Федеральное агентство по образованию РФ

Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования

«Новосибирский государственный университет»

Факультет журналистики

Чижикова Марина Павловна

ДИСКУРСНЫЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В КРИМИНАЛЬНОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ

Курсовая работа

Научный руководитель

профессор И.В. Силантьев

Новосибирск – 2010

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение              3

Часть I………………………………………………………..              5

Глава I. Общие понятия дискурса                            5

Глава II. Дискурс - анализ              8

Глава III. История изучения исследуемого вопроса              12

Часть II.              15

Глава I. Структура дискурса криминальной журналистики              15

Глава II. Высказывания дискурса криминальной журналистики              19

Глава III. Функции дискурса криминальной журналистики              24

Заключение              27

Список использованной литературы              28

Введение

Вопрос дискурса в криминальной журналистике массовых изданий является малоизученным. В центре внимания нашего исследования находятся процессы расширения вербально - семантического поля в криминальной журналистике, вызванного активными дискурсными взаимодействиями, происходящими в данной сфере.

На наш взгляд, дискурс криминальной журналистики заключает в себе огромный поток информации. Поэтому криминальный дискурс как часть коммуникации стал для нас весьма любопытной темой для исследования.

Цель работы: анализ процессов расширения вербально - семантического поля в криминальной журналистике и выявление новых терминов, возникающих в криминальных материалах в связи с новыми криминальными происшествиями.

В связи с поставленной целью были выдвинуты следующие задачи:

1.                   Определить общее понятие дискурса.

2.                   Проанализировать криминальные статьи.

3.                   Выявить новые термины, рождающиеся в криминальных материалах.

4.                   Отыскать различия между фактами, приводимыми в различных печатных изданиях.

Актуальность исследования определяется необходимостью изучения новых явлений в журналистских текстах, которые всё чаще становятся определяющим фактором в формировании общего восприятия действительности у читательской аудитории.

Новизна работы заключается в том, что выявив терминологию, основные функции дискурса криминальной журналистики, а также, сходства и различия в статьях различных газет, мы сможем лучше понять, по какому принципу выстраиваются тексты криминальной хроники и узнать, что именно привлекает в них читателей. А также мы сможем сделать вывод о том,  какую цель чаще всего преследуют журналисты, освещающие криминальные события: стремятся ли они предоставлять читателям анализ событий и качественную информацию, либо просто стремятся привлечь внимание к своим материалам шокирующими заголовками.

Материалом исследования послужили еженедельные массовые издания: газета «Комсомольская правда» и «Аргументы и факты»  в период с сентября 2009 г. по март 2010 г.

В ходе исследования мы применяли метод дискурс-анализа рассматриваемого дискурса, а также метод контент-анализа публикаций.

Теоретической и методологической базой исследования послужили работы В. В. Богданова Текст и текстовое общение [СПб, 1993], Ван Дейка Анализ новостей как дискурса [Москва, 1989], Н. К. Даниловой Знаки субъекта в дискурсе [Самара, 2001], В. И. Карасика Языковой круг: личность, концепты, дискурс [Волгоград, 2002], Т. М. Николаевой От звука к тексту [Москва, 2000], М. Л. Макарова Основы теории дискурса [Москва, 2003], П. Сирио Как читают тексты во Франции [Москва, 1999], В. Е. Чернявской Дискурс как объект лингвистического исследования [СПб, 2001], А. Шевченко Дискурсы психотипологических континуумов профессиональных сообществ журналистов [Москва, 2008], Е. И. Шейнал Семиотика политического дискурса [Волгоград, 200].

Часть I.

Глава I. Общие понятия дискурса

«Сегодня категория дискурса в социальных науках играет роль, подобную той, что отведена евро в европейской экономике».

М. Л. Макаров

«Категория дискурса, одна из основных в коммуникативной лингвистике и современных социальных науках, как и всякое широко употребляющееся понятие, допускает не только варианты произношения, но и множество научных интерпретаций, и поэтому требует уточнений.

Само определение такой категории как дискурс, уже предполагает некоторую идеологическую ориентацию, собственную точку зрения на изучение языка и языкового общения». [Макаров 2003: 86]

Дискурс ─ это не только научный термин, но и слово, которое стремительно входит в наше повседневное употребление. Всё чаще в разговорах людей мы можем услышать следующие фразы: «сегодня я вёл весьма забавный дискурс с приятелем» или «мне не совсем понятен твой дискурс». Собеседники, употребляя данный термин, могут подразумевать под ним совершенно разные понятия. Ведь дискурс, как и большинство русских слов имеет несколько толкований. Во  избежание путаницы мы рассмотрим часто встречаемые определения и выберем то, которое будет нам наиболее близко.

П.Серио выделяет восемь значений термина "дискурс": 1) эквивалент понятия "речь" (по Ф.Соссюру), т.е. любое конкретное высказывание, 2) единицу, по размерам превосходящую фразу, 3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания, 4) беседу как основной тип высказывания, 5) речь с позиций говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позицию (по Э.Бенвенисту), 6) употребление единиц языка, их речевую актуализацию, 7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс, 8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований условий производства текста. [ Серио 1999: 26-27]

«Заслуживает внимания выделение двух типов исследований, посвященных дискурсу,  когнитивно-дискурсивных и коммуникативно-дискурсивных. Такое противопоставление подходов к дискурсу сводится к известному различию между семантикой и прагматикой знака. Семантика дискурса в таком понимании может трактоваться как совокупность интенций и пропозициональных установок в общении, а прагматика дискурса ─ как способы выражения соответствующих интенций и установок. В таком случае множественные связи дискурса с другими явлениями, включая связи определенного типа дискурса с другими типами дискурса, представляют собой его синтактику (связь знака с другими знаками). В современной лингвистике в этом смысле обычно используется понятие "интертекстуальность". В известной мере противопоставление между планом интенций и планом их выражения соответствует противопоставлению между внутренним и внешним аспектами деятельности, или между собственно деятельностью и поведением». [Данилова 2001: 46]

