Русская культура как знаковая система в интерпретации Ю.М. Лотмана

Следующим объектом рассмотрения Ю.М. Лотмана в «Беседах о русской культуре» становится карточная игра, которая, по мнению ученого, сделалась своеобразной моделью жизни. «В функции карточной игры проявляется ее двойная природа, - говорит Ю.М. Лотман -  с одной стороны, карточная игра есть игра, то есть представляет собой образ конфликтной ситуации. В рамках карточной игры каждая отдельная карта получает свой смысл по тому месту, которое она занимает в системе карт». Так, например, дама ниже короля и выше валета, валет, в свою очередь, также расположен между дамой и десяткой и так далее. Вне отношения к другим картам отдельная, вырванная из системы карта ценности не имеет, так как не связана ни с каким значением, лежащим вне игры.

С другой стороны, карты используются и при  гадании. Здесь Ю.М.Лотман выделяет другие функции карт: прогнозирующую и программирующую. Одновременно при гадании выступают на первый план значения отдельных карт. Лотман приводит типичный случай взаимовлияния этих двух планов: «когда у Пушкина мы встречаем эпиграф к «Пиковой даме»: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность», а затем в тексте произведения пиковая дама выступает как игральная карта. Карточная игра превращается в сгущенный образ всей действительности, от быта до его философии.

Заслуживает внимания такое явления эпохи  дворянства как дуэль. Ю.М. Лотман дает такое определение дуэли: «Дуэль (поединок) — происходящий по определенным правилам парный бой, имеющий целью восстановление чести, снятие с обиженного позорного пятна, нанесенного оскорблением». Таким образом, роль дуэли — социально-знаковая.

Дуэль представляет собой определенную процедуру  по восстановлению чести и не может  быть понята вне самой специфики  понятия «честь» в общей системе  этики русского европеизированного послепетровского дворянского общества. Естественно, что с позиции, в  принципе отвергавшей это понятие, дуэль теряла смысл, превращаясь в ритуализированное убийство.

Бал, танцы  также являлись важными элементами дворянского быта. Бал оказывался, с одной стороны, сферой, противоположной  службе — областью непринужденного  общения, светского отдыха, местом, где границы служебной иерархии ослаблялись, с другой стороны, бал был областью общественного представительства, формой социальной организации, одной из немногих форм дозволенного в России той поры коллективного быта. В этом смысле светская жизнь получала ценность общественного дела.

Далее Ю.М. Лотман описывает формы брака, семейной жизни, развода, существовавшие в дворянском быте. «Романные ситуации вторгались в тот русский быт, который сознавался как «просвещенный» и «западный». Любопытно отметить, что «западные» формы брака на самом деле постоянно существовали в русском обществе с самых архаических времен, но воспринимались сначала как языческие, а потом как «безнравственные», запретные.

Еще один пример восприятия культуры как знаковой системы можно увидеть, обратившись к явлению русского дендизма. Как отмечает Ю.М. Лотман, «искусство дендизма создает сложную систему собственной культуры, которая внешне проявляется в своеобразной «поэзии утонченного костюма». Костюм — внешний знак дендизма, однако совсем не его сущность». Покрой фрака и подобные этому атрибуты моды составляют лишь внешнее выражение дендизма. Так, у Пушкина, например, именно наглость, прикрытая издевательской вежливостью, составляет основу поведения денди. Карамзин описывал феномен дендизма как слияние бунта и цинизма, превращения эгоизма в своеобразную религию и насмешливое отношение ко всем принципам «пошлой» морали.

Искусство и действительность — два противоположных  полюса, границы пространства человеческой деятельности.

В пределах этого пространства и развертывается все разнообразие поступков человека. Хотя объективно искусство всегда тем  или иным способом отражает явления  жизни, переводя их на свой язык, сознательная установка автора и аудитории  в этом вопросе может быть троякой.

Таким образом, там, где изобразительные  искусства или театр (например, балет) оперируют заведомо условными знаками  и отношение между изображением и содержанием определяется не подобием, а исторической конвенцией, возможность  «спутать» эти два плана исключается, и между полотном и зрителем, сценой и залом возникает непреодолимая грань. Художественное и внехудожественное пространства отделены столь резкой чертой, что могут лишь взаимосоотноситься, но не взаимопроникать.

