Понятие, структура и значение политической культуры

    Идеальная политическая культура. Другой вид регулирования политического освоения реальности связан с заданностью его целей. Ориентированное на определенные будущие формы, это регулирование также задает границы политической культуры. Но эти границы упорядочивают уже не столько реальную деятельность, сколько предполагаемые ее результаты в форме образцов этой деятельности в предполагаемом будущем, а тем самым, конечно, и саму деятельность. Эти регуляторы также выступают формой освоения реальности и не только в идеальном виде, но и вполне реально. Они одновременно являются и освоенным, и освоением в специфической форме.

    Идеальная политическая культура может также основываться на идеализации прошлого. Или мифического прошлого, или исторического прошлого. К примеру, пропаганда гражданских доблестей античности во времена Великой французской революции. В современное время — это, например, деятельность сторонников движения «исламского возрождения», рассматривающих принципы организации раннемусульманского общества в качестве образца, к которому надо стремиться. Прошлое может браться не только целиком, в массовом проявлении политических субъектов, но и индивидуально, когда примером, достойным подражания, берется конкретная историческая личность в каком-то конкретном своем проявлении: «для нас идеал патриота — Петр Великий» (Н. Г. Чернышевский).

    В действительном политическом освоении реальности тем или иным политическим субъектом одновременно сосуществуют его реальная практическая и духовная деятельность и регуляция этой деятельности, выступающая и как освоение данной реальности. В принципе, только условно можно расчленить политическое освоение действительности на реальное, проявляющееся в непосредственной деятельности политического субъекта, и на регулятивные два его вида. Но несмотря на такое нерасчлененное единство, регулятивные моменты политической культуры могут восприниматься и фиксироваться как внешние по отношению к субъекту политической культуры регуляторы, тем более что они в институализированном виде обладают собственной историей и видимостью независимого существования от реальной политической деятельности субъектов.

    Особенно это наглядно проявляется в деятельности законодателя, который вроде бы только из собственного разумения издает те или иные нормативные акты, регулирующие политическую активность различных субъектов. Это вполне естественно, так как зачастую регуляторы задаются извне и волевым образом навязываются субъектам политической культуры. Являясь следствием отчуждения политической власти и относительной ее самостоятельности по отношению к гражданскому обществу, нормотворчество становится как бы независимой от реальной политической жизни деятельностью. Причем, это характерно в той или иной степени для всех типов обществ (социальности), но в наибольшей степени такой отрыв проявляется в период быстрых социально-политических изменений и в авторитарных режимах.

    Однако, независимое существование регуляторов политической культуры не только видимость, но и реальность. Выступая формой существования политического освоения реальности в прошлом и будущем, регулятивные политические культуры в процессе своего функционирования становятся формой действительности. И именно в этой форме регулятивные политические культуры существуют в сознании субъектов политической культуры.

    Политико-культурный комплекс представляет собой единство идеальных, нормативных и реальных политических субкультур данного общества.

    Вывод. Суммируя сказанное выше, можно предложить следующее. Существует два вида политической культуры: нормативная и идеальная. 
 
 
 
 

    Типология политической культуры. 

    В политической науке существуют многочисленные типологизации политической культуры. Первое глубокое исследование, типов политической культуры было осуществлено Г. Алмондом и С. Вербой. С 1958 по 1962 г. они предприняли широкомасштабное сравнительное исследование политических культур Великобритании, Западной Германии, Италии, Мексики и США. Полученные в ходе исследования результаты и сформулированная на их основе концепция была представлена в работе «Гражданская культура». В ней выделялись три типа политической культуры: патриархальный, подданнический и активистский.

    Для патриархального типа характерны ориентации граждан на местные ценности — общину, род, клан, деревню, племя и т.п. Таким образом, индивид с патриархальной культурой ориентирован на конкретные личности — вождей, шаманов. Знания о политической системе у членов сообщества полностью отсутствуют, политические ориентации не отделены от экономических и религиозных. Поэтому у личностей с патриархальной культурой нет никаких ожиданий, связанных с политической системой.

    Подданнический тип культуры характеризуется пассивным отношением граждан к политической системе. Здесь личность уже ориентирована на политическую систему, связывает с ней свои ожидания, но в то же самое время опасается санкций с ее стороны.

    Активистский тип или политическая культура участия отличается активным включением индивидов в политическую жизнь. Граждане умело артикулируют свои интересы и через выборы, группы интересов, партии оказывают влияние на процесс выработки политики. В то же самое время они демонстрируют лояльность к политической системе, законопослушность и уважение к принятым решениям.

