p align="justify">      «Сколь слепы те, — пишет Гегель, — кто полагает, что можно сохранить учреждения, конституции, законы, живой дух которых исчез и которые не соответствуют более настроениям, нравам, потребностям и взглядам людей; что формы, к которым не проявляют больше интереса рассудок и чувство, достаточно могущественны, чтобы и впредь служить узами, объединяющими народ»¹².

      С нашей точки зрения, политическое сознание отличается от других форм общественного  сознания не только специфическим объектом отражения (политическое бытие общества) и, соответственно, специфическим категориальным аппаратом, но и более конкретно выраженным субъектом познания.

      Безусловно, в политическом сознании общества известное  место занимают и категории, отражающие общецивилизационные политические ценности (демократия, разделение властей, гражданское общество и тому подобное), но все-таки превалируют те чувства, традиции, взгляды и теории, которые циркулируют короткое время и в более сжатом социальном пространстве.

      Указанные особенности политического сознания становятся легко объяснимыми, как  только мы вспоминаем, что политическое сознание обязано своим возникновением расколу общества на большие социальные группы с диаметрально противоположными социально-экономическими интересами, а также появлению полиэтнических государственных образований, с весьма непростыми отношениями между населяющими их народами и не менее сложными межгосударственными отношениями.

      Представляется, что в массах все эти политические явления фиксируются, прежде всего, в определенных чувствах, настроениях  и социально-психологических установках, а мыслители (идеологи) воспроизводят  их уже в виде идей и цельных теоретических систем, носящих субъективный отпечаток определенной социальной принадлежности, чаще всего классовой либо национальной.

      «Социальная среда мыслителя,- пишет К. Поппер,- определяет целую систему убеждений и теорий, которые представляются ему, безусловно, истинными или самоочевидными... Поэтому он даже не отдает себе отчет в том, что вообще принимает какие-либо допущения. Но то, что он на самом деле принимает допущения, можно увидеть, если сравнить его с мыслителем, живущим в другой социальной среде. Этот второй мыслитель также исходит из системы безусловных, как ему кажется, допущений, но уже совершенно иной, которая может быть настолько иной, что между этими двумя системами вообще может не существовать никакого интеллектуального моста, невозможен никакой компромисс. Каждую из таких различных социально детерминированных систем допущений социологического знания называют тотальной идеологией»¹³.

      Заметим, что Гегель водораздел между идеологиями  проводил по государственно-этническим границам и в связи с этим говорил о едином «национальном духе». В отличие от мнения Гегеля в социальной философии, основанной на учении К.Маркса, утвердилось мнение о наличии нескольких, причем иногда противоположных, «тотальных идеологий» внутри одной нации, которые соответствуют определенным классам, общественным слоям или социальным стратам данного общества. При этом следует подчеркнуть, что взгляды Гегеля и Маркса не исключают друг друга: на разных этапах развития одного и того же социума на первый план может выходить либо одно, либо другое.

      Из  вышеизложенного вытекает, что социальная среда накладывает заметный отпечаток  на построения политических идеологов (как и мыслителей вообще). При  этом следует указать: поскольку  идеология есть явление духовное, то невольно возникает потребность и необходимость оценивать ее в гносеологических категориях истинного и ложного.

      В этой связи необходимо отметить, что  ответ на вопрос о причинно-следственной субординации идеологических принципов  и политической практики будет неоднозначным в зависимости от того, какие принципы мы имеем в виду (принципы как результаты исследования социально-экономической действительности или принципы априорные), а также от того, какую практику мы имеем в виду (более или менее совершенную и всестороннюю или несовершенную и одностороннюю).

      Прежде  всего, для достоверного ответа на вопрос о политической практике как критерии истинности идеологических принципов  напомним, что этот критерий не только абсолютен (в силу своей единственности), но и относителен: сама практика может быть (и, как правило, бывает) далека от совершенства.