Второй  подход к соотношению искусства и внехудожественной реальности заключается во взгляде на искусство как на область моделей и программ. Активное воздействие направлено из сферы искусства в область внехудожественной реальности. Жизнь избирает себе искусство в качестве образца и спешит «подражать» ему.

В-третьих, жизнь выступает как область  моделирующей активности — она создает  образцы, которым искусство подражает

Смерть  выводит личность из пространства, отведенного для жизни: из области  исторического и социального  личность переходит в сферы вечного и неизменного.

Тем не менее мы связываем переживание  смерти со своеобразием той или иной культуры, ведь образ смерти, мысли  о ней сопровождают человека и  на всем протяжении его жизни, и на всех этапах истории. Идея смерти намного обгоняет самое смерть. Она становится как бы зеркалом жизни, с той только поправкой, что отражение здесь не пассивно: каждая культура по-своему отражается в созданной ею концепции смерти, а смерть бросает свое зловещее или героическое отражение на каждую культуру.

Среди работ Ю.М. Лотмана можно найти  исследования по киноискусству. Так, в  «Семиотике кино и проблемах киноэстетики» и «Природе киноповествования» Лотман рассматривает кино как «двойную трансформацию» при этом подчеркивает, что речь идет не о технической и не об оптической стороне дела, а о соотношении природы и возможностей различных видов искусств. Ю.М. Лотман тесно связывает кинематограф с фотографией. «Фотография не только техническая основа кино; кинематограф унаследовал от нее важнейший признак - место в системе культуры» - утверждает он. «Первый шаг делает фотография: она, с одной стороны, превращает трехмерную, объемную реальность в двухмерную иллюзию объемности. При этом реальность, воспринимаемая всеми органами чувств, превращается в зрительную фотореальность, объект - в изображение объекта. С другой стороны, непрерывная подвижность и безграничность действительности превращаются в остановленный и ограниченный ее кусок».

То, что  изображение в кино подвижно, переводит  его в разряд "рассказывающих" (нарративных) искусств, делает способным к повествованию. Сама природа рассказывания состоит в том, что текст строится синтагматически, т. е. соединением отдельных сегментов во временной (линейной) последовательности. Элементы эти могут иметь различную природу: представлять собой цепочки слов, музыкальных или графических фраз. Последовательное развертывание эпизодов, соединенных каким-либо структурным принципом, и является тканью рассказывания.

«Нетрудно понять, что эти представления являются результатом перенесения на фильм навыков, выработанных в словесной сфере,- навыков слушанья и чтения, то есть, воспринимая фильм как текст, мы невольно переносим на него свойства наиболее нам привычного текста – словесного» - говорит Ю.М. Лотман

Ю.М. Лотман задается вопросом: «Имеет ли свой язык кино, всякое кино, и "немое" и звуковое?» 
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, сначала следует опрделить понятие языка.  

   «Язык - упорядоченная коммуникативная (служащая для передачи информации) 
знаковая система». Из определения языка как коммуникативной системы вытекает характеристика его социальной функции: язык обеспечивает обмен, хранение и накопление информации в коллективе, который им пользуется. Указание на знаковый характер языка определяет его как семиотическую систему. Для того, чтобы осуществлять свою коммуникативную функцию, язык 
должен располагать системой знаков. Знак - это материально выраженная замена предметов, явлений, понятий в процессе обмена информацией в коллективе. Следовательно, основной признак знака - способность реализовывать функцию замещения. Слово замещает вещь, предмет, понятие; 
деньги замещают стоимость, общественно необходимый труд; карта замещает местность; военные знаки различий замещают соответствующие им звания. Все это знаки. Человек живет в окружении двоякого рода предметов: одни из них употребляются непосредственно и, ничего не заменяя, ничем не могут быть заменены. Не подлежит замене воздух, которым человек дышит, хлеб, который он ест, жизнь, любовь, здоровье. Однако, наряду с ними, человека окружают вещи, ценность которых имеет социальный смысл и не соответствует их непосредственно вещественным свойствам. Поскольку знаки - всегда замены чего-либо, каждый из них подразумевает константное отношение к заменяемому им объекту. Это отношение называется семантикой знака. Семантическое отношение определяет содержание знака. Но поскольку каждый знак имеет обязательное материальное выражение, двуединое отношение выражения к содержанию становится одним из основных 
показателей для суждения как об отдельных знаках, так и о знаковых системах в целом. 
Однако язык не представляет собой механического набора отдельных знаков: и содержание, и выражение каждого языка - организованная система структурных отношений.