    Однако в реальной политической жизни, замечает Алмонд, политическая культура любого общества, представляет собой комбинацию, «смесь» из нескольких типов политических культур. Особое внимание он уделил трем типам таких комбинаций. Для демократической индустриальной политической системы характерно следующее сочетание: 60% представителей активистской культуры, 30% — подданнической, 10% - патриархальной; для авторитарной переходной системы соответственно — 30, 40 и 30%; для демократической доиндустриальной— 20, 20 и 60%. Указанные пропорции, конечно же, достаточно условны, могут колебаться, но они выражают характер соотношения различных типов политических, культур в разнообразных обществах.

    Демократической индустриальной политической системе, по Алмонду, соответствует гражданская политическая культура, которая носит смешанный характер. Автор концепции гражданской культуры утверждает, что она опирается на античную традицию «смешанного правления», представителями которой являлись Аристотель, Полибий, Цицерон. Этот тип культуры предполагает, во-первых, наличие трех фрагментов политической культуры в обществе (патриархальный, подданнический и активистский), во-вторых, наличие качеств подданных и патриархалов даже у активных участников. Алмонд и Верба подчеркивали, что патриархальные и подданнические ориентации уравновешивают активность и политическое участие индивида, обеспечивая тем самым устойчивость и стабильность демократической политической системы. Таким образом, «идеальный гражданин» должен одновременно: стремиться оказать влияние на иметь и в то же самое время сохранять к ней лояльность; быть потенциально активным, но не проявлять активность постоянно.

    Основными чертами гражданской политической культуры выступают: консенсус относительно легитимности политических институтов; терпимость по отношению к другим ценностям и интересам; компетентность. Безусловно, это черты нормативной модели политической культуры. Однако несмотря на идеализированность концепции гражданской культуры, многие политологи признают, что именно «гражданская культура» является прочным фундаментом демократических политических режимов. Исторический опыт свидетельствует, что «трансплантация» демократических моделей в страны незападной цивилизации чаще всего заканчивается неудачей: либо прямым возвратом к авторитаризму, либо постепенной «гибридизацией» режима. Именно поэтому одним из важнейших условий успешного перехода к демократии является формирование гражданской политической культуры. Естественно, что прямое копирование политической культуры западных стран невозможно. В каждой стране формирующаяся гражданская политическая культура будет дополняться своими специфическими национальными чертами, в которых воплощается исторический и политический опыт предыдущих поколений.

    Значительный вклад в изучение политической культуры был внесен американским политологом Р. Инглхартом, разработавшим концепцию «бесшумной революции». Согласно ее основным положениям, наиболее устойчивые ценностные ориентации и настроения массовых слоев общества являются важнейшими элементами политической культуры. Специфические сочетания этих ориентаций и настроений определяют устойчивость и жизнеспособность демократии. Инглхарт предположил, что в индустриально развитых странах под влиянием социально-экономического развития происходит переход от материальных к постматериальным ценностям, которые начинают играть ведущую роль в жизни людей. Ряд этих ценностей — удовлетворенность жизнью (работой, досугом, семейной жизнью) и склонность доверять другим — непосредственно включены, согласно Инглхарту, в структуру гражданской культуры. «Доверие к другим» — это элемент культуры, предопределяющий возможность объединения граждан в ассоциации и группы по интересам, без деятельности которых, в свою очередь, становится невозможной демократия. Настроения же, выраженные формулой «удовлетворенность жизнью», оказывают сильное влияние на отношение граждан к политической системе в целом.

    Сравнительные исследования, проведенные Инглхартом, выявили, что наименее удовлетворенными жизнью в Западной Европе оказались итальянцы и французы (доля удовлетворенных жизнью не превышала соответственно 15 и 17%). Лидировали же по этому показателю датчане и голландцы (47 и 36%). Промежуточное положение занимали немцы. Аналогичная картина сложилась и при изучении такого показателя, как «степень доверия к другим». Так, например, наибольший процент склонных доверять был выявлен в Дании, Великобритании, странах Бенилюкса (от 85 до 95%), на последнем месте вновь оказались итальянцы. Анализ полученных результатов позволил сделать вывод, что между уровнем социально-экономического развития и степенью удовлетворенности жизнью, а также степенью доверия существует тесная связь. Чем выше уровень социально-экономического развития, тем большая доля населения оказывается удовлетворенной жизнью и склонной к доверию. Напомним, что данные показатели являются важнейшими чертами гражданской культуры. Таким образом, социально-экономическое развитие влияет на сдвиги в гражданской культуре, обусловливает укрепление демократии.