В.Е.Чернявская, обобщив различные понимания дискурса в отечественном и зарубежном языкознании, сводит их к двум основным типам: 1) "конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве", и 2) "совокупность тематически соотнесенных текстов". Эти явления, как можно видеть, подводятся под понятия "дискурс" и "тип дискурса", что в традиционной лингвистике соответствует противопоставлению аллофона и фонемы, алломорфа и морфемы и т.д. [Чернявская 2001: 11–22]

«Соотношение понятий дискурс, текст и речь дискутируется давно и с неизменным интересом. Иногда их разграничивают по оппозиции письменный текст и устный дискурс, что неоправданно сужает объем данных терминов, сводя их к двум формам языковой действительности — использующей и не использующей письмо. Такой подход весьма характерен для ряда формальных подходов к исследованию языка и речи.

На основании этой дихотомии некоторые исследователи склонны разгра­ничивать дискурс - анализ (объектом которого, по их мнению, должна быть лишь устная речь) и лингвистику (письменного) текста. Такой подход просто не срабатывает в целом ряде случаев, например, доклад можно рассматривать одновременно и как письменный текст, и как публичное выступление, т. е. коммуникативное событие, хотя и монологическое (в традиционных терминах) по своей форме, но, тем не менее, отражающее всю специфику языкового общения в данном типе деятельности». [Макаров 2003: 87]

Во второй главе нашей работы будет приведён анализ письменного текста. Но не стоит забывать, что журналистский материал всегда наполнен комментариями героев и очевидцев происшествия, а также в нём могут быть приведены мнения независимых лиц. Эти комментарии можно рассматривать как результат фиксирования устной речи на материальный носитель. Следовательно, перед нами вновь встает спорный вопрос о разграничении письменного и устного дискурс-анализа.

Ситуативное понимание дискурса раскрывается в "Лингвистическом энциклопедическом словаре" [ЛЭС: 137], где дискурс определяется как "связный текст в совокупности с экстралингвистическими — прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное, социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). «Дискурс — это речь, "погруженная в жизнь". Поэтому термин "дискурс", в отличие от термина "текст", не применяется к древним и другим текстам, связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно». [Макаров 2003: 87]

Удачным преодолением ограниченности такого подхода является концепция В.В. Богданова, согласно которой термины «речь» и «текст» являются видовыми по отношению к родовому термину «дискурс». Речь связана со звучащей субстанцией; спонтанна, ненормативна, эллиптична, диалогична, тогда как текст подготовлен, нормативен, развернут, монологичен или диалогичен, отличается от речи графической репрезентацией языкового материала. [Богданов 1993: 68]

«В потенциальном измерении дискурс представляет собой семиотическое пространство, включающее вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание данной коммуникативной сферы, а также тезаурус прецедентных высказываний и текстов. В потенциальное измерение дискурса включаются также представление о типичных моделях речевого поведения и набор речевых действий и жанров, специфических для данного типа коммуникации.

Язык как абстрактная знаковая система реально существует в виде дискурса, вернее дискурсов. Не существует абстрактного общения. Общение всегда протекает в определенной сфере человеческой деятельности, в определенном социальном пространстве. Именно поэтому в лингвистической литературе, как правило, мы сталкиваемся с анализом не дискурса вообще, а некого конкретного дискурса – для термина «дискурс» характерно сочетание с агентивным или генетивным определением: публичный дискурс, политический дискурс, советский дискурс, дискурс власти, дискурс оппозиции, дискурс инакомыслия, дискурс террора, дискурс перестройки, дискурс национальной безопасности, патриотический дискурс, дискурс ответственности, мы - дискурс, дискурсы претендентов на власть, дискурс Жириновского, дискурс борьбы, предвыборный дискурс, дискурс предубеждений, сексистский дискурс, расистский дискурс, дискурс об иностранцах, феминистский дискурс, дискурс рынка, дискурс потребительской культуры, дискурс надежды и отчаяния.»  [Шейгал 2000: 368]

Итак, мы рассмотрели несколько вариантов определений дискурса, которые были сформулированы разными исследователями. Также мы просмотрели взаимоотношение устной речи и текста в процессе дискурса. Но, так как, в нашей работе мы будем проводить дискурс-анализ печатных текстов, то будет разумно отталкиваться от следующего определения дискурса, которое было высказано В.Е.Чернявской в 2001-ом году. Дискурс ─ это конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве.

Глава II. Дискурс – анализ

Автором термина «дискурс-анализ» принято считать американского лингвиста Зеллига Харриса.  Именно он в 60-х г. ХХ в. начал разрабатывать методологию дискурсивного анализа, основанного на теории информации. Им был предложен так называемый «алгоритм Харриса», позволяющий определять степень информативности знака в тексте.

С первого этапа разработки теории дискурс-анализа прошло почти полвека. На сегодняшний день, существует множество методичной литературы и научных работ, посвященных данной теме. На протяжении нескольких десятков лет, каждый из исследователей, занимающийся дискурс-анализом, старался выявить новые особенности и создать наиболее усовершенствованную модель. Но для того, чтобы самостоятельно провести дискурс-анализ, нам необходимо разобрать основные аспекты данного вопроса и выбрать точную формулировку для термина дискурс-анализ

Встречается по крайней мере три употребления термина «дискурс-анализ»:

1)дискурс-анализ (в самом широком смысле) как интегральная сфера изу­чения языкового общения с точки зрения его формы, функции и ситуативной, социально-культурной обусловленности;

2)дискурс-анализ (в узком смысле) как наименование традиции анализа Бирмингемской исследовательской группы;

3)дискурс-анализ как «грамматика дискурса» близкое, но не тождественное лингвистике текста направление.

