§ 3. Авторитаризм и  социализм

     Иллюстрацией  всего вышеприведенного  может быть командно-административная система, установившаяся в нашей стране после Октябрьской революции и победы большевиков в гражданской войне. Эта система – результат предшествующего исторического развития России, а не злонамеренной воли одной партии или группы лиц (Ленина, Троцкого, Свердлова и др.). Она не была создана Сталиным, как утверждают многие ученые и публицисты, но только была доведена им до образцового состояния. Анализ природы командно-административной системы необходим по двум причинам. Во-первых, отождествление командно-административной системы и сталинизма выводит из-под критического анализа политическую практику послеоктябрьского периода и не дает возможности объективно осмыслить характер Октябрьской революции, а также оценить деятельность Ленина и партии большевиков в 1917 году. И во-вторых, потому, что теоретически и политически непродуманная, хаотически суетливая и непоследовательная десталинизация нашего общества таит в себе угрозу возникновения новых авторитарных режимов как в стране в целом, так и в ряде республик, в первую очередь в тех, где десталинизация проводится наиболее радикально (Грузия, Россия). Либо возможна консервация прежнего типа авторитаризма коммунистического (Азербайджан, Казахстан, республики Средней Азии). Каковы основные черты послеоктябрьской политической системы, позволяющие охарактеризовать ее как авторитаризм?

     Начиная с 1861 г., Россия переживала процесс индустриализации, сопровождаемый реформированием многих сторон жизни общества, резкой ломкой традиционного исторического уклада. Поскольку этот процесс шел зигзагообразно, то муки модернизации не находили соответствующего разрешения, что вело  к накоплению кризисных явлений, приведших к первой русской революции. Мировая война усугубила кризис общества, доведя его до высшей точки, точки антагонистического противостояния самодержавного государства и общества.

     В этот период в России происходило  становление новой социально-классовой  структуры общества, но становление  затянутое. Новые индустриальные классы составляли малую часть населения, большая часть которого все более подвергалась пауперизации, включая и дворянство. Это обеспечивало господство маргинальных слоев в городе и деревне, размытый характер социальных отношений, резко повышало степень социальной и политической активности этих слоев. Последнее, в свою очередь, оказывало разрушительное давление на формирующуюся социально-классовую структуру, тормозило ее становление.

     Война в высшей степени усилила роль государства, его вмешательство  в жизнь общества и контроль за нею, возросло значение бюрократии для  успешного функционирования исполнительной власти, усилилась роль армии во внутренней жизни страны. Страна вставала на грань выживания, что способствовало укреплению в массовом сознании национальной идеи и поиску сильной личности, способной воплотить эту идею в жизнь, спасти страну от военного, экономического и политического краха. Предоктябрьская Россия искала в авторитаризме выхода из кризиса, и вероятность демократической альтернативы была крайне мала. Керенский или Корнилов — два вождя, за которыми стояли различные варианты авторитарного режима. Составившие третью силу большевики были обречены на авторитаризм, ибо иной вариант выхода из кризиса был невозможен в той ситуации. Разразившаяся после революции гражданская война была только спором между различными вариантами авторитаризма.

Таковы  исторические предпосылки, обусловившие авторитарный характер послеоктябрьской политической системы. Ее основные черты:

     1) монополия компартии на политическую  власть (диктатура партии), превратившаяся  после Х съезда партии в  монополию на власть правящей  верхушки, внутри которой шла ожесточенная борьба за лидерство, обострившаяся после болезни и смерти Ленина;

     2) слияние законодательной, исполнительной  и судебной власти;

     3) сверхцентрализация управления  экономической, политической и  духовной жизнью общества;

     4) роль бюрократии и военно-полицейского  аппарата (ВЧК—ОГПУ) становится решающей;

      5) прямое использование насилия  по отношению к оппозиции и  инакомыслящим и государственный  терроризм; 

     6) агрессивные внешнеполитические  установки, выражавшиеся то в  стремлении разжечь пожар мировой  революции, то в создании образа  страны — «осажденной крепости»;

     7) идеология особого — советского  и социалистического — национализма, которая внутри страны проявлялась  в унификации национально-культурных  черт различных народов, в стремлении  создать единый советский народ,  а вовне — в попытке навязать  советский образ жизни другим  странам;

     8) создание харизмы Ленина, под  прикрытием которой и от имени  которой действовали его преемники,  освящая этой харизмой («верность  заветам Ленина», «верность принципам  марксизма-ленинизма») свое правопреемство, объявляя ее источником легитимности  собственной власти.

     Какова  общая оценка советского авторитаризма? Он был выражением и продолжением политики, направленной на индустриализацию страны, и в этом отношении отвечал исторической необходимости. Но в то же время он был детищем непоследовательности этой политики и ее альтернативой. Продолжая политику царского правительства на централизацию управления экономикой, советский авторитаризм разрушил слабую еще систему институтов гражданского общества, несомненно способствовавших индустриализации и цивилизации русского общества, как якобы главного их противника. Считая, как и Столыпин, патриархальность деревни тормозом экономического развития, большевики пошли в прямо противоположном направлении. Тем самым политика авторитарного государства вошла в резкое противоречие с потребностями исторического развития, вызвав необходимость перерастания советского авторитаризма в какую-то новую форму. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  литературы

1. Василенко И.А. Политология.– М.: Гардарики, 2006
2. Вятр Е. С. Лекции по политологии. Том I. Типология политических режимов. – М., 1991
3. Радугин А.А. Политология. Курс лекций. – М.: Высшее образование, 2002