      В силу этого в том случае, когда  налицо конфликт между политической практикой и идеологическими  принципами, надо строго проанализировать саму практику, вскрыть вероятные  моменты ее несовершенства и устранить приспособления теории к несовершенной практике, а тем более полного, зряшного отвержения теории. Однако необходимо подчеркнуть, что это отнюдь не означает, что политическая практика не может и не должна корректировать систему идеологических принципов, но это возможно только по каналам обратной связи.

      В условиях идеологической в реальной политической жизни борьбы встречаются  исключающие друг друга схемы  представлений о взаимодействии политической практики и идеологических принципов.

      Ход логических суждений и выводов следующий: если мы на практике не достигаем результатов, то виновны в этом идеологические принципы и их требуется или отбросить, или, по крайней мере, основательно подкорректировать.

      Вместе  с тем, не отрицается, что сами «виноватые» принципы были в свое время синтезированы из политической практики (хотя, как будет показано ниже, не только из нее). Однако данная исходная практика объявляется безнадежно устаревшей, да и к тому же не совсем правильно понятой.

      В то же время по этой схеме идеологические принципы оказываются результатами исследования не только и не столько политической практики, сколько социально-экономической действительности в целом; политическая же практика входит в последнюю в качестве одного из компонентов, причем компонентов производных. В случае, если налицо негативные результаты политической практики, это отнюдь не означает, что немедленно должны отбрасываться и корректироваться соответствующие идеологические установки.

      Сведения  рассогласования поступают из политической практики в идеологию, которая на основе этого «заказа» углубляет, обновляет свой анализ социально-экономической действительности (сюда входит и скрупулезный анализ самого «заказчика») и вносит, если возникает необходимость, коррективы в систему принципов. Данный прирост информации передается в политическую практику и служит для нее руководством к действию. При этом следует отметить, что воздействие идеологии на политическую практику осуществляется посредством овладения ею сознанием людей, в том числе политическим массовым сознанием.

      Всякая  корректировка идеологической системы  влечет за собой необходимость соответствующей  переориентации масс. Данный факт обязывает  еще более осторожно и взвешенно  обращаться с идеологическими принципами, а тем более с опаской относиться к их ниспровержению.

      Особую  роль в обществе играет правосознание, возникновение которого связано  с расколом общества на классы. Классы, господствующие в экономике, а следовательно, и в политической надстройке, стремятся  так «урегулировать» поведение всех членов общества, чтобы удержать свое господство, придать охраняемым производственным отношениям упорядоченный и умиротворенный характер.

      Данным  нормам государство придает обязательный характер, санкционируя их обязательность всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Поэтому право — система социальных норм и отношений, охраняемых силой государства. Оно выступает такой нормой, в которой узаконивают, легитимизируют себя все другие отношения: экономические, политические, семейные и т.д. Все это свидетельствует о том, что право носит формационный характер в том смысле, что оно отвечает интересам господствующего класса.

      Однако  нельзя, как это делают некоторые  авторы, полностью сводить характер права, правовых отношений лишь к  их формационному смыслу, игнорируя цивилизационный.

      Вместе  с тем, также следует отметить, что в философской литературе ряд ученных включают правосознание  в политическое сознание. По мнению же других авторов, правосознание есть важнейший элемент правоотношений. «Ведь отражение права, — пишет А.С. Мамут,- и есть по природе своей также отношение»¹⁴, так как оно «содержит оценку субъектами — носителями правосознания значимости, полезности и приемлемости права в целом, отдельных его компонентов, опосредствующих его официальных постановлений»¹⁵.

      С нашей точки зрения, духовные отношения  — это один из системообразующих  компонентов духовной жизни общества. Они могут строиться в соответствии с существующими нормами права  или возникать до него. При этом некоторые исследователи вообще не рассматривают эту форму¹⁶.

      Представляется, что правосознание обладает двумя  уровнями: психологическим и идеологическим. На низшей, социально-психологическом  уровне, правосознание представляет собой совокупность чувств, навыков, привычек и представлений, позволяющих человеку ориентироваться в правовых нормах и на правовой основе регулировать свои отношения с другими физическими и юридическими лицами, государством и обществом в целом.