В своей работе мы будем употреблять первое определение, так как второе используется для уточнений, а третье употребляется в очень редких случаях.

Уточним, что изучает дискурс-анализ. М. Л. Макаров предлагает выделять следующие аспекты:

1. Дискурс-анализ исследует устные и письменные формы речевой комму­никации в естественных условиях «реального мира». Языковым материалом служат письменные тексты и выполненные в соответствии с принятыми нормами и правилами транскрипты устных дискурсов, включая интервью с информантами.

2. Дискурс-анализ самым тщательным образом исследует предметно-содержательную сторону языковой коммуникации, уделяя, пожалуй, больше внимания ее социальной организации, чем формально лингвистической.

3. Дискурс-анализ идейно держится «на трех китах» — трех важнейших категориях: действие, (по)строение и вариативность. Когда люди что-нибудь говорят или пишут, они тем самым совершают социальные действия.

4. Одной из центральных характеристик дискурс-анализа является интерес к риторическим, аргументативным структурам в любых типах текста и жанрах речи: от политических дебатов до бытовых разговоров.

5. Наконец, дискурс-анализ все более явно приобретает когнитивную направленность, стремление посредством изучения речи решать вопросы о соотношении и взаимодействии внешнего и внутреннего миров человека, бы­тия и мышления, индивидуального и социального. [Макаров 2003: 90-98]

В процессе исследования темы курсовой работы мы затронем все пять аспектов дискурс-анализа, но основное внимание уделим первому и пятому пунктам.

Для того чтобы приступить к анализу дискурса во второй части работы, мы должны дать определение журналистскому дискурсу, уточнить, что мы подразумеваем под этим термином. Журналистский дискурс – это не просто высказывания или дружеская беседа. Журналистский дискурс ─ это массовая информация, которая характеризуется массовым производством и массовым потреблением. Поэтому журналист должен чувствовать ту ответственность, которая закрепляется за ним в процессе формирования общественного мнения. От формы представленной информации будет зависеть восприятие действительности окружающего мира читательской аудиторией.

«При изучении ценностной картины мира в языке мы исходим из следующих положений:

1) ценностная картина мира в языке включает общечеловеческую и специфическую части, при этом специфическая часть этой картины сводится к различной номинативной плотности объектов, различной оценочной квалификации объектов, различной комбинаторике ценностей;

2) ценностная картина мира в языке реконструируется в виде взаимосвязанных оценочных суждений, соотносимых с юридическими, религиозными, моральными кодексами, общепринятыми суждениями здравого смысла, типичными фольклорными и известными литературными сюжетами;

3) между оценочными суждениями наблюдаются отношения включения и ассоциативного пересечения, в результате чего можно установить ценностные парадигмы соответствующей культуры (например, из определенного типа отношения к старшим и младшим можно вывести тип отношения к собственности, к состязанию, к приватности и т.д.);

4) в ценностной картине мира существуют наиболее значимые для данной культуры смыслы, культурные доминанты, совокупность которых и образует определенный тип культуры, поддерживаемый и сохраняемый в языке. Ю.С.Степанов говорит в этом случае о константах культуры (1997). Культурные доминанты – это наиболее важные для данной лингвокультуры концепты ». [Карасик 2002: 233]

«Социальная сущность языка заключается в том, что он существует, прежде всего, в языковом сознании — коллективном и индивидуальном. Соответственно языковой коллектив, с одной стороны, и индивидуум, с другой стороны, являются носителями культуры в языке. Коллектив как этнос или нация и индивидуум являются крайними точками на условной шкале языкового сознания. Носителем языкового сознания является языковая личность, т.е. человек, существующий в языковом пространстве — в общении, в стереотипах поведения, зафиксированных в языке, в значениях языковых единиц и смыслах текстов.

Если политик, журналист или преподаватель утверждают, что они не знают (или не знали) о возможных негативных социальных последствиях их дискурса, то посреднические функции, очевидно, могут выполнить критические дискурс - аналитики. Они могут детально продемонстрировать, как темы, заголовки и лиды новостей, аннотации или резюме научных статей, слоганы в дискурсе могут быть использованы и эксплуатированы для «определения ситуации», то есть как эти дискурсные структуры могут быть использованы для создания высшего уровня (макро)структур ментальных моделей событий. Критические аналитики могут показать, как специфичные лексические единицы используются для конструирования в этих ментальных моделях деталей событий или характеристик людей, или же как ментальные модели упрощаются до предубеждений и прочих социально разделяемых установок.

Понимание последствий чьего-либо дискурса (и любых публичных действий) – это одно из условий ответственности, такое же, как и наше знание о воздействии химических продуктов на окружающую среду. В таких ситуациях оправдание «Мы не знали!» (или его немецкий вариант, который был использован в качестве оправдания после второй мировой войны – «Wir haben es nicht gewusst!») уже не признается адекватным, также как и оправдания в случае загрязнения среды». [Ван Дейк 1989: 113]

«Рассмотрим, к примеру, три вида стереотипов в речевом поведении, которые выделяет Т.М.Николаева:1) речевой стереотип (отрезок высказывания, включенный в контекст, представленный "свободными" компонентами высказывания), это – чужая речь в речи говорящего; 2) коммуникативный стереотип (в одних и тех же ситуациях употребляются одни и те же обороты-клише), это – этикетные формулы, клишированные обороты делового общения и т.д., а также менее изученные индивидуальные коммуникативные стереотипы, 3) ментальный стереотип (стремление мыслить дуальными либо градуальными категориями, первые относятся к более архаичному этапу сознания)». [Николаева 2000: 680]

Больше всего нас интересуют первый стереотип. Именно он вырабатывается с помощью цитирования чьего – либо высказывания. Очередной раз можно сделать ссылку на журналистов, которые являются авторами криминального дискурса, в их власти расставлять ярлыки и обозначать то или иное явление. Так в сознании читателя по принципу зеркала может выработаться стереотип того, что молодых девушек, которых насильно делают рабынями называть «товаром», но не «жертвами». А ведь наиболее часто ярлык «товар» наклеивают на невинных жертв.