    Спустя несколько лет, в начале 90-х гг., в большинстве стран Европы, США и Канады были проведены повторные аналогичные исследования, а еще через три года к ним подключились отечественные ученые, включившие Россию в состав международного исследования. В результате было выявлено, что наиболее удовлетворены жизнью жители Дании, Исландии, Нидерландов, Швеции, Канады, США (от 80,6% в США до 85,7% в Дании); несколько отставали Бельгия (78,4%), Великобритания (71,5%), ФРГ (Западная Германия) (71,5%); наиболее низкий уровень удовлетворенности жизнью в Западной Европе был зафиксирован в Италии (71,1 %), Португалии (63,4%), Испании (77,0%) и Франции (58,9%). В странах Восточной Европы этот уровень оказался еще ниже: 57,9% — в Восточной Германии и Словакии, 52% — в Польше, 43,9% — в Венгрии. Перечень стран замыкает Россия. Здесь самый низкий показатель степени удовлетворенностью жизнью — 20%, т.е. только 1/5 часть россиян довольна своим нынешним состоянием.

    Уровень межличностного доверия оказался наиболее высок в Швеции, Норвегии, Дании, Нидерландах, США, Канаде (от 61,1 % в Швеции до 51,5% в США); чуть ниже — в Ирландии, Исландии, Великобритании. Самый низкий уровень доверия в Западной Европе наблюдался во Франции (22,8%) и Португалии (21,4%). Несколько выше он оказывается в восточноевропейских странах: в Словакии — 21,6%, Венгрии — 24,6%, Чехии — 26,1 %. Неожиданно оказалось, что уровень межличностного доверия в России составляет 57% (по данному показателю Россия оказывается сопоставимой с наиболее развитыми индустриальными странами и занимает положение даже выше, чем Канада, США, Нидерланды). Это показатель дал повод для оптимистических выводов социологов и политологов о том, что в российской политической культуре существуют предпосылки для ее демократизации и формирования гражданской культуры.

    В рамках проводимого исследования были предприняты усилия для выявления некоторых моделей политического поведения и их распространенности в массовом сознании. Внимание ученых было привлечено к степени готовности населения различных стран к участию в различных формах массовых акций в защиту своих прав. В таких странах, как Исландия, Норвегия, Швеция наиболее распространенными моделями оказались акции гражданского неповиновения, а также митинги и забастовки. Так, например, в Швеции, 61,6% населения готовы участвовать в акциях гражданского неповиновения и 58,9% — в митингах и забастовках, защищая свои права. В Норвегии соответствующие показатели составляют 51,7 и 55,5%, в Исландии — 52,7 и 52,5%. Менее распространенной оказалась такая модель участия, как подписание петиций. Последнее место заняли такие модели, как занятие помещений (19,4%), блокада путей сообщения (10,2%) и т.п. Схожая картина наблюдалась и в других странах. В России готовность принять участие в демонстрациях выражает 37% населения, в актах гражданского не повиновения — 32%, в забастовках — 23%, в подписании петиций — 60%, в захвате помещений и блокировании путей сообщения — 8%. Как видно из приведенных выше данных, в российской политической культуре существуют представления о мирных и демократических способах политического участия масс. Самой распространенной моделью (и в этом специфика российской политической культуры) оказалось участие в подписании петиций и, наоборот, доля выразивших готовность принять участие в радикальных формах протеста гораздо ниже, чем, скажем, в США, в Канаде в Бельгии, во Франции Любая политическая культура состоит из субкультур (англ. sub — под). В политической науке выделяются их различные типы: религиозные, этнолингвистические, региональные, демографические. Алмонд разделил субкультуры на вертикальные и горизонтальные. Первые из них отличаются разделением на субкультуры «масс» и «элит». Вторые — на региональные, религиозные и этнические. В зависимости от характера взаимоотношений между субкультурами, У. Розенбаум выделяет интегрированные и фрагментированные типы политических культур. Интегрированный тип предполагает согласие большинства общества по базовым, ценностям (относительно основных целей развития общества, функций политической системы и политических норм). Фрагментированные политические культуры отличаются острой конфликтностью субкультур; преобладанием патриархальных и подданнических ориентаций над общенациональными; глубокой подозрительностью носителей различных субкультур друг к другу. В конечном итоге фрагментарная культура обусловливает нестабильность политической системы и неустойчивость ее политических институтов. Подобный тип политической культуры характерен для развивающихся стран, также для Канады, Северной Ирландии, современной России. Более подробную типологизацию политических культур предложил английский исследователь Д. Каванах. Он выделяет гомогенную, фрагментарную, смешанную и искусственно гомогенную политические культуры. Гомогенная политическая культура характеризуется единством общества по основополагающим ценностям и толерантностью. Фрагментарная — конфликтной оппозиционностью различных субкультур. Смешанная политическая культура — наличием ценностных ориентации, отличающихся от норм и ценности существующего режима. Искусственно гомогенная — апатичностью (подданническим характером), соединяемой с мобилизованным участием.