Рамочная конструкция как основа синтаксиса немецкого языка

Л.В. Шишкова объясняет, что в современном немецком языке атрибутивное словосочетание характеризуется явлением, получившим название монофлексия. Сущность этого явления заключается в том,  что в атрибутивном словосочетании достаточен один формальный показатель синтаксической связанности слов, образующих данное словосочетание. Так, падеж всего атрибутивного словосочетания может быть выражен формой артикля или местоимения – тогда прилагательное употребляется в форме слабого склонения. Если артикль    отсутствует или местоимение и неопределенный артикль не имеют падежной флексии, то функцию выражения падежа берет на себя прилагательное,  которое в этом случае выступает в сильном склонении. Примером монофлексии могут служить словосочетания типа: «unbekannten Ursprungs», «männlichen Geschlechts» и т.д., где форма прилагательного слабая, несмотря на отсутствие артикля, так как существительное имеет в родительном падеже ед. числа флексию. Норма употребления слабого и сильного склонения прилагательных, обусловленная принципами монофлексии, установилась во всех деталях лишь к концу 18-началу 19 вв. [34, c. 64].

В древневерхненемецком языке существовало лишь одно твердое правило: в сочетаниях с определенным артиклем как в препозиции, так и постпозиции всегда употреблялась слабая форма прилагательного, например: «der wenago man» – «несчастный человек» [10; c. 112]. В двн. языке распространялось преимущественное употребление слабой формы прилагательного после указательных и притяжательных местоимений: «mîn liobo sun» – «мой любимый сын» [10; c. 112].

Однако наряду с этим встречаются  и сильные, а также несклоняемые формы прилагательного, напр.: «ir almahtic got» – «ваш всемогущий бог» [10; c. 112].

В свн. период зависимость слабой формы  прилагательного от артикля продолжала сохраняться, и вместе с тем уже  четко выявился принцип монофлексии  в выборе формы прилагательного  при наличии местоимения: в тех  случаях, когда местоимения имеют  падежную флексию, следующее за ним прилагательное употребляется преимущественно в формах слабого склонения:

«Er gab sînen jungern sînen heiligen lîhhamen und sîn heiligeз bluot» – «Он отдал своим ученикам своё святое тело и свою святую кровь» [10; c. 112].

Следующим шагом в этом направлении явилось вытеснение из атрибутивного словосочетания несклоняемой формы прилагательного в конце 16 в. Окончательное упорядочение нормы употребления форм прилагательного в атрибутивных словосочетаниях было достигнуто лишь вследствие сознательной регламентации по мере роста грамматической традиции литературного языка. Е.В. Гулыга пишет, что на протяжении 16-18 вв. нет единой нормы склонения определительного прилагательного в родительном падеже, на первых порах сосуществуют такие формы, как: «heutiges tages» и «morgenden tages». Лишь на протяжении 19 в. слабая форма становится господствующей. Долго колеблется и окончательно регламентируется лишь  современными грамматиками и употребление слабых и сильных форм прилагательного после alle, viele, einige и др [32, c. 28].

2. Развитие нормы порядка слов в простом предложении

Подвижность и смысловой принцип  расположения таких членов предложения, как подлежащее, дополнение, обстоятельство, характерное для двн. языка, сохранились  в немецком языке до настоящего времени. Наряду с этим развитие неопределенного артикля создало новый дополнительный способ смыслового выделения, и это повлекло за собой развитие новых моделей словорасположения. Так, наряду с инверсией подлежащего стало возможным смысловое выделение подлежащего как нового в сообщении с оставлением его на первом месте:

«Ez wuohs ein vil edel magadîn» – «Росла очень благородная девушка»;

«Ein wolf sîne sünde vlôch» – «Один волк спасался от своих грехов» [10; c. 113].

М.Г. Арсеньева делает акцент на то, что такая модель  порядка слов, основанная на выделительной функции неопределенного артикля, дает начало дифференцированной норме порядка слов в зависимости от стиля речи: 

1) для нейтрального стиля речи нормой остается отнесение подлежащего и дополнения при их смысловом выделении ближе к концу предложения;

2) постановка подлежащего и дополнения при их смысловом выделении на первое место с неопределенным артиклем выступает как средство повышенной выразительности, эмфазы. Такое различие между порядком слов нейтрального стиля, с одной стороны, и эмфатической, повышенно эмоциональной речи, с другой, установилось и в современном немецком языке [30, c. 53].

А. Бах утверждает, что наиболее значительным изменением в области порядка слов явилась выработка элементов твердого порядка слов:

1) твердо фиксированного места сказуемого,

2) твердо фиксированного места согласуемых определений.

А окончательное установление современной нормы порядка слов связано с закреплением в письменной традиции таких характерных элементов твердого порядка слов, как:

1) рамочное расположение частей сказуемого;

2) конечное положение verbum finitum  в придаточном предложении [31, c. 152].