«Анализ дискурса — междисциплинарная область знания, находящаяся на стыке лингвистики, социологии, психологии, этнографии, семиотического направления литературоведения, стилистики и философии. Анализ дискурса осуществляется с различных позиций, но всех исследователей дискурса объединяют следующие основные посылки:

1) статическая модель языка является слишком простой и не соответствует его природе;

2) динамическая модель языка должна основываться на коммуникации, т.е. совместной деятельности людей, которые пытаются выразить свои чувства, обменяться идеями и опытом или повлиять друг на друга;

3) общение происходит в коммуникативных ситуациях, которые должны рассматриваться в культурном контексте;

4) центральная роль в коммуникативной ситуации принадлежит людям, а не средствам общения;

5) коммуникация включает докоммуникативную и посткоммуникативную стадии;

6) текст как продукт коммуникации имеет несколько измерений, главными из

которых являются порождение и интерпретация текста». [Карасик 2002: 192]

«Определение дискурса как сферы анализа языковых явлений, как видно, требует и определения его минимальных единиц. Таковыми обычно признаются высказывание или фраза, входящие в диалогическое единство (устный модус дискурса), либо единство сверхфразовое (письменный модус дискурса). Есть и единицы более высокого порядка: коммуникативный эпизод (фрагмент) и дискурсивное событие (текст). Терминология может быть довольно различной, но сохраняются три основные ступени анализа: высказывание – объединенная по дискурсивным параметрам группа высказываний – тематическое единство высказываний. В нижеприведенной таблице предпринята попытка сопоставить единицы анализа письменного и устного модуса дискурса и определить наименование соответствующего уровня анализа». [Кашкин 2005: 337-338 ]

Единицы анализа дискурса

Глава III. История изучения дискурсных взаимодействий в криминальной журналистике

История дискурса как такового весьма богата и разнообразна. Но отдельно взятому дискурсу криминальной журналистики до сегодняшнего дня уделялось сравнительно небольшое количество внимания.

Встречаются лишь некоторые упоминания и ссылки в работах исследователей. Именно на них мы и будем опираться, чтобы на их базе попытаться сделать более глубокий и качественный анализ дискурса криминальной журналистики. Труды по данной теме охватывают не только журналистский, но и психологический, социологический, этический, культурологический аспекты. Но мы не можем с полной уверенностью сказать, что этот вопрос изучен полностью, а небольшое количество информации по этой проблеме связано с отсутствием в нем глубокого смысла. Напротив,  дискурс криминальной журналистики заслуживает отдельного внимания и является важным поводом для изучения. Доказательства для выдвинутого тезиса мы попытаемся привести в своей работе.

По мнению Алевтины Шевченко, зам. зав. кафедрой информационной политики Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, мы живём во времени, запечатленном «шершавым языком газет». В своём исследовании она доказывает данный тезис именно на статьях, с ярко выраженной негативной окраской, в число которых входят и материалы криминальной хроники.

«При обработке слова в процессе информационного обмена проявляются, как правило, три компонента внутреннего состояния: во-первых, референциальная функция, во-вторых, ассоциативный компонент, в-третьих, эмотивный аспект. Обычно они действуют одновременно, взаимовлияя друг на друга, создавая тем самым у получателя единый образ. Восприятие и понимание, рождающиеся у получателя, зависят от того, как пользуется языковым элементом отправитель, имеющий определенный габитус, в нашем случае - журналист.

Подробное описание "триады враждебности" как психологического феномена можно найти в книге Кэррола Е. Изарда "Эмоции человека", изданной в Москве в 1980 году. Гнев вызывает напряжение, по силе уступающее только напряжению при страхе, а также значительно более высокий уровень уверенности в себе, чем при любой другой отрицательной эмоции. В состоянии гнева человек куда менее способен контролировать себя, чем при других эмоциональных переживаниях. Оказавшись под воздействием публикаций, вызывающих гнев, читатели в лучшем случае испытывают дискомфорт от своей неспособности выразить соответствующим образом справедливый гнев, что, заметим, может мешать ясному мышлению, ухудшать отношения и приводить к психосоматическим расстройствам. В худших случаях происходят силовые стычки "своих" и "чужих" на бытовой почве, рыночные погромы, совершаются другие антиобщественные деяния». [Шевченко  2008: 7]

Часть II.

Глава I. Структура дискурса криминальной журналистики

Из названия рассматриваемого нами дискурса, можно понять, что анализируя журналистские материалы, мы будем вести речь о криминальных событиях. В этом разделе мы обозначим основные темы и основные ситуации, которые рассматривает дискурс криминальной журналистики. Так же мы выявим некоторые приёмы подачи информации, которыми пользуются криминальные журналисты.

В газетах тема диктуется названием рубрики, поэтому мы приведём список рубрик, в которых публикуются материалы криминальной журналистики.

«Аргументы и факты»

Рубрики:

       главное (57,8 %)

       общество (26,3 %)

       криминал (5,2 %)

       законный вопрос (5,2 %)

       в центре внимания (5,2 %)

Подрубрики:

       криминал (50 %)

       трагедия (10 %)

       ну и ну (10 %)

       старая обида (5 %)

       ЧП (5 %)

       расследование (5 %)

       громкое дело (5 %)

       скандал (5 %)

       панорама (5 %)

Как мы видим, лидирующее количество криминальных материалов публикуются в рубрике под названием «Главное», на втором месте рубрика «Общество» и значительно отстают от них рубрики «Криминал», «Законный вопрос», «В центре внимания». Можно сделать вывод о том, что криминальные происшествия в газете «Аргументы и факты» преподносятся чаще всего как главное событие, требующее особого внимания, а не как  очередное напоминание о существовании отдельного криминального мира. Но факт того, что 50 % подрубрик выходят под заглавием «Криминал» даёт нам следующую цепочку ассоциаций: «Главное» - «Криминал». То есть криминальные события встают в центр внимания, со страниц газеты нам напрямую говорят о том, что произошедшее убийство или мошенничество стало главным событием прошедшей недели.