      Заметим, что в правовых чувствах содержится определенная установка индивида на межличностные, хозяйственные и прочие отношения с другими людьми и обществом в целом, а также оценка своего правового статуса как справедливого или несправедливого, правомерного или неправомерного. Данные чувства могут адекватно отражать объективный статус личности (например, его свободу или несвободу), но могут — в силу разных причин — быть и иллюзорными. В этой связи отметим, что правовые навыки представляют собой закрепленные по ходу житейской практики стереотипные приемы законопослушного (либо незаконопослушного) поведения.

      В данном случае выбор поведения осуществляется без каких-либо развернутых рассуждений, исходя из накопленного правового опыта. Важным элементом правовой психологии являются правовые привычки, то есть выработанная по мере приобретения навыков потребность поступать именно так, а не иначе. Следует особо подчеркнуть, что навыки и привычки в регулировании правовых отношений играют противоречивую роль, ибо в одном аспекте, они облегчают и упрощают реализацию правовых отношений, переводя их как бы на полуавтоматический режим, а в другом — они вносят в общественную жизнь определенный элемент рутинности, консерватизма.

      При этом правовое сознание на теоретическом  уроне, включает в себя не только право (свод различных законов, уложений и других нормативных актов), но и теорию права, т.е. комплекс различных правовых наук.

      С нашей точки зрения, на теоретическом  уровне субъектами права являются профессионалы  и те, чьи интересы отражает право. В этой связи следует отметить, что на обыденном уровне правосознание присуще всем субъектам общества, потому что каждый человек может дать свою оценку существующим нормам права, его полезности и приемлемости. этот признак характерен как для права в целом, так и отдельных его видов.

      Поскольку правосознание есть и одна из духовных форм цивилизованности, борющиеся общественные силы должны искать правовой консенсус, если они не хотят ввергнуть страну в бездну тоталитаризма.

      В этой связи заметим, безошибочным индикатором  стремления одной из сил повернуть общество к авторитарному, а может и к тоталитарному режиму, служит пренебрежение общецивилизованными правовыми нормами и замена их принципом «революционной целесообразности».

      «Само собой разумеется, — пишет И.А. Ильин, - что всюду и всегда могут встречаться нецелесообразные или несправедливые законы, такие, которые были неудачны с самого начала, или такие, которые с течением времени утратили свою жизненную полезность, но закон не отменен, он должен применяться и соблюдаться, по римской формуле — «суров закон, но он закон»; это есть единственное средство поддерживать правопорядок в стране, укреплять его и не отдавать его в жертву произволу, мирской корысти и случайности. Тот, кто умеет блюсти «суровый» закон вплоть до самой его отмены, — тот предотвращает анархию и бесправие, ограждает принцип права и воспитывает правосознание своих сограждан»¹⁷.

 

       Список используемых источников

 

1. Антонян Ю.М. Особенности научных исследований в сфере борьбы с преступностью // Научный портал МВД России. 2008. № 2.
2. Гегель Г. Политические произведения. М., 1988
3. Елфимова Е.В. Общеправовые аспекты государственной службы в органах внутренних дел: Монография. Екатеринбург, 2010.
4. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 2003.
5. Качалов С.Ю. Криминальные авторитеты современной России: тенденции и проблемы // Научный портал МВД России. 2009. № 2 (6).
6. Мамут Л.С. Общественное сознание и его формы. М., 1986
7. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.Т. 2
8. Российская газета. 2008. 6 ноября.
9. Тирских А.А., Сухов С.В. Криминологические проблемы борьбы с преступными лидерами: Лекция. М., 2010.
10. Чагин Б.А. Структура и закономерности общественного сознания. М., 2002.
11. Шелковникова Е.Д. Проблемы борьбы с незаконным оборотом оружия и вооруженной преступностью и особенности их решения в Китайской Народной Республике // Научный портал МВД России. 2009. № 2 (6).
12. Шергин А. П. Некоторые вопросы организации научной деятельности в системе МВД России // Научный портал МВД России. 2009. № 2 (6).