Рассуждая таким образом Ю.М. Лотман перефразирует свой вопрос так: "Является ли кино коммуникативной системой?". 
Режиссер, киноактеры, авторы сценария, все создатели фильма что-то хотят сказать своим произведением. Их лента - это как бы письмо, послание зрителям. Но для того, чтобы понять послание, надо знать его язык.  Только поняв язык 
кино, мы убедимся, что оно представляет собой не рабскую бездумную копию жизни, а активное воссоздание, в котором сходства и отличия складываются в единый, напряженный - порой драматический - процесс познания жизни. Знаки делятся на две группы: условные и изобразительные. К условным 
относятся такие, в которых связь между выражением и содержанием внутренне не мотивирована. Изобразительный, или иконический знак подразумевает, что значение имеет единственное, естественно ему присущее выражение. Самый распространенный случай – рисунок

К вопросу  о знаковости культуры Ю.М. Лотман возвращается и в исследованиии, посвященном  куклам («Куклы в системе культуры»).

Суть  знаковости культуры, по Ю.М. Лотману, заключается в том, что каждый существенный культурный объект, как правило, выступает в двух обличиях: в своей прямой функции, обслуживая определенный круг конкретных общественных потребностей, и в «метафорической», когда признаки его переносятся на широкий круг социальных фактов, моделью которых он становится. На основе такого разделения можно подойти к синтетическому понятию «кукла как произведение искусства».

Кукла как игрушка, прежде всего, должна быть отделена от, казалось бы, однотипного  с нею явления статуэтки, объемного скульптурного изображения человека. Разница сводится к следующему. Ю.М. Лотман различает два типа аудитории: «взрослая», с одной стороны, и «детская», «фольклорная», «архаическая», с другой. «Первая относится к художественному тексту  как получатель информации: смотрит, слушает, читает, сидит в кресле театра, стоит перед статуей в музее, твердо помнит: «руками не трогать», «не нарушайте тишину» и уж конечно «не лезьте на сцену» и «не вмешивайтесь в пьесу». Вторая относится к тексту как участник игры: кричит, трогает, вмешивается, картинку не смотрит, а вертит, тыкает в нее пальцами, говорит за нарисованных людей, в пьесу вмешивается, указывая актерам, бьет книжку или целует ее».

Таким образом, в первом случае мы имеем дело с получением информации, во втором — выработке ее в процессе игры. Соответственно меняется роль и удельный вес трех основных 
элементов: автора — текста — аудитории. В первом случае вся активность сосредоточена в авторе, текст заключает в себе все существенное, что требуется воспринять аудитории, а этой последней отводится роль воспринимающего адресата. Во втором вся активность сосредоточена в адресате, роль передающего имеет тенденцию сокращаться до служебной а текст — лишь повод, провоцирующий смыслопорождающую игру. К. первому случаю принадлежит статуя, ко второму — кукла. Эта особенность куклы связана с тем, что, переходя в мир взрослых, она несет с собою воспоминания о детском, фольклорном, мифологическом и игровом мире. Это делает куклу не случайным, а необходимым компонентом любой зрелой «взрослой» цивилизации.

Заключение.

      Итак, обратившись к научной деятельности выдающегося русского ученого Юрия Михайловича Лотмана, основателя структурно-семиотического  подхода, мы рассмотрели понятие семиосферы и обратились к вопросу знаковости любой культуры, в том числе русской.