Причины суицида

        выдающийся русский космист А. Л. Чижевский писал о причинах «весенних кризисов» в человеческом сообществе Чижевский настаивал на том, что воздействие окружающей Среды на нашу психику несравненно глубже, чем это представляется обыкновенно с позиций последовательного антропоморфизма. Он делал вывод о предрасположенности живого организма в периоды сезонной солнечной активности к «резким и бурным» психическим переживаниям, включая суицид.

         Если взять  статистику только в течение  ХХ века, то наиболее опасным  временем года будут, как их называют суицидологи, "убийственные месяцы" - май и июнь, современные американские исследователи отмечают сезон - весна. "Убийственные часы" - с утра до полудня, т.е. до 12.00, либо от 13.00 до 15.00.

        Гениальность. также  накладывает печать неврастении, поэтому неслучаен искус самоубийством у таких известных личностей как Байрон, Гёте, Бетховен, Жорж Санд, Л. Н. Толстой, А. А. Фет, Н. В. Гоголь и др.

        Рассмотрим, наконец, и то, что составляет особенность  современного нам общества за рамками  национальных, политических и религиозных различий. Особую роль в современных обществах, безусловно, играют средства массовой информации, влияющие на заразительность и коллективный характер суицида. Учитывая заразительность суицида, легко перерастающего в психическую эпидемию на грани болезни и здоровья,  можно сделать вывод о серьезной опасности влияния на психику современного человека mass media во всех его возможных на сегодняшний день формах.

        К социальным факторам, сопровождающим суицид, обычно относят урбанизацию населения, влияние средств массовой информации, заразительность и коллективность самого феномена самоубийства, ослабление института семьи и разрушение ее внутренней гармонии, специфику национальной окраски данного явления, а также определенную связь с характером вероисповедания определенных народов.

        Внутреннее противоречие, скрытое в просвещенческом истолковании индивидуальной свободы личности имело  печальные последствия, т.к. по существу разрешало человеку ошибаться, как  ему заблагорассудиться, но, даруя право на ошибку, не решало тех мучительных внутренних проблем, которые ставят личность на грань между жизнью и смертью, обрекая на выбор последней, что собственно и подтвердил печальный опыт законодательства в нашей стране.

         Сквозь толщу  условностей, обрядов, обычаев, традиций проступает биение живого пульса личности, помещающей себя в рискованные обстоятельства («пограничную ситуацию» между жизнью и смертью), путеводной же звездой такой личности выступает специфика человеческого сознания, его способность к рефлексии, связанность в нем интеллекта с волевым началом (или «практический разум», в терминах И. Канта).

        Значительная часть  самоубийств совершается психически здоровыми людьми в результате социально-психологической  дезадаптации личности в условиях «микросоциального конфликта».

        Необходимо отметить, что, как мне представляется, «микро» может стать «макро» - конфликтом, если использовать оценку социальной регулируемости поведения личности, данную в начале нашего века Э. Дюркгеймом. В частности, с точки зрения известного французского социолога, для защиты общества от всплесков массового суицида необходимо отчетливо представлять зависимость сознательного покушения на свою жизнь от степени социальной интегрированности личности. Имеется в виду как возможность жесткой, предельной регуляции поведения личности со стороны общества, так и «слабая» регуляция персонального поведения (варианты заброшенности детей в семье, отсутствие уголовной наказуемости суицида в обществе) как следствие, «аномический суицид» (особенно в среде подростков, эффект разобщенности, отчуждения).

        Обе крайности, по мысли  Дюркгейма, одинаково опасны в плане  провоцируемости сознательного  суицида. Подтверждает данную мысль  и существование как эгоистического, так и альтруистического характера самоубийства, которые совершают либо асоциальные личности, либо излишне интегрированные (например, солдат-самоубийца, бросившийся на гранату, спасая жизнь своего товарища).

