Мифы и современное общество

     Мифы  и современное  общество

     На  пороге нового тысячелетия идеалы рационализма, формировавшего миропонимание на протяжении четырех веков, пошатнулись, и человечество вступило в кризис цивилизации, построенной на его основе. Преодолевая рациональность, предопределенную вербальным сознанием, человечество начинает осознавать и осваивать иррациональное, опыт которого несравненно древнее и богаче. Можно сказать, происходит массовая иррационализация действительности – мифологическое и мистическое, сегодня заявляет о своем существовании на самых различных уровнях: ученые разрабатывают проблему мифологичности современного пространства, экстрасенсы вступают в контакт с тайными силами, новоиспеченные мессии плодят секты, древние предания грозят пророчествами о конце времен, информационные технологии вводят человечество в виртуальный мир, а средства массовой информации охотно тиражируют весь этот поток мифорациональной информации, руководствуясь при этом, прежде всего, экономическими соображениями.

     Как пишет Пивоев В.М. [6, 4], древнегреческое слово «миф» было многозначным – «слово», «беседа», «слухи», «рассказ», «повествование», «сказание», «предание», «сказка», «басня». Близким по смыслу было слово «логос». Но постепенно, последнее приобрело значение аналитического подхода, рационализированного, осознанного понятия и даже закона, в то время как «миф» отсылало к более расплывчатому полю смыслов, насыщенному интуитивным, иррациональным и мистическим содержанием. Наиболее общее определение мифа дает Ф. X. Кессиди [3, 41]. Он определяет миф как особый вид мироощущения, специфическое, образное, чувственное, синкретическое представление о явлениях природы и общественной жизни, самая древняя форма общественного сознания.

     Возрастающая «популярность» мифологического взгляда на мир неудивительна, ведь миф отвечает на обыденном уровне сознания на все вопросы и удовлетворяет все его потребности. Следовательно, его функции носят характер целостности и взаимосвязанности, и некоторые из них сегодня приобретают особенное значение. Миф способен организовывать целостность коллектива через самоидентификацию индивида с социальной общностью. В ситуации современной России, где разобщенность членов общества и отсутствие идентичности на национальной основе многократно затрудняет процессы развития, использование интегративного потенциала мифа представляется весьма логичным. Идеолого-прагматическая функция мифа, где он выступает как метод и содержание идеологически-латентного воздействия на общественное сознание, активно эксплуатируется современными политологами в самых различных формах. Помимо этого, миф, фактически, отвечает на вопрос «куда идти?» и решает, тем самым, одну из основных проблем современного человека, находящегося в постоянном процессе поисков смысла посреди бесконечно расширяющегося мира. Согласно Мишучкову А.А. [4], телеологическая функция мифа в подростковой группе обеспечивает также постановку целей и задач в неформальных образованиях. В общем смысле, миф также задает определенную ценностную шкалу, сквозь которую проходят все явления и отношения. Но если в архаическом обществе основанием мифоценностной системы являются интересы рода, группы, то сегодня оно задано эгоцентризмом человека, по сути, оправдывая то, что ему полезно. С точки зрения своей эстетической функции, мифология становится особым способом эстетического отношения к реальности. В целом, именно из мифов искусство (особенно массовое) черпает свои сюжеты. Манипулятивный потенциал мифа дополнительно усиливается его интериоризирующей функцией, за счет которой осуществляется переход усвоенных индивидом общественных мифологем из идеологии в установки, фильтры в общественной психологии индивида, через которые он пропускает всю воспринимаемую информацию, что в дальнейшем приводит к формированию представлений о предназначенности и неизбежности событий жизни. Способствует этому и возможность мифа оправдывать существующие ритуалы и нормы и закреплять их иррациональным компонентом. Мировоззренческая же и познавательная (объяснительная, когнитивная, этиологическая) функции мифа, обусловленные когда-то дефицитом информации о мире, сегодня продолжают играть свою роль по причине ее избытка, невозможности рационального анализа всей огромной широты узкоспециализированых научных знаний человечества.

