Психологические особенности русской культуры

     Также важны для русского менталитета  понятия души: как особого внутреннего, значимого мира - и судьбы, соотносящейся со смирением и выражением «ничего не поделаешь». Такие понятия души и судьбы как уникальные: присущие только русскому языку.

     Эта черта характера в физическом отношении подтверждается более  чем полугодовой спячкой природы  и внешней пассивностью в этот период - на фоне которой происходит внутреннее, бессознательное брожение психики, предрасполагающее к глубинно-религиозному восприятию (в последнее время появились исследования, доказывающие, что краткость светового дня способствует медитации, хотя также и депрессии). Следствием этого становится философская глубина душевной жизни, проявленная в первую очередь даже не у философов, а у писателей, чьи произведения завоевали мировую известность (Толстой или Достоевский). Когда умолкает ясный разум, говорят образы. На то, что русская философия выражает себя в художественной литературе ярче, чем в рационально-логических концепциях, неоднократно указывали историки русской философии, среди них Э.Л.Радлов и А.Ф.Лосев.

     Нации, лишенные столь продолжительного вынужденного снижения физической активности (неизбежного в нашем климате, как бы ни влиял на нее ныне напряженный, насильственный социальный ритм жизни), не развивают такой эмоционально-душевной философской глубины.

     2.2. Влияние православия  на ментальные характеристики русской культуры

     В формировании ментальных особенностей русской культуры огромную роль сыграло русское православие. Оно придало внутреннюю определенность менталитету русского народа и в  течение последнего тысячелетия  определяет духовный потенциал нации. Православная вера выполняет для русского национального менталитета роль духовного стержня или духовной субстанции. Православие не проповедовало идеи предопределения. И потому ответственность за грехи, творимые по собственной воле, ложилась на грешника. Это было понятно и приемлемо. Православие в этом контексте тождественно эмоционально-художественному строю русского менталитета: оно отражает русскую приверженность абсолютным духовным ценностям, максимализм, образно-символическое построение отечественной национальной культуры.

     Исторические условия  существования, пространственная среда, православная религия и русская  православная церковь как социокультурный  институт наложили неизгладимый отпечаток  на русский национальный менталитет.

     Православная вера есть особое, самостоятельное и великое слово в истории и системе христианства. На православии основан русский национальный дух и национальная нравственность, уважение и любовь ко всем племенам и народам.

     Нравственно-религиозная  доминанта порождает ряд особенностей русского культурного менталитета. Во-первых, ни у одного народа не было христианской идеи на национально-государственном уровне, только у русских. Во-вторых, русский народ способен к религиозно-философскому мышлению. В-третьих, только русским свойственно познание мира религиозной интуицией, в отличие от Запада. В-четвертых, из всех европейских народов славяне и особенно русские являются наиболее склонными к религии, ибо они веровали в древности в единого Бога, а в нашем монотеистическом язычестве было предчувствие Христа и Богородицы, а христианские понятия, такие как Бог, рай, пекло, бес были исконно славянскими.

     Ментальной  характеристикой русской культуры, которая была обусловлена православием являются особенности отношения  к частной собственности, богатству и справедливости в российском менталитете. В экономическом опыте русских доминировал не экономический интерес, а сложившаяся моральная экономика, которая главной целью имеет выживание. Поэтому люди отказывались от экономических успехов и связанного с ним риска, от тех ценностей, которые кажутся естественными в современной либеральной цивилизации. Имущественные отношения для основной массы населения носили трудовой характер, а достижения материального благополучия не являлись самоцелью. Отсюда в характере русских относительное безразличие к материальному богатству, индивидуальной собственности. Отсутствие традиций частной собственности в России есть православный взгляд на богатство, которое не есть результат труда, оно посылается Богом и дается не для скопления и хранения, но для благоугодного к ближним полезного употребления. Внимание сосредоточено на праведном употреблении богатства, а не стяжании его. Богатство должно служить человеку, а не наоборот. Доход не был самоцелью.

