Авторитаризм и демократия: основные черты

      НИЖЕГОРОДСКИЙ ИНСТИТУТ МЕНЕДЖМЕНТА И БИЗНЕСА 
 

Факультет экономики и финансов  

Реферат по политологии 

Тема: «АВТОРИТАРИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ В РОССИЙСКИХ УСЛОВИЯХ» 
 
 
 
 
 
 
 

                                                                           Выполнила: 

                                                                            Проверила:  
 
 
 

Пильна

2008

СОДЕРЖАНИЕ

1. Особенности  русской политической культуры…………………………...2

2. Незавершенность  реформ…………………………………………………..7

3. Надежда на гражданское общество…………………………………………12

4. Пессимизм  интеллектуалов………………………………………………….14

5. Авторитаризм  или демократия?................................................................15

Литература……………………………………………………………………….20 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.Особенности русской политической культуры

        В августе 2001 г. в России было довольно скромно отмечено десятилетие с момента провала военного путча и победы антикоммунистческих сил. Известный политический обозреватель, бывший посол России в Израиле Александр Бовин писал в те дни: "Весь этот кошмар [в августе 1991 г.] продлился всего три дня, но он открыл новую эпоху в истории России. ... Объективно говоря, попытка обратить вспять горбачевскую перестройку как раз ускорила и сделала более интенсивными процессы, которые путчисты хотели изменить, затормозить и загнать в общественно-политическое подсознание" [22, с.1].

       Назревшие коренные преобразования, объективная необходимость модернизации страны коренились не только, и не столько в логике саморазвития общественных сил, сколько диктовались поражением СССР в “холодной войне”, невозможностью продолжать движение по старому пути, подчеркивается в книге “Драма российских реформ и революций”. Ее авторы, маститые ученые из российской академической среды – И.К.Пантин и Е.Г.Плимак, считают, что во времена “перестройки” движение шло “по перевернутой схеме: толчки к реформам, идущие “сверху”, от части руководства, но не находящие должной поддержки “снизу”. Такая форма движения, характерная для “догоняющего” развития, как показывает опыт, далеко не оптимальна и таит в себе множество опасностей и противоречий.         

       Главное же она предъявляет предельно высокие требования к самим реформаторам, которым, к сожалению, не отвечало ни горбачевское руководство, ни ельцинская оппозиция” [16, с.347].

       Трудности модернизации заключались и в необходимости изменения самого культурно-исторического менталитета россиян. Демократическим учреждениям, демократической практике еще предстоит укорениться в нашем обществе, нащупать свое сочетание импульсов “снизу” с импульсами “сверху”, что и обеспечивает эффективность преобразований. Все это требует усилий, времени, осмысления опыта. Переход всей власти к “демократам” в августе 1991 г. был неожиданным для них самих, и для общества в целом, оно только начало втягиваться в процесс перемен. Чем дальше уходила в прошлое эйфория августовских дней, тем явственнее выступал дилетантизм сил, пришедших к власти, и их своекорыстие. Замена “перестройки” откровенным “термидором” привела к катастрофическим последствиям, не компенсируемым вхождением в “клуб” развитых государств [16, с.348].

       Действительно, результаты политики, проводившейся в России после поворота 1991 г., оказались далекими от ожидавшихся обществом. Ошибки нередко были обусловлены тем, что люди, оказавшиеся во главе государства, не учитывали особенностей складывавшейся на протяжении веков политической культуры страны. Со стороны представителей демократического лагеря нередко можно было услышать, что в том, что не удается провести реформы и достигнуть быстрой демократизации общественной жизни, виноват сам народ.

       Российское общество в 90-е годы пережило такие встряски, как положившие конец периоду горбачевской перестройки провалившийся военный путч и победа антикоммунистических сил в августе 1991 г., полный развал Советского Союза в декабре 1991 г., начало реформ в экономике и небывалое падение жизненного уровня большинства людей на фоне стремительного обогащения узкого слоя "новых русских", рост сепаратистских настроений внутри самой России, схватка за власть президента Ельцина и Верховного Совета, закончившаяся вооруженной ликвидацией последнего в октябре 1993 г., принятие новой Конституции и победа на первых выборах в Государственную Думу националистов во главе с Жириновским в декабре того же года, первая чеченская война 1994-1996 гг., переизбрание Ельцина на выборах 1996 г. при широкой поддержке населением его главного оппонента, лидера победившей на парламентских выборах 1995 года КПРФ Зюганова, глубокий финансовый кризис 1998 г., начало новой чеченской войны в августе 1999 г. Эти и другие факторы в конце концов заставили правящие слои переоценить свое отношение к глубинным тенденциям российского общественного сознания.