     Также, бесконечная дифференцировка знания, аналитический способ рассмотрения явлений в целом, приводит к разделению себя от мира и самого мира на части. А сегодня человечество подошло к этапу комплексного решения проблем, к этапу необходимости создания глобальной науки. К обретению целостности. Характерной для мифологического сознания. В мифе человек целостен с миром и самим собой, что обуславливается не рациональным осмыслением, но переживанием мира. Как пишет В.М. Найдыш: “Квазинаучное мифотворчество, сложившееся на границе между фольклором, научной картиной мира и обыденным сознанием, ориентировано не столько на познание мира (естественных или “чудесных”, сверхъестественных его сторон), сколько на умножение, пролиферацию способов переживания мира человеком, и потому принадлежит не познавательному, а скорее ценностно-эстетическому отношению человека к миру” [5, 17]. Созвучно, Р.Барт [1, 63], представитель семиотического направления в изучении мифов, называет мифологический концепт субстратом сознания, отвечающим сокрытым желаниям бессознательного, в этом его мотивированность и безлично-универсальный характер, коннотативный характер его смыслов, их ограниченность, аффективность, диффузность, чувственная фактичность и ассоциативная повторяемость. Мифологический дискурс образуется как определенная индуктивная система значимостей, принимаемых не за субъективную систему ценностей, но за объективную систему фактов, чувственно конструирующих данность и элиминирующих её историчность.

     Таким образом, можно сказать, что сегодня  мы имеем дело с ситуацией, когда  особенностями исторического и общественного развития продиктована готовность и даже потребность массового сознания к потреблению мифов как силы, задающей вектор направлению его функционирования. И это выводит тему мифологического в авангард научных исследований. А бурное развитие и трансформации средств массовой информации, действующих сегодня как орудие постоянного, повсеместного и систематического воздействия на личность и общество, формирует потребность практического изучения данной проблемы.

     В психологической науке изучение мифа связано прежде всего с психоаналитическим направлением, сторонники которого (З. Фройд, К. Г. Юнг, Э. Фромм, Ж. Лакан, Э. Ноэль-Нойманн, В. Франкл, С. Гроф и др.) внесли самый весомый вклад в развитие мифа за последние сто лет. Их исследования определяют миф через концепцию архетипов коллективного бессознательного. Коллективное бессознательное, или объективная психика, как называл данную структуру сам К.Г. Юнг в своих поздних работах, обладает универсальной для сообщества людей структурой и является «хранилищем» архетипов. Особенностью архетипического уровня психики является способность образовывать символы, которые фактически объединяют содержания, непримиримые на личном уровне, способность выходить за рамки сознательного напряжения противоположностей.

     Миф же, в рамках данной системы координат, является воплощением коллективного  бессознательного, естественным результатом непрерывного творчества индивидуального и коллективного сознания, способный контролировать то, что его породило. Через миф становятся «зримыми» архетипы, сами непосредственно не наблюдаемые, но прослеживаемые через зримые содержания сознания в форме персонифицированных или образных комплексов – персонажей мифа – архетипических образов, вплетенных в архетипические сюжеты. Юнг пишет: «…образы коллективного бессознательного, имеющие безусловно мифологический характер, следует рассматривать в их символическом контексте. Психическая субстанция человека, несмотря на такие специфические способности, как сознание и способность к обучению, остается все-таки природным явлением, во многом сходным с психической субстанцией животных: ее фундамент состоит из врожденных инстинктов, которые изначально складываются в сравнительно четко очерченную, незыблемую до определенных пределов форму (архетипы), детерминирующую, таким образом, специфическую наследственность вида» [8, 25]. Переживание архетипа сопровождает нуминозное (от лат. «numen» - таинственная высшая сила, божество) аффективное качество, глубокий эмоциональный резонанс, с которым Юнг связывает действие архетипа.