«Комсомольская правда»

Рубрики:

       картина дня (82,5 %)

       громкое дело (6,3 %)

       только у нас (1,5 %)

       происшествие (1,5 %)

       особый случай (1,5 %)

       беспредел (1,5 %)

       криминал (1,5 %)

       событие (1,5 %)

       расследование КП (1,5 %)

Подрубрики:

       шок (24 %)

       суд да дело (16 %)

       приговор (12 %)

       ну и ну (8 %)

       а в это время (8 %)

       продолжаем тему (4 %)

       сообщаем подробности (4 %)

       чтиво по будням (4 %)

       акция «КП» (4 %)

       преступление и наказание (4 %)

       разборки (4 %)

       когда верстался номер (4 %)

       оборотни в погонах (4 %)

В  газете «Комсомольская правда» целых 82,5 % криминальных материалов публикуются в рубрике «Картина дня». При чтении данной газеты мы видим иллюстрацию нашей жизни, как череду криминальных происшествий. Названия подрубрик, таких как «Шок», «Суд да дело», «Приговор», «Чтиво по будням» и т. д. лишь усугубляют сложившуюся в сознании читателя картину мира.

Осветив с помощью рубрик и подрубрик основной список тем, мы перейдем к тем ситуациям, которые освещает дискурс криминальной журналистики. Далее приведён перечень событий, наиболее часто встречающихся в разделках с криминальными материалами, а также указаны примеры заголовков, под которыми выходит обсуждение происшествий.

«Комсомольская правда»

       убийства (Милиционер расследовал убийство, которое сам и совершил // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 354)

       бытовые драмы с криминальным исходом (Ревнивый муж устроил кровавую бойню и застрелился // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 334)

       ограбления (Сибиряк, обворовавший американский бюджет, осуждён на пол года // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 347)

       оборот наркотиками (В Новосибирске на торговцев «спайсом» объявлена охота // Комсомольская правда – Новосибирск. -2010. - № 13)

       террористические акты (Скинхеды планировали взорвать ГЭС // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 251)

       разборки криминальных группировок (Криминальные группировки поделили Россию // Комсомольская правда. – 2009. - № 39)

       общественная стрельба (В Самаре прокурор и милиционер устроили пальбу в ресторане // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 297)

       мошенничество (В Новосибирске осудят «чёрных» риэлторов // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 325)

       секс-скандал (Украинский пастырь насиловал своих прихожанок // Комсомольская правда. – 2009. - № 47)

       доведение до самоубийства (За гибель курсанта Минобороны России заплатят 3,5 миллиона рублей // Комсомольская правда. – 2009. - № 364)

       угрозы жизни (В Переделкино избили жену писателя Юрия Полякова // Комсомольская правда – Новосибирск. – 2009. - № 360)

       хулиганство (Жилой дом в Новосибирске попытались взорвать хулиганы // Комсомольская правда. – 2009. - № 311)

Из приведенных примеров видно, что журналисты газеты «Комсомольская правда» применяют к криминальным материалам информационные заголовки, которые передают основную суть ситуации. Для того чтобы прочесть статью до конца, читатель сам должен заинтересоваться событиями произошедшего. Приведенный ранее анализ рубрик и анонсов наводит на мысли о том, что редкий представитель читательской аудитории не захочет узнать подробности события, которое освещает «картину дня».

«Аргументы и факты»

       убийства (Преступник в маске // Аргументы и факты – региональное приложение. – 2009. № 51)

       секс-скандал (Девять лет за турпутёвку // Аргументы и факты – региональное приложение. – 2009. - № 47)

       террористические акты (Террористы взялись за поезда. Кто защитит нас? // Аргументы и факты. – 2009.- № 49)

       мошенничество (Квартирный развод // Аргументы и факты – региональное приложение. – 2009. - № 48)

       кровная месть (Старая обида // Аргументы и факты. – 2009. - № 50)

       ограбления (Не пойман, но вор // Аргументы и факты. – 2009. - № 47)

       разборки криминальных группировок (Москва – новая криминальная столица // Аргументы и факты. – 2009. - № 46)

       коррупционные скандалы (Патология взяточничества // Аргументы и факты – региональное приложение. – 2009. - № 42)

       хулиганство (Похулиганили // Аргументы и факты ─ региональное приложение. – 2009. - № 46)

Заголовки газеты «Аргументы и факты» значительно отличаются от заголовков «Комсомольской правды».  В данном издании большинство заглавий криминальных материалов составлены метафоричным образом, также нельзя не заметить употребление фразеологизмов. Заголовок словно интригует читателя, но не даёт четкого представления о содержании статьи.

Сравнивая круг освещаемых событий, мы можем отметить, как совпадения, так и расхождения между изданиями. Так как мы рассматривали один и тот же временной промежуток выпуска газет, то вполне возможно обозначить следующие темы в качестве общих: убийства, ограбления, террористические акты, разборки криминальных группировок, мошенничество, сексуальные скандалы, хулиганство. В качестве дополнительных тем в «Комсомольской правде» присутствуют обсуждения бытовых драм, оборота наркотиками, общественной стрельбы, доведения до самоубийства, угрозы жизни. В «Аргументах и фактах» кровная месть и коррупционные скандалы. Чаще всего, выбор тем аргументируется «общественным резонансом», о котором журналисты нередко упоминают в своих материалах. Но об этом мы поговорим подробнее в следующем разделе нашей работы.