        Вопрос о выборе пути: демократия или авторитаризм все это время оставался актуальным для России, жившей в обстановке стабильной нестабильности. На этот выбор оказывали воздействие глубинные тенденции российского общественного сознания, давние национальные традиции. При всей внешней показательно демократической атрибутике режима, установленного при Ельцине, из него постоянно выпирали наследственные для России автократические черты. "Проблема состоит в том, что мы оказались не подготовленными к свободе, - пишет тот же Бовин. - Томас Манн однажды сказал, что демократия есть готовность духа к политике. "Дух" подавляющего большинства людей новой России оказался, однако, не готовым к политике. Из-за этого наша демократия - это демократия выжившей номенклатуры, армии чиновников и маложеланной элиты из нуворишей, которых прозвали "олигархами". Это своего рода "паблик рилейшнз"-демократия, паразитирующая на низкой политической культуре населения. Но все же, лучше такая демократия, чем вообще никакая. Главнейшее свершение ельцинского десятилетия состоит в том, что "царь Борис" сохранил демократическое наследие Горбачева". "Я убежден, - заключает Бовин, - что Россия не свернет с демократического пути" [22, с. 2].     

        Феномен Путина, победа его и его сторонников на парламентских 1999 и президентских выборах 2000 г. объясняется, на мой взгляд, тем, что новый российский президент и его попутчики из спешно образованной партии "Единство" в противовес Ельцину и его окружению, поняли, что для удержания и консолидации власти им необходимо лучше учитывать культурные традиции своего народа. Не случайно, в предвыборные штабы партии "Единство" и самого будущего президента были привлечены квалифицированные специалисты-политологи [18].

       Известно, что существует, вероятно, столько же определений политической культуры, сколько писавших об этом серьезных авторов (первопроходцами здесь были в 60-е годы американские ученые-политологи Г.Алмонд и С.Верба, а в российской политологии в 70-е - 80-е годы А.А.Галкин и Ф.М.Бурлацкий). Подобно тому, как культура вообще определяет нормы поведения в жизни, политическая культура определяет нормы поведения и правила игры в политической сфере, интегрирует социальную систему. Основополагающие ценности политической культуры имеют первостепенное значение для жизнеспособности и сохранения преемственности любой общественно-политической системы. Естественно, что политическую культуру можно правильно понять лишь в том случае, если рассматривать ее как форму, неразрывную часть общенациональной культуры. Это ценностно-нормативная система, которая поддерживается большинством населения, разделяющего ее базовые ценности, правила и стереотипы политического поведения. Все это формируется в течение длительного времени на протяжении всей национальной истории [17, с.55-77]. Данные и другие положения, содержащиеся в вышедшем в 1994 г. под редакцией К.С.Гаджиева коллективном труде "Политическая культура: Теория и национальные модели" [17], сохраняют свое значение. Это было одно из первых в стране комплексных исследований по данной теме.

        По мнению немецкого ученого Герхарда Зимона, географическое положение России на северо-восточных просторах Европейского субконтинента оказало заметное воздействие на менталитет, самосознание и политическую культуру. Окраинное положение и культурная привязанность к греческой Византии стали причинами того, что Россия не познала существенных моментов развития и становления институтов, характерных для средневековой Европы, ее феодализма и автономии городов. Возникшее в позднее средневековье Московское государство обладало своеобразными чертами, отличавшими его от старого европейского мира. Эти особенности сохранялись и после того, как Россия по окончании татарского господства стала постепенно открываться для Европы, от которой была почти двести лет изолирована. Так в России образовалась специфическая политическая культура, отличающаяся сильной автократической верхушкой и слабыми посредническими институтами общества, не располагавшими независимостью. Региональная самостоятельность и местное самосознание - имевшие основополагающее значение для политического и социального развития, прежде всего в Германии - не могли утвердиться, так как жизнь на местах и даже перемещения дворян до XVIII столетия зависели от воли царей и императоров.