        Сознательный суицид преимущественно асоциален (чем  менее интегрирована личность, тем более подвержена она суицидальным настроениям), глубоко эгоцентричен (статистика показывает значительное преобладание «эгоистического» самоубийства над «альтруистическим»), обусловлен не только рядом внешних условий, но и рядом скрытых от посторонних глаз внутренних индивидуальных причин. За дебрями всевозможной статистики часто упускается главное - личностный, неповторимый характер всякого сознательного сведения счетов с жизнью.

        Человек, обладающий свободой «От» принятия самостоятельно решений, реже подвергает себя риску самоубийства. В каком-то смысле господин чаще кончает собой, чем раб на протяжении всей человеческой истории; богатый чаще сводит счеты с жизнью, чем бедный; склонный к рефлексии интеллектуал чаще подвержен суицидальным настроениям, чем простой рабочий. Степень социализации человека проявляет себя не в пользу самоубийцы, однако подлинная индивидуальная свобода оказывается важнее для человечества, чем рабство в любых его исторических формах, ибо именно борьба за свободу личности в обществе часто оплачивается кровью героев.

III. Философский аспект анализа суицида.

        Американский философ  и психолог У. Джемс называл гетерогенность сознания источником смертельной борьбы между двумя "Я": реальным и идеальным. Краткий обзор идей У. Джемса по данной проблеме представляет из себя следующую картину: существует два основных типа темпераментов человека в зависимости от отношения к наличному злу в мире, а именно:

        1. «однажды рожденные» - оптимисты

        2. «дважды рожденные» - пессимисты

        Преодоление разбалансированности психики, внешнее проявление которой практически незаметно; а внутреннее в форме пессимизма проявляет себя как раздвоенность сознания на «Я» реальное и идеальное, возможно через сознательно подготавливаемый суицид, либо через обретение «вершины сознания» (т.е. через руководящую всем поведением человека идею, истоки которой лежат за пределами рационального, она есть ВЕРА в кого-то или во что-то как основной ограничитель абсолютной внутренней свободы).

        Единственным исходом  этой борьбы за смысл индивидуального существования является путь обретения веры. Джемс настаивал на спасительном характере любой веры по отношению к суицидальным попыткам Он рассматривал подобное кризисное состояние сознания как форму "религиозной болезни", когда на нормальный религиозный запрос не дается нормального религиозного ответа. По его  утверждению, именно личности с развитым, "преизбыточным" интеллектом труднее всего следовать абсурдной логике бездоказательной веры. Возникает ситуация, когда индивидуальное человеческое сознание выступает в качестве основного источника дисгармонии внутри личности, которая оказывается глубоко несчастна, и в которой на место "инстинкта любви" выступает противоположный ему "инстинкт смерти", используя фрейдовскую терминологию.

        Вера, воля, свобода выступают при таком видении проблемы как атрибуты человеческой природы, но у феномена индивидуальной веры сохраняется особая функция по отношению ко всему сознанию человека в целом.

         Вера - это принципиальная несвобода, но она же организующее (смысловое начало) и основной импульс к действию (к тому, чтобы жить). Л. Н. Толстой вполне подтверждает эту мысль, когда подводя мучительный итог своим исканиям, пишет: "...Я начинал понимать, что в ответах, даваемых верою, хранится глубочайшая мудрость человечества, и что я не имел права отрицать их на основании разума, и что главные ответы эти одни отвечают на вопрос жизни''

        Парадигму "несчастного  сознания" в русской культуре задолго до метаний Л. Н. Толстого воссоздал Ф. М. Достоевский, которому принадлежит несомненная заслуга раскрытия внутренней логики "умного самоубийства".

        Будучи не только гениальным психологом по своим природным  наклонностям, но и сыном врача  по своему социальному происхождению  он серьезно интересовался вопросами  психиатрии, в частности, наблюдая за газетными публикациями фактов самоубийства. Он активно отстаивал позицию, что гораздо чаще, чем это видится современным врачам, самонасилие может явиться результатом не сумасшествия, а определенного характера мировоззрения.