Эти характерные элементы порядка  слов оформились в период становления  норм литературного языка.         

3. Развитие сложного предложения.

Развитие письменной немецкой прозы  в городах в 14-15 вв. и последовавшая  за этим эпоха Реформации и развитие основ немецкого литературного  языка в 16-17 вв. явились временем интенсивного развития сложного предложения, в итоге которого к концу 17– началу 18 вв. сложилась в основных чертах современная система сложного предложения.

Уже во всех видах городской прозы 14 и 15 вв. и в печатных книгах второй половины 16 века появилось большое  количество новых подчинительных и сочинительных союзов, одновременно с этим продолжалось развитие старых союзов древневерхненемецкого и средневерхненемецкого периодов – у многих старых союзов развились новые значения, происходило перераспределение функций между союзами, закрепление их за вновь развивающимися моделями предложений. А. Мейе обращает внимание на то, что этот процесс продолжался и в литературе 16-17 вв., который не представлял собой простого прямолинейного движения: часто старое и новое значения одного и того же союза существовали какое-то, а иногда довольно длительное время, вследствие чего один и тот же союз оформлял разные типы придаточных предложений [29, c. 105]. Однако к концу описываемого периода основная масса современных подчинительных и сочинительных союзов уже сложилась и была закреплена за соответствующими моделями предложения.

Н.И. Филичева отмечает, что несколько позже, на протяжении 16-17 вв., окончательно закрепилась и стала нормой другая характерная черта современного сложноподчинённого предложения – конечное положение финитного глагола в придаточном предложении, а также начальное место финитного глагола в главном предложении после придаточного. В это же время выработалась норма порядка слов в сложносочинённом предложении в связи с употреблением различных сочинительных союзов и союзных слов [28, c. 209].

 

И, наконец, была развита рамочная конструкция в предложении, о  чем говорится в главе 2 данного  исследования.

 

1.4 Нововерхненемецкий период

Обсуждая тенденции развития современного немецкого языка, необходимо сделать акцент на то, что речь идет, прежде всего, либо об определенных предпочтениях в выборе языковых средств, которые уже имеют место быть, но еще не стали обязательной нормой, либо о дальнейшем развитии уже имеющихся явлений и процессов.

И.Б. Руберт и Н.К. Генидзе отмечают, что таким образом наблюдается дальнейший переход от синтетического строя языка к аналитическому. Это проявляется, прежде всего, в том, что, во-первых, в значительной мере упрощается система падежей немецкого языка, что находит выражение в следующих изменениях:

1) исчезают избыточные окончания. Сегодня гораздо меньше используется окончание -е дательного падежа (im Wald_, am Strand_, dem Kind_). Нередко исчезает и окончание -s родительного падежа у существительных, употребляемых с артиклем (die Dichtung des Barock_, die Tage des Mai_, die Berge des Schwarzwald_);

2) аналитический родительный падеж с von, который в диалектах уже давно вытеснил синтетический тип, распространяется и в письменном языке, например, в случае Genitivus partitivus (die Hälfte von meinem Einkommen) и Genitivus possessivus с именами собственными (die Museen von München);

3) дополнение в родительном падеже постепенно исчезает (его место занимает предложное дополнение), например:

Er schämte sich der schmutzigen Kleidung – Er schämte sich wegen der schmutzigen Kleidung;

4) все чаще употребляются конструкции с предложными и прямыми дополнениями, которые постепенно вытесняют дополнения в дательном падеже, например:

sie schreibt ihrer Freundin – sie schreibt an ihre Freundin;

einem Land Frieden bringen – ein Land befrieden [24, c. 58-61].

Также, анализируя исследования Н.Н. Семенюка, в области использования глагольных форм можно отметить следующие тенденции:

1) в единственном числе повелительного наклонения предпочитают употреблять форму без -e (sag! geh! НО: sammle!fördere!);

2) особо стоит остановиться на развитии сослагательного наклонения (Konjunktiv). С одной стороны, можно констатировать стремительное распространение аналитического конъюнктива с würde. Причиной практически повсеместного употребления подобных форм  называют либо совпадение окончаний конъюнктива II и индикатива (изъявительного наклонения) у слабых глаголов, либо быстрое устаревание форм конъюнктива II у многих сильных глаголов (hülfe, löge) и неясностью у других (gäben/geben) [26, c.116].

С другой стороны, конъюнктив не сдает свои позиции  в области «ирреального». У многих глаголов используется преимущественно  синтетическая форма конъюнктива II, это касается, прежде всего, вспомогательных  и модальных глаголов: wäre, hätte, möchte. Также стоит обратить внимание на «некорректную» (с точки зрения истории языка) форму bräuchte (конъюнктив слабых глаголов, как правило, не имеет умлаута), постепенно распространяющуюся изюжнонемецких диалектов и используемую уже практически повсюду.