        Для русской политической культуры в прошлом и в современности характерно недостаточное взаимодействие между государственной властью и подчиненными, между обществом и индивидуумом, между правами и обязанностями, между "верхами" и "низами". Преимущество отдается постоянно власти, общине и обязанностям, а не подчиненным этой власти, не индивидууму и его правам. Соответственно этому общая вертикаль выстраивалась сверху вниз и покоилась на неограниченной в правовом отношении власти самодержцев, вождей или генеральных секретарей над своими подданными, обязанными им служить.

        В России сформировалось особое правовое сознание, при котором формальные права и процедурные правила играют подчиненную роль. Центральное место скорее занимает справедливость, претендующая на то, чтобы быть высшей ценностью. Справедливость, как и личные взаимоотношения, основывается на авторитете и доверии, а не на формальных критериях. В дореволюционной России жизненные взаимоотношения регулировались правом обычая. В советское время право закона было инструментом господства КПСС, имевшим ограниченное значение, так как КПСС сама нарушала свои же предписания. Правовой нигилизм, как элит, так и народа в посткоммунистической России происходит из опыта и привычек многих поколений. Право, таким образом, обладает лишь ограниченной дееспособностью, оно является выражением политики и власти. Закону подчиняются тогда, когда считают это приемлемым. Ограниченная дееспособность закона означает также, что люди не верят в собственные права и осуществление их на практике, особенно тогда, когда судятся с государством. Отсюда вытекает непосредственное следствие: кто не верит в собственные права, тот не подчиняется закону.

       Так же, как и в правовой культуре, в экономической культуре сформировались специфические черты, отличающие ее от европейских стандартов. Роль государства в экономике была определяющей, из этого вытекало запоздалое и ограниченное формирование частной собственности и соответственного частнособственнического менталитета. Государственное распределение товаров и доходов имеет в русской экономической культуре главенствующее значение. При помощи подобной экономики государству удавалось осваивать окраинные территории, управлять процессами миграции и кадрами. Советская плановая экономика усилила эти распределительные характеристики. Отторжение рынка заходило в Советском Союзе настолько далеко, что даже господствовавший слой (номенклатура) не располагал собственностью. Это могло послужить одной из причин слома системы, ибо сорок лет спустя после окончания войны господствующий слой уже не захотел отказываться от частной собственности.

        В другой своей недавно опубликованной работе "Путин как воплощение "русского пути" Г.Зимон подчеркивает, что главным содержанием этого своеобразного путинского "третьего пути" является лозунг: "Вся власть Кремлю!", что соответствует старинным стереотипам русской политической культуры. Крах коммунизма десять лет назад лишь ускорил начавшийся уже ранее распад власти московского центра. У Кремля в сущности были две возможности отреагировать на перетекание власти и ресурсов на периферию и в общество. Он мог бы использовать это как шанс на создание независимого от государства общества и попытаться перевести процесс хаотического дерегулирования в правовое русло. Или же центр мог увидеть в этой потере власти угрозу для себя и для государства и попытаться остановить и обратить данное развитие вспять. Путинское руководство идет по второму пути, и тем самым оно находится полностью в плену давних традиций политической культуры, согласно которым Россия нежизнеспособна без сильного центра. Именно это подразумевает Путин, когда говорит о “сильном государстве”, которое должно осуществлять “диктатуру закона”. Но если закон будет проводиться при помощи диктатуры, тогда диктатура ставится над законом, так как именно она решает, что подходит под закон, а что – нет.

       В настоящее время в России идет процесс, который можно было бы назвать “собиранием русских земель”. Так, спустя год нахождения Путина у власти можно констатировать, что в политике под лозунгом “Вся власть Кремлю!” центральной власти удалось добиться значительных успехов. Организованной политической оппозиции в центре или в регионах, которая могла бы стать альтернативой кремлевскому руководителю, не существует. Поэтому Путину удалось создать, по мнению Зимона, некую "комбинацию из политической стабильности, экономической стагнации и отступления в сферах демократизации, правового государства, прав человека и "озападнивания" внешней политики". Тем самым удалось достичь "такой концентрации власти в руках центральных органов управления, каких не было в России со времен кануна перестройки в середине 80-х годов".