     В России была создана православная этика  предпринимательства и товарно-денежных отношений, тогда как западное христианство культивировало в человеке прагматизм, накопительство, страсть к деньгам и богатству. В русском менталитете наибольшую ценность приобретает категория достатка, как мера духовности в приобщении к богатству. Предприниматели смотрели на свою деятельность иначе, чем на Западе, не столько как на источник наживы, а как на выполнение задачи, возложенное на него Богом или судьбой. Предпринимательство рассматривалось как определенный вид творчества, самоутверждения.

     Богатство в православной этике воспринималось как нарушение справедливых механизмов. И если в основе рыночной экономики лежат принципы рациональности и целесообразности, то в России отдают приоритет идеям справедливости. В исторической ментальности у русских выработалось уравнительное понимание справедливости, связанное с суровыми климатическими условиями России, необходимостью физического выживания людей. Здесь не существовало объективной возможности обеспечить распределение производимых материальных благ пропорционально заслугам каждого человека перед обществом. Представления о равенстве несут в русском менталитете преимущественно моральный, а не правовой характер.

     Под влиянием православия в русском  менталитете сформировалась моральная  традиция мироосвоения и хозяйствования, сохраняющаяся и там, где сознательная религиозность оказалась утраченной. Для русского мироосвоения характерны принципы религиозно-этического подхода к освоению жизни.

     Многие  исследователи отмечают равнодушие русских к устроению своей  земной жизни, какое-то странное пренебрежение к материальному пласту, комфорту, удобству существования. Когда культура ориентирована на вечность, то человеческое существование в ней осознается особенно кратким и эфемерным. В «Херувимской песни» есть слова: «Всякое ныне житейское отложи попечение…», что означает отодвигание на задний план всех хлопот, связанных с обеспечением материального благосостояния, устройства в этом мире. При этом мир для такой личности – лишь временное пристанище, и ведущий тип мироощущения – это «деликатное терпение гостя».

     Обращенность  культуры в вечность объясняет то, почему в ней слабо разработана  временная перспектива, ориентированность  на будущее. Поэтому в таких культурах  невероятно трудно что-либо реформировать. Они сильно сопротивляются всяким изменениям, и если они происходят, то они носят революционный, а точнее – апокалиптический характер.

     Еще одной ментальной характеристикой  русской культуры является самопожертвование. Самопожертвование в нашей культуре – абсолютная ценность. В истории несколько раз происходили довольно странные вещи – накануне и во время страшных бед, грозивших человечеству уничтожением, многие европейские страны, их уникальные, самобытные культуры и народы бывали спасены добровольной кровавой жертвой России.

     Конечно, самобытная русская культура и ее духовный центр – православие сложны для понимания представителей иных национальных культур. Об этом блестяще сказал Пушкин: «греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер». Не удивительно, что Запад нас не знает и не понимает, гораздо важнее, чтобы мы сами знали и понимали свою культуру и менталитет. 

2. Особенности русского национального характера, как отражение культуры народа.     

      «Русский человек добр не из чувства долга, а потому, что это присуще, что он иначе не может..

      Это нравственность не рассудка, а сердца.  
     Воображение у русского человека – богато, дерзновенно и глубоко.

