Декларация прав человека и гражданина Франции: создание и развитие

 

Статья 1 гласила: “Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе”. Ясно, что провозглашение свободы и равенства (речь шла, конечно, только о политическом равенстве и равенстве перед законом) естественными и неотчуждаемыми правами человека было направлено против деспотизма и сословного строя. Историк А. З. Манфред отмечает, что “в суровый век

 

 

 

1.Французская республика: Конституция и законодательные  акты. М., 1989. С.26

господства в большинстве стран  феодально-абсолютистского строя  с его догматами божественного  происхождения монаршей власти, сословным  неравенством, рабством, крепостничеством этот тезис о равенстве в правах всех людей звучал как вызов всему  старому миру”.¹

В статье 2 декларации провозглашаются естественные и неотчуждаемые права человека и гражданина: “…свобода, собственность, безопасность и

 

сопротивление угнетению”.  И уже в этой статье проявляется противоречивый характер “Декларации…”. Последнее утверждение  о том, что народ имеет право  на “сопротивление угнетению”, никак  не вязалось с законом о подавлении крестьянских и иных выступлений  против угнетения. Оно не помешало Собранию принять в 1790 году закон, обязывающий  “всех честных граждан” доносить о “подстрекателях” к беспорядкам, с которыми заранее обещали расправиться по законам военного времени.

В “Декларации…”  сформулированы новые демократические  принципы государственного строя, которые  по существу отрицали законность абсолютной монархии.

Так, статья 3 гласила:

“Источником суверенной власти является нация. Никакие  учреждения, ни один индивид не могут  обладать властью, которая не исходит  явно от нации”. Иными словами, верховная  власть в государстве принадлежит  народу. Понятно, что естественным развитием  этой статьи было бы введение республиканского строя, но Собрание уже предрешило, что Франция останется монархией.

В статье 4 дается определение свободы: “Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому…”. Таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование

теми же правами. “Пределы эти могут быть определены только законом”.

 

1.Манфред А. З. История Франции. 1973. Т. 2. С. 13

Сфера законодательства ограничена: закон может воспрещать только такие действия, которые вредны обществу.

Об этом гласит статья 5: “Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом”. В этом нельзя не видеть противопоставления феодальному принципу: только то, что дозволено, то и разрешается. Статья заключает в себе философское обобщение свободы предпринимательской деятельности, “частной инициативы”, отказа от стеснительных регламентаций.

Статья 6 гласит, что закон есть выражение общей воли, то есть закон должен выражать волю всех членов общества, и потому каждый может участвовать в его образовании – лично или через представителей (депутатов). В определении закона видно влияние Руссо. Закон определяется как “выражение общей воли”. Хотя в буржуазном государстве закон не выражает общей воли народа, сама идея Руссо была демократичной и прогрессивной. Та же статья требует равенства перед законом -  все граждане равны перед законом, “и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями”. Из этой статьи с неизбежностью вытекало принятие всеобщего избирательного права, отказ от цензов при назначении чиновников, судей, присяжных и пр., то есть все то, чего не хотели и не собирались вводить. От этой прогрессивной демократической идеи, выраженной также и в статье первой, буржуазия немедленно же отказалась в конституции 1791 года, установив цензовое избирательное право.

Статьи 7 и 8 “Декларации…” устанавливали два важных принципа, относящихся к уголовному праву: никто не может быть привлечен к ответственности иначе, как в случаях, прямо предусмотренных законом. Этот принцип выражается формулой: “нет преступления, не указанного в законе” (nullum crimen sine lege). Никто не может быть наказан иначе, чем это прямо и непосредственно предусмотрено законом: “нет наказания, не указанного в законе” (nullum poena sine lege).

Оба эти  принципа выражали отрицание феодального  суда с его свободой усмотрения как  в том, что есть преступление, так  и в том, какое избрать наказание.