Что касается употребления конъюнктива для передачи косвенной  речи, как отмечает И.М. Смолянский, что конъюнктив I как таковой практически отсутствует в диалектах (за редким исключением), а в устной речи сегодня вместо него предпочитают использовать конъюнктив II (или индикатив) в форме 3-го лица единственного числа (Er sagte, er wüssteBescheid) [25, c. 84].

И наконец, определенные изменения коснулись и структуры немецкого предложения, Ю.С. Степанов  объясняет следующее:

1) немецкие предложения стали короче. Многие немецкие ученые (например, Х. Эггерс) неоднократно указывали на тот факт, что предложения в письменном немецком языке стали короче. В научно-популярных газетах и журналах чаще всего употребляются предложения из 13-16 слов, а, например, в газете «BILD» длина предложений не превышает 6-8 слов (например, у немецких классиков (Лессинга, Гердера, Шиллера и Гете), этот показатель составлял 21-24 слова);

2) также уменьшилось количество придаточных предложений. Из употребляемых придаточных предложений более половины составляют относительные придаточные и почти треть – придаточные с союзом dass. Это означает, что предложения теперь связываются друг с другом более свободно. Сложные предложения с придаточными причины, следствия, цели, уступительными придаточными, употребляются гораздо реже, чем  50 лет назад. Сокращение длины предложений и уменьшение количества придаточных предложений вовсе не гарантируют читателю более «простой стиль» изложения мысли. Дело в том, что логические связи на сегодняшний день гораздо чаще выражаются не с помощью придаточных предложений, а при помощи номинализации (использования именных частей речи) или атрибутов;

3) использование неполных предложений. Неполные предложения (например: Kein Zweifel) всегда были отличительной особенностью устной речи, а в письменной наоборот избегались (по данным немецких лингвистов, в письменном языке они составляли всего 2,5 % от всех использованных предложений), теперь же ситуация меняется кардинально;

4) нарушение рамочной конструкции и номинализация [27, c. 138].

 

Таким образом, с одной стороны современный  письменный язык заимствует у устной речи более простую структуру  предложения, с другой же стороны, он снова отдаляется от устной речи, пытаясь  вместить максимальное количество информации в ограниченное пространство (например, в рамки одного предложения).

Проанализировав главу 1, можно сделать вывод, что  рамочная конструкция – это явление, которое является генетически присущим немецкому языку. Оно было закреплено в качестве синтаксической нормы ввиду воздействия различных внутриструктурных и экстралингвистических факторов, которые были прослежены на протяжении четырех периодов развития синтаксиса немецкого языка – древневерхненемецкого, средневерхненемецкого, ранненововерхненемецкого и нововерхненемецкого.

Подробно были рассмотрены особенности немецкого  предложения и его эволюцию, а  также выражение отрицания и  развитие артикля. На протяжении ранненововерхненемецкого периода произошли радикальные изменения в структуре сложного предложения, что и привело к окончательному закреплению рамочной конструкции как его основы.

 

ГЛАВА 2. РАМОЧНАЯ КОНСТРУКЦИЯ КАК ФЕНОМЕН СИНТАКСИЧЕСКОГО СТРОЯ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА

2.1. Основные характеристики рамочной конструкции, её роль в синтаксисе немецкого языка

Согласно утверждению В. Г. Адмони, синтаксическое понятие рамочной конструкции  предложения было выработано на материале  немецкого языка. Именно применительно  к немецкому языку было выдвинуто положение о сказуемном и подлежащно-сказуемном разъединении как об одном из средств оформление повествовательного предложения [12; c. 373]. Но общее понятие рамочной конструкции включает не только модель порядка слов, формирующую предложение в целом. Фактически под единое грамматическое определение рамочной конструкции подводятся любые случаи разъединения тесно связанных между собой лексико-грамматических элементов (слов или частей слов; например, немецкие глаголы с отделяемыми приставками) с синтаксическим заданием формирования более широкого речевого комплекса безотносительно к тому, является ли этот комплекс целым предложением или же отдельным словосочетанием внутри предложения. М. Я. Блох отмечает, что такая единая трактовка оформления предложения и словосочетания является в известной мере традиционной [13, c. 77].

Однако стоит углубиться в более давние времена. В древневерхненемецкий период, а также в поэтических произведениях 12-13 вв. рамочное расположение частей сложного сказуемого, а также компонентов развивающихся аналитических форм глагола не было ещё нормой и существовало как один из вариантов порядка слов с контактным расположением и с дистанционным расположением, образующим неполную рамку. В прозе 13-15 вв. такое положение сохранялось. Однако дистантное расположение частей сложного сказуемого становится в этот период абсолютно господствующим. Примерно в равном количественном отношении выступают два подтипа дистантного расположения частей сказуемого: