабилитирующими, при этом случаи, перечисленные в ч. 8 ст. 302 УПК РФ и рассмотренные нами ранее, являются реабилитирующими не всегда, между тем законодатель на это не обращает внимания, более того, содержательно сталкивает между собой ч. 2 и ч. 8 ст. 302 УПК РФ.

Однако дальнейшие рассуждения  исследователя о том, что УПК  РФ в предварительном следствии (ч. 2 ст. 212 УПК РФ) предлагает одни основания для реабилитации, а в судебном разбирательстве (ч. 2, ч. 8 ст. 302 УПК РФ) - другие, представляется неверным, поскольку, во-первых, содержащиеся в рассматриваемых статьях нормы - не что иное, как определение случаев наступления обязанности конкретных должностных лиц, в зависимости от стадии процесса, принимать действия по реабилитации лица, а не определение оснований реабилитации, и, во-вторых, суть ч. 8 ст. 302 УПК РФ также заключается не в определении оснований реабилитации, а в указании судам, как им необходимо действовать при обнаружении «ошибки», допущенной должностными лицами на предшествующей стадии.

Другое дело, что автор, возможно, не согласен с позицией законодателя по поводу наступления обязанности тех или иных должностных лиц предпринимать действия по реабилитации лица в различных случаях, но тогда речь должна идти о субъектах реабилитационных отношений, а никак не об основаниях применения права на реабилитацию.

Единственное, что в  данной ситуации может смущать, так  это то обстоятельство, что законодатель внес смуту в вопрос, какой же приговор должен постановить судья, если в ходе судебного разбирательства обнаружится, что истекли сроки давности уголовного преследования, — то ли оправдательный, то ли обвинительный с освобождением осужденного от наказания. Однако решение этого вопроса находится за рамками рассматриваемой нами темы.

Достижением УПК РФ является отказ от бытовавшего долгое время положения, согласно которому ущерб не подлежал возмещению, если лицо в процессе дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства путем самооговора препятствовало установлению истины и тем самым способствовало наступлению неблагоприятных для себя последствий.

Первым решить эту проблему попытался  Пленум Верховного Суда СССР, указав, что  под самооговором следует понимать заведомо ложные показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, данные с целью убедить органы предварительного расследования и суд в том, что именно им совершено преступление, которого он в действительности не совершал. Самооговор, явившийся следствием применения к гражданину насилия, угроз и иных незаконных мер, не препятствует возмещению ущерба. При этом факт насилия, угроз или иных незаконных мер должен быть установлен следственными органами, прокурором или судом.

Профессор В. М. Савицкий отмечал, что  «самооговор - разновидность показаний обвиняемого, точнее, разновидность его "признательных" показаний, его сознания. Оперировать сознанием обвиняемого - задача тонкая и сложная, опасность ошибок увеличивается при этом во сто крат»²⁰.

Благодаря усилиям ученых, самооговор был исключен законодателем из числа обстоятельств, лишающих лицо права на реабилитацию, так как с большой вероятностью можно говорить, что самооговор зачастую является следствием применения к гражданину насилия, угроз, шантажа и иных незаконных мер.

Такое решение законодателя заслуживает  поддержки.

На опасность самооговора как  обстоятельства, исключающего право  на реабилитацию, указывает И. Л. Трунов: «Человек либо виновен, либо нет на основе совокупности собранных и оцененных в соответствии с законом доказательств, выделение одного из возможных доказательств как критерия невозможности возмещения вреда соответствует сталинским временам, когда царицей доказательств было добровольное признание вины, выбиваемое из обвиняемых вместе с зубами и иными не менее важными органами. Содержание в СИЗО международными правозащитными организациями приравнивается к пыткам, и длительное содержание (известны случаи содержания в СИЗО г. Москвы 6 лет и более) способствует самооговору, поскольку само содержание не только невыносимо, но и опасно для здоровья (туберкулез, СПИД, недоедание и т. п.). Зачастую, не выдержав давления со стороны правоохранительных органов, обвиняемые оговаривали себя с целью поскорей отбыть в места лишения свободы»²¹.