Статья 9, вызвавшая к жизни целую теорию, формулировала “презумпцию невиновности”: “Поскольку каждый считается невиновным, пока его вина не установлена, то в случаях, когда признается нужным арест лица, любые излишне суровые меры, не являющиеся необходимыми, должны строжайше пресекаться законом”. В основу презумпции был положен старый принцип процессуального права, известный с древнейших времен (Гортинская правда), практиковавшийся в некоторых феодальных судах и, наконец, ставший законом: сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Установление виновности было признано функцией суда; она констатировалась обвинительным приговором, вступившим в законную силу. Из правила презумпции невиновности вытекало, что бремя доказывания вины лежит на обвинителе (старое феодальное право требовало оправдывающих доказательств от самого обвиняемого).    

Далее, в статьях 10 и 11,  речь идет о свободе взглядов (“Никто не должен быть притесняем за свои взгляды, даже религиозные…”), свободе мыслей, слова, печати (“Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших  прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать…”), ограниченных угрозой за “злоупотребления этой свободой в случаях, предусмотренных законом”.

В статьях 13 и 14 говорится о праве граждан участвовать в распределении налогов, “следить за его расходованием и определять его долевой размер, основание, порядок и продолжительность взимания”.

Статья 15 устанавливала, что должностные лица обязаны отчитываться в своей деятельности перед обществом.    

В статье 16 идея Монтескье о необходимости разделения властей выражена в следующей формуле: “Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения властей, не имеет Конституции”. Теория разделения властей даже в том умеренном виде, в каком она была разработана Монтескье, стала оружием идеологической борьбы с абсолютизмом, так как соединение законодательной, судебной и исполнительной власти в одном органе или лице благоприятствовало произволу и деспотизму.

Самой же спорной, противоречивой, много раз  цитируемой, стала статья 17 “Декларации…”, которая объявляла, что “…собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом явной общественной необходимости…”. В этом сказывался буржуазный характер “Декларации…” с присущими ей противоречиями. Провозглашая право собственности священным, “Декларация…” тем самым опровергала первый из записанных ею принципов – равенство людей в правах, и увековечивала имущественное неравенство. “Но эта статья в ту пору имела и прогрессивное – антифеодальное – содержание. Провозглашая право собственности священным (в терминах почти буквально повторявших известную формулу Руссо), “Декларация…” стремилась защитить крестьянскую и буржуазную собственность от покушения на нее феодалов”.¹

5.2.Структура «Декларации прав  человека и гражданина»

В “Декларации…”  ни слова не говорится о фактическом  осуществлении трудящимися тех  гражданских свобод, которые были в ней провозглашены, что характерно для всех буржуазных конституционных  документов. “Декларация…” умалчивает о свободе собраний и свободе  союзов. Это было вызвано страхом  буржуазии перед революционно настроенными массами. Буржуазия уже тогда  опасалась всякого организованного  движения рабочих. Кроме того, почти  все деятели революции отрицательно относились ко

 

 

1.Манфред  А. З. История Франции. Т. 2. 1973. С.13

всяким профессиональным союзам, которые  считались пережитком цехового строя  и стесняли, по их мнению, индивидуальную свободу. Эти настроения и идеи были впоследствии ярко выражены в законе Ле–Шапелье от 14 июня 1791 года, воспретившем всякие союзы (как рабочих, так и  предпринимателей), но по существу направленном только против рабочих.

Наконец, “Декларация…” ничего не говорит  об отмене феодальных повинностей крестьянства, то есть обходит молчанием один из коренных вопросов революции.

 

 

6.Значение “Декларации прав человека и гражданина”.

 

Надо  отметить, что среди исследователей нет единого мнения о значении “Декларации…” и ее оценке в  целом. Некоторые утверждают, что  она лишена реального политического  содержания и живого понимания деятельности государства. Другие восхваляют ее, как  откровение со всемирно – историческим значением, как вечную основу государственного строя, как самый драгоценный  дар, принесенный Францией человечеству.

“Декларация прав человека и гражданина”, по мнению А. З. Манфреда, прозвучала как манифест революции, возвещавший начало новой  исторической эпохи. Знаменитые лозунги  Великой французской революции, сжато формулировавшие идей “Декларации…” - “свобода, равенство, братство”, - были восприняты как вызов, брошенный  старому миру реакции и насилия.