Глава III. Высказывания дискурса криминальной журналистики

Любой дискурс можно охарактеризовать как открытое множество высказываний. В дискурсе криминальной журналистики основными объектами обсуждения являются ЧП, преступления, грабежи, убийства и т. д. Следовательно, для того, чтобы адресат (в нашем случае читатель) наиболее лучше усвоил сообщение, адресант (в нашем случае журналист) должен употреблять наиболее понятные для читательской аудитории формулировки. Мы проводим анализ массовых изданий, которые рассчитаны на семейное чтение. Но для каждого члена семьи в газете отведены отдельные рубрики. Те рубрики, в которых размещают криминальные материалы («Картина дня», «Главное» и т. д.) рассчитаны на людей среднего возраста, ведущих активный образ жизни и интересующихся событиями, происходящими в мире. Следовательно, журналист должен выражаться вполне доступным и понятным языком, избегая той терминологии, которая может препятствовать быстрому и лёгкому восприятию текста взрослым человеком.

Описывая криминальные ситуации, журналист порой вынужден употреблять в своих высказываниях «понятийный» жаргон криминального мира. Но авторство остальных высказываний принадлежит самим журналистам. Мы решили выявить те и другие формулировки и определить, с помощью каких выражений журналист как главный адресант рассматриваемого нами дискурса определяет характеристики ситуаций и их персонажей.

Для начала проанализируем термины преступной среды, которые встречаются в текстах криминальной журналистики. Наиболее известное и часто встречаемое выражение это «вор в законе», его можно встретить как на страницах газеты «Комсомольская правда» (Криминальные группировки поделили Россию? // Комсомольская правда – 2009. - № 39), так и на страницах «Аргументы и факты» («ПостЯпончиковая» Россия // Аргументы и факты – 2009. - № 44). Обычно этим «званием» нарекают тех заключенных, которые, даже находясь в тюрьме, не прекращают заниматься своим привычным делом. Пресса часто обсуждает проблему таких личностей, поэтому «вор в законе» можно отнести к списку высказываний, которые уместны в рамках дискурса криминальной журналистики. Продолжая тему криминальных рангов, мы можем отметить такой языковой ярлык как «криминальный авторитет» (Свидетель стал обвиняемым // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 44). Это тоже весьма часто встречаемое высказывание, которое имеет несколько синонимичных выражений, например, «крёстный отец», а так же «смотрящий» (Криминальные группировки поделили Россию // Комсомольская правда – 2009. - № 39). Существуют и такой преступный класс, как карманники, в прессе их тоже называют по разному: «низшая каста» («ПостЯпончиковая» Россия // Аргументы и факты – 2009. - № 44) или «щипачи» (Карманники несут вахту возле банкоматов // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 315). Вполне устойчивым, может быть, уже даже вошедшим в обыденный дискурс можно назвать высказывание «чёрные риэлторы» (Квартирный развод // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 48).

Но в дискурсе криминальной журналистики с помощью жаргона «звания» присваиваются не только преступникам. «Фигуранты» (Бизнес бывших офицеров ФСБ и МВД «крыша», «наезды», вымогательство // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 16) ─ именно так называют главных подозреваемых. Так же в выше указанной статье было употреблено выражение «крыша», которое указывает на человека или группу людей, прикрывающих чьи-либо преступные действия. При анализе статей нам встретилось интересное значение высказывания «поставщики информации» (В клубах любят погорячее //  Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 51) ─ так называют лиц, которые звонят в милицию с целью сообщения о каком-либо преступном деянии или происшествии.

Дискурсу криминальной журналистики присуще использование фразеологизмов, которые в своё время зародились в преступной среде. К ним относятся «воровской общаг» (Будет ли война кланов // Аргументы и факты - 2009. – № 42), «разрулить вопрос», «понятийные дела» (Москва – новая криминальная столица // Аргументы и факты – 2009. - № 46), «впаять срок» (Чтобы посадить преступника приставы «арестовали» жениха и невесту // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. № 339). Выше перечисленные высказывания  встречаются довольно часто в материалах журналистских публикаций и порой, даже не требуют особого пояснения, так как даже в сознании мирных граждан уже давно отпечатались значения этих фраз. Но существуют и менее часто употребляемые выражения, к которым журналисты приписывают пояснения, но не исключают их из своих статей, чтобы наиболее живо, ярко и точно передать обстановку сложившейся криминальной ситуации. К роду таких высказываний можно отнести: «охота на ведьм», т. е. самостоятельная месть («Он отстаивал Божью правду» // Аргументы и факты – 2009. № 48), «попасть на карандаш милиционера», т. е. быть задержанным правоохранительными органами (Поворачивай или застрелю // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. -  № 20), «послужной список», т. е. количество совершенных преступлений (Задержаны «новогодние» грабители в масках // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 20), «техническое убийство», т. е. тщательно спланированное убийство «ненужного» человека (Чиновника расстреляли из четырёх автоматов // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 272), «обычный гоп-стоп», т. е. мелкое воровство (Не пойман, но вор // Аргументы и факты – 2009. - № 47), «преступная цепочка», т. е. ряд совершенных преступлений (Бизнес бывших офицеров ФСБ и МВД «крыша», «наезды», вымогательство // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 16).

Итак, мы рассмотрели высказывания, которые перекочевали из дискурса преступного мира в дискурс криминальной журналистики. Теперь рассмотрим те формулировки, авторами которых являются представители журналистской профессии.

Мы вновь начнём свой анализ с языковых ярлыков, которые журналисты приписывают участникам ситуаций. Нередко криминальные журналисты наделяют участников описываемых происшествий экспрессивными характеристиками, которые выражают их личное отношение к описываемому персонажу. К выше указанной категории можно отнести следующие выражения: «душегуб» (Новосибирский Раскольников получил пожизненный срок // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 328, «изверг» (Офицер, выбросивший с 8-го этажа приёмных дочерей, отправил жене смс: «Прощайся с детьми» // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 319), «обидчик малолеток» (Зампрокурора – насильник? Признать невиновным // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 357), «негодяи» (Чтобы посадить преступников приставы «арестовали» жениха и невесту // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 339), «смертельный враг» (Москва - новая криминальная столица // Аргументы и факты – 2009. - № 46 , «подонки в погонах» (Расстрелявшего подростков гаишника приговорили к году поселения // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 48), «юный гангстер» (Подросток, объявленный в розыск, пытался убить милиционера // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 40) и т. д.

Журналисты также дают характеристику отдельным преступным группировкам: «банда киллеров» («Свидетель стал обвиняемым» // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 44), «преступные кланы» и «криминальные сообщества» (Криминальные группировки поделили Россию // Комсомольская правда – 2009. - № 39), «криминальный дуэт» (В Новосибирске милиционеры грабили проституток // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 287), «семейная  банда» (Многодетная мать подговорила дочерей убить отца // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 358). 

Отдельное внимание при описании криминальных сообществ журналисты уделяют так называемому «национальному вопросу» (Чиновника расстреляли из четырёх автоматов // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 272). Доказательством могут послужить следующие примеры: «грузинские мафиози» (Москва – новая криминальная столица // Аргументы и факты – 2009. - № 46), «армянская диаспора» («Свидетель стал обвиняемым» // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 44), «русская мафия» (Будет ли война кланов // Аргументы и факты – 2009. - № 42) и т. д.

Спорным для журналистов остаётся вопрос о том, кого считать жертвами, а кого пострадавшими. Ведь нередко в журналистских публикациях, мы можем прочесть описания судебного процесса, исходом которого становится оправдание обвиняемого, а вина, в конце концов, и вовсе может быть переложена на ответственность истца. Подобные метаморфозы часто встречаются в статьях посвященных принудительному рабству девушек за границей. Обманутых могут называть «секс-поставками» (Новосибирцы угодили за решётку за создание международного борделя // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 330), «проститутками» (Девять лет за турпутёвку // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 18) и даже «товаром» (Участница «Дома-2» торговала темнокожими проститутками // Комсомольская правда – 2010. - № 46). Но применительно к этим девушкам выражение «жертвы» или «потерпевшие» ни в одной статье так и не было обнаружено. А тех, кто обрекал пострадавших на сексуальное рабство, журналисты приписывают языковой ярлык «продавцов» (Участница «Дома-2» торговала темнокожими проститутками // Комсомольская правда – 2010. - № 46) или «организаторов бизнеса» (Новосибирцы угодили за решётку за создание международного борделя // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 330). Не слишком ли снисходительные выражения для таких людей? Ведь продавцами или организаторами бизнеса мы с подобным успехом можем назвать милых и безобидных старушек, торгующих на рынке домашними заготовками.

Рассмотрев основные характеристики участников описываемых ситуаций, мы переходим к анализу самих ситуаций как таковых. В первом разделе практической главы мы приводили перечень основных тем, обсуждения которых представлены в дискурсе криминальной журналистики. Отталкиваясь от выше указанного списка, мы приведём характеристики некоторых ситуаций.

Как же отбираются те события, которые освещает дискурс криминальной журналистики? Без сомнения в таком событии должен прослеживаться состав преступления, но ведь совершенно очевидно, что абсолютно все уголовные дела пресса осветить не в силах, поэтому в журналистских публикациях мы можем прочесть подробности лишь некоторых преступлений. Каким же образом происходит отбор? Ответ на этот вопрос нам дают сами криминальные журналисты в своих материалах. Изначально само происшествие должно прогреметь, иначе выражаясь вызвать «общественный резонанс» – именно это высказывание очень часто употребляют журналисты. Приведём примеры: «этот скандал вызвал общественный резонанс» (Четыре года за жизнь милиционера // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 41), «общественный резонанс – дело серьёзное» («Зая», убившая «мента» просит снисхождения // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 269), «резонансное убийство» (Москва – новая криминальная столица России // Аргументы и факты – 2009. - № 46), «резонансное преступление» (ПостЯпончиковая Россия // Аргументы и факты – 2009. - № 44) и т. д.

Существуют и другие эпитеты, указывающие на значимость произошедшего инцидента. В статьях встречаются следующие высказывания: «грандиозное ограбление» (А кто преступник // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 46), «самое громкое уголовное дело этого года» (Четыре года за жизнь милиционера // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 41), «крупное мошенничество» (Ветеринарный пасьянс // Аргументы и факты – региональное приложение – 2009. - № 41), «громкое убийство» (Чиновника расстреляли из четырёх автоматов // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 272), «нашумевшее дело» (Убийца милиционера сядет на 18 лет // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009 - № 350).

В некоторых статьях журналисты отдают событиям статус самых громких и самых значимых с помощью конкретных обозначающих высказываний: «гангстерские войны» (Москва – новая криминальная столица // Аргументы и факты – 2009. - № 46), «афера века» (А кто преступник // Аргументы и факты – 2009. - № 46), «криминальная война» (Будет ли война кланов // Аргументы и факты – 2009. - № 42), «на грани большой войны за свои территории» (Криминальные группировки поделили Россию // Комсомольская правда – 2009 - № 39).

Но отдельного внимания заслуживают заказные убийства. Данные происшествия журналисты редко оставляют без внимания. Поэтому в дискурсе криминальной журналистики появляются такие персонажи, как «заказчики», «исполнители» и «киллеры» (Москва – новая криминальная столица// Аргументы и факты – 2009. - № 46). А также встречаются следующие высказывания: «число умеющих и желающих убивать за деньги в стране не сокращается», «мода на заказное убийство» и т. д.