        "Опять новая жертва и опять судебная медицина решила, что это сумасшедший! Никак ведь они (то есть медики) не могут догадаться, что человек способен решиться на самоубийство и в здравом рассудке от каких-нибудь неудач, просто с отчаяния, а в наше время и от прямолинейности взгляда на жизнь. Тут реализм причиной, а не сумасшествие".

"Для  иного наблюдателя все явления  жизни проходят в самой трогательной  простоте и до того понятны,  что и думать не о чем,  смотреть даже не на что  и не стоит. Другого же наблюдателя  те же самые явления до того иной раз озаботят, что (случается, даже и нередко) - не в силах, наконец, их обобщить и упростить, вытянуть в прямую линию и на том успокоиться он прибегает к другого рода упрощению и просто запросто сажает себе пулю в лоб, чтоб погасить свой измученный ум вместе со всеми вопросами разом. Это только две противуположности, но между ними помещается весь наличный смысл человеческий".

        Теорию писатель тут же иллюстрирует примером из жизни:

        Самоубийца - молодая  девушка лет двадцати трех или  четырех не больше, дочь одного слишком известного русского эмигранта и родившаяся за границей, русская по крови, но почти уже совсем не русская по воспитанию

        "Она намочила  вату хлороформом, обвязала себе  этим лицо и легла на кровать... Так и умерла.

        Комментируя предсмертную записку несчастной девушки, Достоевский, не ведая об истинных причинах самоубийства, пишет: "В этом гадком, грубом шике, по-моему, слышится вызов, может быть, негодование, злоба, - но на что же? Просто грубые натуры истребляют себя самоубийством лишь от материальной, видимой, внешней причины, а по тону записки видно, что у нее не могло быть такой причины

        На что же могло  быть негодование?.. на простоту представляющегося, на бессодержательность жизни? Это  те, слишком известные, судьи и  отрицатели жизни, негодующие на "глупость" появления человека на земле, на бестолковую случайность этого появления, на тиранию косной причины, с которой нельзя помириться?

просто умерла от "холодного мрака и скуки", с страданием, так сказать, животным и безотчетным, просто стало душно жить, вроде того, как бы воздуху недостало. Душа не вынесла прямолинейности безотчетно и безотчетно потребовала чего-нибудь более сложного..."

        "Аристократически-развратному" уходу из жизни Достоевский противопоставляет самоубийство "нравственно-простонародное".

        "...Во всех петербургских  газетах появилось несколько  коротеньких строчек мелким шрифтом  об одном петербургском самоубийстве: выбросилась из окна, из четвертого  этажа, одна бедная молодая  девушка, швея, - "потому что  никак не могла приискать себе для пропитания работы". Прибавлялось, что выбросилась она и упала на землю, держа в руках образ (то есть икону). Этот образ в руках - странная и неслыханная еще в самоубийстве черта! Это уж какое-то кроткое, смиренное самоубийство. Тут даже, видимо, не было никакого ропота или попрека: просто - стало нельзя жить

        По существу, и  Достоевскому, и Джемсу удалось определить парадигму «несчастного сознания» самоубийцы-интеллектуала, заключенную в двух основных несоответствиях человека и мира:

1. тоска по гармоничному устройству мира, по тому, что «за пределами природы» существует дух, и полная невозможность доказать существование разумного начала вне человека;
2. тоска о Боге как всемогущей личности при невозможности доказать его бытие.

        По  Камю, самоубийство - один из способов борьбы с абсурдом бытия, один из методов познания мира. "Дойдя до своих пределов, ум должен вынести приговор и выбрать последствия. Таковыми могут быть самоубийство и возражение". Но просто самоубийство так же абсурдно, как и сама жизнь, не имеющая цели (смысла). А вот смерть-самопожертвование - есть деяние с гармонизирующей основой. Самоубийство как бунт против непознаваемости мира бесплодно, ибо "самоубийство есть полная противоположность бунта, так как предполагает согласие... На свой лад самоубийство тоже разрешение абсурда, оно делает абсурдной даже саму смерть".