      Европеец – техник. Русский – романтик. Европейца тянет к специализации. Русского – к целостному созерцанию. Европеец - расчленяющий аналитик. Русский – всепримиряющий синтетик. Он стремится не побольше знать, а постигнуть связь вещей, уловить сущность.  
     У европейца – человек человеку волк, всяк за себя, всяк сам себе бог; поэтому все против всех … Русский подходит к своему ближнему непосредственно и тепло. Он сорадуется и сострадает. Он всегда склонен к расположению и доверию. Быстро сближается. Он умеет блюсти свое и чужое достоинство – и в тоже время не ломается, сердечен и быстро приспособляется в друзьям.  
     Русский человек движим братством людей и жестоко страдает заграницей от грубого эгоизма людей. Достоевский пишет в одном письме: "Мы заграницей вот уже почти два года. По моему мнению, это хуже, чем ссылка в Сибирь».  
     «Русский человек может быть и плохой делец, но братский человек. Он мастер давать и помогать – и дает с тактом и нежностью. Он гостеприимнее всех народов Земли. Он чувствует глубоко, умиляется и плачет. Русские люди и называют друг друга не по титулам и званиям, – а просто по имени и отчеству.  
     …Англичанин хочет превратить мир фабрику, француз – в салон, немец – в казарму, русский – в церковь. Англичанин хочет добычи, француз – славы, немец – власти, русский – жертвы. Англичанин хочет наживаться от ближнего, француз – импонировать ближнему, немец – командовать ближним, а русский ничего от него не хочет. Он не желает превращать ближнего в свое средство.  
     Это братство русского сердца и русской идеи. Русский всечеловек есть носитель нового солидаризма»

      Немецкий философ Вальтер Шубарт о русском национальном характере в книге "Европа и душа Востока" 

     По  определению некоторых исследований: национальный характер – это генотип  плюс культура.

     Так как генотип, то, что каждый человек  получает от природы, то культура – это то, к чему человек приобщается с рождения, поэтому национальный характер, кроме неосознанных культурных архетипов, включает в себя и природные этнопсихологические черты индивидов. 

     Специфическим для русского национального характера  является то, что в иерархии духовных ценностей народа никогда не превалировали черты высокомерия, национального превосходства, а нажива и стяжательство не были мерилом общественного успеха, значительности личности. Когда персонаж Достоевского узнает «русскую действительную жизнь», он заключает, что «вся Россия есть игра природы». Согласно Ф. Тютчеву,

     «Умом Россию не понять,

       Аршином общим не измерить.

     У ней особенная стать.

     В Россию можно только верить».

     Б. Паскаль отметил: «Ничто так не согласно с разумом, как его недоверие к себе». В осознании неповторимости, уникальности, невозможности измерить Россию «общим аршином» – ключ к постижению и явного – умом, и сокровенного – верой в Россию.

     Как уже было сказано выше, национальный характер русского человека включает в себя неосознанные культурные архетипы и природные этнопсихологические черты индивидов.

     Период  язычества восточно-славянских племен не входит в историю культуры. Скорее это предыстория русской культуры, некое ее исходное состояние, которое  продолжалось и могло продолжаться еще весьма длительное время, не претерпевая существенных изменений, не переживая сколько-нибудь значительных событий.

     Со  времен, отмеченных постоянными контактами и противоборствами с соседними кочевыми народами, в русской культуре и национальном самосознании глубоко укоренился фактор случайности, непредсказуемости (отсюда знаменитое русское «авось да небось» и другие аналогичные суждения обыденного народного сознания). Этот фактор во многом предопределил свойства русского национального характера – бесшабашность, удаль, отчаянная смелость, безрассудство, стихийность, произвол и т.п., которыми связана особая мировоззренческая роль загадок в древнейшем русском фольклоре и гаданий в повседневном быту; склонность принимать судьбоносные решения путем бросания жребия и др. характерные особенности менталитета, базирующегося на неустойчивом равновесии взаимоисключающих тенденций, где любое неуправляемое стечение обстоятельств может оказаться решающим. Отсюда берет начало традиция принимать трудные решения в условиях жесткого и подчас жестокого выбора между крайностями, когда «третьего не дано» (да оно и невозможно), когда сам выбор между взаимоисключающими полюсами подчас нереален или невозможен, или в равной степени губителен для «избирателя», – выбора, происходящего буквально на цивилизационном распутье неподвластных ему сил (судьба, доля, счастье), о реальности и определенности прошлого (традиций, «предания») – по сравнению с ирреальным и неопределенным, драматически вариативным и непредсказуемым будущим. Как правило, мировоззрение, складывающееся с ориентацией на факторы случайности и стихийности, исподволь проникается пессимизмом, фатализмом, неуверенностью (в том числе и в собственно религиозном смысле – как неверие, постоянно искушающее веру).