     В целом, такой способ рассмотрения проблемы мифа органично объединяет рациональное и иррациональное в единую динамическую систему, снимая противопоставление мифизированной культуры и рационализированной метафорой двух одновременно сосуществующих в человеческой психике слоев, пусть и функционирующих по разным принципам, но взаимопроникающих и взаимозависимых. А бессознательное и миф как форма его проявления выступают в некотором смысле помощником сознанию (рациональному в целом), которое ввиду своей мобильности, гибкости, способности воспринимать новое содержание (то есть способности к обучению) часто подвергается опасности утратить свои корни. По мнению Юнга, современный человек вследствие экстраверсии и чрезмерной рациональности характеризуется негибкой персоной. Причина подобной негибкости или ригидности заключается в том, что он отделен и отчужден от своих корней. Другими словами, он потерял или утратил связь с архетипами коллективного бессознательного, являющимися источником всякой традиции. И социальные последствия такой косности привели к полной некритической адаптации и подчинению правилам и нормам, диктуемым государством.

     Еще 200 лет назад И. Кант [2] развивал мысль о том, что знание о мире не равно самому миру, что мы можем иметь дело лишь с собственными субъективными переживаниями. И сегодня вновь научное знание приходит к осознанию роли человеческого фактора в научном исследовании, к тому, что даже далекие от проблемы человека дисциплины на деле оказываются социально обусловленными. Природа познания все чаще признается интерсубъективной. В концепции Юнга мы также находим мысль о психоидной природе человеческого опыта. В особенности это касается знания гуманитарного. Возникая на стыке внутреннего и внешнего, та система координат, которую мы накладываем на окружающую действительность, структурирует ее, формируя границы и рамки возможного. Свое потенциальное разрешение проблема целостности мира, разделенного современным научным знанием на бесконечное количество категорий находит в теории Юнга через утверждение о единстве всего сущего – unus mundus – убежденности в том, что слова, разделяющие мир, предназначены лишь для удобства обсуждения, а выделяемые языком противоположности на самом деле есть проявления одной и той реальности.

     Интересно отметить, что именно сегодня, когда мифологический способ отношений с действительностью обретает второе рождение, бурное развитие наблюдается в странах с непрерывной мифологической традицией (Китай, Япония, Индия), т.е. в тех, где мифологически-целостное, образно воплощенное предками данного народа видение реальности не было утеряно и без существенных трансформаций дожило до наших дней. Быть может, изначальная опора и идентичность, которую бессознательно обретают в своей мифологической традиции эти народы, играет особую роль сегодня во время массового погружения человечества на уровень коллективного бессознательного.

     Вспоминая о «вечном возвращении мифа», можно сказать, что миф и архетип описали круг – родились, как коллективный феномен, стали принадлежностью интеллектуальной элиты и вновь вернулись в массы. Современная массовая культура более всего напоминает игру в угадывание. В угадывание старых, вечных сюжетов в новых произведениях музыкальных и визуальных жанров. Нигде тенденция к ремифологизации не просматривается столь явно как в сегодняшней массовой культуре. И с другой стороны, как реакция на этот процесс, появляется и тенденция к разрушению мифа – в порожденной современной культурой явной элитарности философии и искусства постмодерна. Здесь любая попытка сконструировать картину мира (преодолеть хаос – решить основную задачу мифа) является бессмысленной, более того, постулируется особое восприятие мира - «постмодернистская чувствительность» - восприятие мира как Хаоса. Однако, согласно логике мифологического, за погружением в Хаос последует построение новой Вселенной.  

     Литература:

1. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика.-М.: Прогресс, 1989. С. 63.
2. Кант И. Критика чистого разума. — М., 1994
3. Кессиди Ф. X. От мифа к логосу (Становление греческой философии). М.: Мысль, 1972
4. Мишучков А.А. Специфика и функции мифологического сознания, альм. «Восток», №7, 2004
5. Найдыш В. М. жур. «Человек», №1 1996г. С.17
6. Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира. Петрозаводск,1991г
7. Холл Д.А. Юнгианское толкование сновидений. Азбука-Классика, С-Пб, 2008
8. Юнг К.Г. О современных мифах. М.: Практика