Стоит отдельно отметить такой приём, как изменение имён главных участников описываемых событий. Чаще всего он встречается в статьях о малолетних преступниках. Например: «Миша Шапкин – фамилия изменена» (Девятиклассник убил учителя за двойки // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 22) или «имена не соответствуют действительности» (Генерала убил «свой силовик» // Комсомольская правда – Новосибирск – 2010. - № 58)

Стоит отметить, что дискурс криминальной журналистики очень тесно связан с судебным дискурсом. Ведь в криминальной прессе мы нередко встречаем следующие выражения: «зал суда» (Отец, сын и буква закона // Аргументы и факты – региональное приложение – 2010. - № 8), «уголовное дело» (Будет ли война кланов // Аргументы и факты – 2009. - № 42), «решение суда» («Зая», убившая «мента» всё – таки села // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 279), «материалы дела» (Вместо преступника милиционеры застрелили его соседа // Комсомольская правда – Новосибирск – 2009. - № 268) и т. д.

Глава III. Функции дискурса криминальной журналистики

Для того чтобы завершить характеристику рассматриваемого дискурса мы на основе приведенного выше анализа попробуем сформулировать и описать его основные функции.

Первая функция, которую мы выделим – это информативная. Как и любой дискурс, существующий в рамках масс-медиа, дискурс, исследуемый нами, адресован на восприятие широкой аудитории. Он сообщает о факте произошедшего события, рассказывает последние подробности, а также позволяет адресантам следить за развитием громких уголовных дел и за судьбой преступников и пострадавших.

Следующая функция очень близко соседствует с информативной – это формирования общественного мнения о криминогенной ситуации в стране. Ещё Е. И. Шейгал, анализируя политический дискурс, говорила: «для обывателя, не читающего политических документов, не знакомого с оригинальными текстами речей и выступлений, воспринимающего политику преимущественно в препарированном виде через СМИ, политика предстает как набор сюжетов». [Шейгал, 2000: 70] Если задуматься, то также как и политика, криминал для не имеющих к нему прямого отношения людей представляется через СМИ как череда криминальных сюжетов. От того, как именно будет изображена та или иная криминальная ситуация в дискурсе криминальной журналистики, будет зависеть её виденье читателем.

Для того чтобы адресат правильно воспринял, получаемую информацию, в дискурсе криминальной журналистики должна сохраняться функция коммуникативной ясности. Именно благодаря этой функции мы можем встретить в дискурсе криминальной журналистики высказывания, заимствованные из дискурса криминального мира, а также судебного дискурса. Подобные высказывания помогают наиболее верно передать подробности криминального события.

Следующая функция – это распределениями ярлыков и статусов между персонажами дискурса. Дискурс криминальной журналистики расставляет ярлыки «жертва» и «преступник», «убийца» и «невиновный» и т. д. Подробнее мы говорили об этом в предыдущей главе нашей работы.

Стоит отметить такую функцию дискурса криминальной журналистики, как самовыражение журналиста. Журналисты при описании криминальных событий определяют характеристики ситуаций, придают определенный окрас событиям, используют слова с экспрессивной окраской, которые будут выражать отношение к ситуации и персонажам. Хотя журналист и не должен пропагандировать свою точку зрения в материалах, обзор криминальной хроники редко предстаёт перед нами в виде пресных сообщений, в которых прослеживается нейтральное отношение автора к происходящему. Когда речь идёт о судьбах людей или целой страны, редкий журналист сможет полностью скрыть своё отношение к ситуации. В массовых изданиях, которые мы рассматривали, чаще всего авторы статей выражают свои эмоции вполне открыто, не боясь нарушить журналистскую этику.

Так как мы рассматриваем не просто дискурс криминальных группировок, а дискурс криминальной журналистики, то уместно выделить рекреативную функцию. Так как объектом нашего исследования являются массовые издания, то логично предположить, что, несмотря на весь свой негативный, отрицательный характер, криминальные материалы в некоторой мере заполняют досуг читательской аудитории.

Заключение

На основе изученной научной литературы и проведенном анализе публикаций мы можем сделать следующие выводы.

Основными темами в дискурсе криминальной журналистике являются:

       убийства

       ограбления

       террористические акты

       разборки криминальных группировок

       мошенничество

       сексуальные скандалы

       хулиганство

       бытовые драмы

       оборот наркотиками

       общественная стрельба

       доведение до самоубийства

       угроза жизни

       кровная месть

       коррупционные скандалы.

Также мы сумели обозначить основные функции дискурса криминальной журналистики:

       информативная

       формирование общественного мнения о криминогенной ситуации в стране

       соблюдение коммуникативной ясности

       распределение ярлыков и статусов между персонажами дискурса

       самовыражение адресанта (журналиста)

       рекреативная

Мы с полной уверенностью можем сделать вывод о том, что дискурс криминальной журналистики важен для нашей жизни. Основные высказывания и термины, которые удалось выявить нам в нашей работе, переходят со страниц газет в нашу повседневную жизнь, так как криминал является не только одной из самых популярных тем массовых изданий, но и одной из самых популярных тем для обсуждения в повседневном дискурсе.

Список использованной литературы

1.        Богданов В. В. Текст и текстовое общение.- СПб, 1993. С. 68.

2.        Ван Дейк Анализ новостей как дискурса.– Москва, 1989.С. 113.

3.        Данилова Н. К. Знаки субъекта в дискурсе.– Самара, 2001. С. 228.

4.        Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс.- Волгоград, 2002.

5.        Кашкин В. Б. Сопоставительные исследования дискурса // Концептуальное пространство языка.- Тамбов, 2005. С. 337-353.

6.        Николаева Т. М. От звука к тексту.- Москва, 2000.С. 680.

7.        Макаров М. Л. Основы теории дискурса.– Москва, 2003.

8.        Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла.- Москва, 1999. - С. 26-27.

9.        Чернявская В Е. Дискурс как объект лингвистических исследований // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса.– СПб, 2001. С. 11–22.

10.    Шевченко А. Дискурсы психотипологических континуумов профессиональных сообществ журналистов.-Москва, 2008. С. 7.

11.    Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: Монография.- Волгоград, 2000. С. 368.

28