Немецкий  профессор Еллинек писал, что  под влиянием основных положений  “Декларации…” в положительном  праве континентальных государств Европы развилось представление  о субъективных публичных правах индивида. Раньше литература государственного права знала права главы государства, сословные привилегии, но общие права  подданных мыслились только в  виде обязанностей государства, но не как отчетливо сознаваемых юридических притязаний отдельных лиц. Лишь “Декларация…” создала понятие субъективного права отдельного члена государства по отношению к государству как к целому. Раньше всех эти права закрепила первая французская Конституция 3 сентября 1791 года, основываясь на предпосланной ей “Декларации прав человека и гражданина”. Под влиянием “Декларации…” в другие конституции почти всех континентальных государств включены подобные перечни прав.

Ревуненков  В. Г. говорит, что “Декларация…”  была “…творением буржуазной мысли  и носила на себе печать ограниченности. Она провозгласила свободу и  равенство, но это были лишь политические свободы и политические права, лишь формальное равенство перед законом, а не свобода от нужды, от голода, от эксплуатации”.¹ Провозгласив частную собственность священной и неприкосновенной, она фактически закрепила и освятила имущественное неравенство, разделение общества на богатых и бедных, возможность для одних жить за счет других. Вместе с тем своим острием “Декларация…” была направлена против социально-политических и юридических норм феодального общества. Сословному неравенству, неограниченной королевской власти, ее произволу и беззакониям, подавлению свободы мысли, необеспеченности прав личности она противопоставила принципы представительного правления и буржуазной демократии. “Это был настоящий манифест утверждавшейся у власти буржуазии, и его влияние на умы современников было исключительно велико”.²

Также в  этом отношении представляет интерес  позиция А. Борового, который писал, что “Декларация…” является одним  из величайших памятников человеческой мысли и чувства. “Декларация  прав была политическим принципом революции, ее политической программой (…) Декларация велика не тем, что первая возвестила человечеству

1Ревуненков В. Г. Очерки  по истории Великой французской  революции 1789 – 1814 г., СПб., 1996. С. 91

2Ревуненков В. Г. Очерки  по истории Великой французской  революции 1789 – 1814 гг., СПб., 1996. С.91

освободительные принципы, но тем, что практические, трезвые, жизненные формулы американцев  обратила со свойственными французскому народу темпераментом и блеском  в великие моральные истины, общечеловеческие, общеобязательные”.¹  Но также ученый отмечает, что революцию делала буржуазия во имя своих буржуазных интересов, буржуазия, “задыхавшаяся под гнетом феодальных перегородок, феодальной опеки, желавшая вдохнуть, наконец, полной грудью и заменить королевскую милость правом, вписанным в закон”.

      Но под знаменем революции боролся весь народ, и на его долю остались лишь жалкие крохи блестящих завоеваний буржуазии. Наряду с прочими священными, естественными правами человека декларация сохранила и священный институт права собственности, о который должны были разбиться все демократические вожделения.

“Принципы 1789 года”, закрепленные в Декларации, сразу же оказались в центре общественно-политической борьбы между революционными силами и сторонниками Старого порядка. Приверженность им означала идентификацию  с революционным движением, с  программой либерального переустройства французского общества на базе этих принципов. Как отмечал А. Собуль, “Декларация  прав человека и гражданина стала  с того момента евангелием и катехизисом  нового порядка: национальным катехизисом, по определению Барнава, политическим евангелием, согласно Мирабо”.²                                                                   

Проектируя  новое общественное устройство, революционные  идеологи противопоставляли принципу сословности и партикуляризму Старого  порядка принцип индивидуализма. Сама универсальность, всеобщность  “принципов 1789 года” означала абстрагирование  от любых конкретных измерений человеческой личности и определение ее с точки  зрения родовых качеств. Поэтому  реально в расчет принимались  лишь абстрактный 

1.Боровой А. Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. М., 1906г. С.152

2.Собуль О. А. О принципах восемьдесят девятого года // Великая французская революция и Россия. М., 1989г., С.67