Культурное развитие Англии в 18 веке

   Крупнейший представитель английской школы портретной живописи Томас Гейнсборо (1727—1888). Зрелый стиль художника сложился под влиянием Ватто. Его портретным образам свойственна душевная утонченность, одухотворенность, поэтичность. Глубокая человечность присуща его изображениям крестьянских детей.

   Лучшие  достижения английской живописи XVIII в. вне круга Хогарта лежат  в области портретного жанра.  Знаменательно, что этот жанр  занимает одно из главных мест  и в стенах Королевской Академии  искусства —национальной художественной  школы, открытой в 1768 г. и  более независимой (как детище  буржуазной культуры) от официальных  кругов, чем европейские академии  на континенте.

   Первым  президентом Академии был Джошуа  Рейнолдс (1723— 1792), живописец и  теоретик, в своих знаменитых  «Речах» выступавший сторонником  классицистической эстетики, но  в работах совсем не ограничивавший  себя рамками классицизма и  чутко улавливавший веяния новой  эпохи. В молодости он совершил  путешествие по Италии и Франции,  позже посетил Голландию и  Фландрию. Он восхищался колоритом  Тициана и Рубенса и многому  у них научился, так же, как  и у великого Рембрандта. С  1735 г. Рейнолдс обосновался в  Лондоне и с этих пор становится  самым известным портретистом  Британии.

   Рейнолдс  много занимался исторической  живописью, писал на мифологические  сюжеты. «Младенец Геркулес, удушающий  змей» — картина, заказанная  в 80-х годах Екатериной II и прославляющая победы России,—одна из лучших в этом жанре. С появлением Рейнолдса английская живопись получила всеобщее признание. Этому способствовали и общественная просветительская деятельность художника, его занятия вопросами эстетики, теории искусства. В его мастерской, на его обедах собирался цвет лондонского общества. Это был своего рода политический и художественный салон. Но более всего в истории искусства Рейнолдс важен как портретист, и здесь мы вправе назвать его создателем национального портретного жанра, основателем английского репрезентативного портрета.

   Рейнолдс  создал длинную галерею портретов,  он обладал большой творческой  активностью и иногда писал  до 150 портретов в год. В форме  парадного, торжественного изображения  Рейнолдс сумел в полной мере  выразить просветительскую веру  в человека, в его разум, в  возможности совершенствования  человеческой натуры. Это портреты  полководцев («Адмирал лорд Дж. Хитфилд», 1787—1788), писателей («Лоренс  Стерн», 1760), актеров («Дэвид Гаррик», 1768; «Сара Сиддонс в образе  музы трагедии», 1784), лондонских красавиц («Нелли 0'Брайен», 1760—1762), пользовавшиеся  огромным успехом детские портреты. Но кого бы ни изображал  художник, в его образах, особенно  мужских, есть героически-возвышенное,  в них подчеркнуто лучшее, на  что способен человек. То внутреннее  напряжение, которое имеется в  портретах Рейнолдса, вдохновение,  энергия, иногда и внешне выраженное  действие достигается прежде  всего определенным цветовым  строем: напряженным, обычно золотисто-красным,  золотисто-коричневым колоритом,  с вкраплением пятен интенсивно-синего, зеленого или оранжевого. Красочный  строй не размельчен, фоны и  драпировки написаны очень широко. Сочная, широкая живописная манера  способствует обобщенной передаче  натуры при сохранении вполне  реальных черт лица. Художник  Просвещения, Рейнолдс подчеркивал  в персонаже не его сословные  качества, а личностные заслуги,  богатство духовного мира.

   Томас  Гейнсборо (1727—1788) —второй великий  портретист XVIII столетия. В английской  живописи эпохи Просвещения Рейнолдс  и Гейнсборо выражают как бы  две стороны просветительской  эстетики: рационалистическую и  эмоциональную.

Для формирования Гейнсборо, проведшего свою юность и  молодость в провинции и сохранившего глубокую любовь к природе своего края, старые мастера, за исключением  разве ван Дейка, не имели такого значения, как для Рейнолдса. Тонкое чувство природы, музыкальность, внимание к душевному миру характеризуют  Гейнсборо. Он создает в своих  портретах ярко выраженный англосаксонский  тип, в котором подчеркивает одухотворенность, мечтательность, тихую задумчивость. Светлая колористическая гамма  серо-голубых, зеленоватых оттенков становится отличительной для его  живописи. В портретах Гейнсборо  отсутствуют аллегории, он не подчеркивает той роли, которую модель играет в обществе (портрет Сары Сиддонс, 1783—1785). Репрезентативность в портретах  Гейнсборо уживается с интимностью  и меланхолией.

   Творческая  жизнь Гейнсборо совпала с  формированием на английской  почве сентиментализма, нашедшего  свое наиболее полное выражение  не в изобразительном искусстве,  а в литературе и особенно  близкого лирическому, эмоциональному  дарованию Гейнсборо, хотя, конечно,  как всякий большой мастер, он  не укладывается в рамки одного  стиля.

   Пейзаж  в портретах Гейнсборо имеет  огромное значение. В ранних портретах  он конкретно узнаваем. Это холмы  и долины, мощные дубы его родного  края («Мистер Эндрюс с женой», около 1749). В зрелом возрасте, особенно  когда художник переселяется  в Лондон (1774), он часто пишет  портреты в рост на фоне  пейзажа. Его модели поэтичны, мечтательно-задумчивы, душевно-тонки,  в них подчеркнут высокий интеллект.  Гейнсборо умеет схватить мимолетное, ускользающее, неуловимое для простого  глаза, он придает особую хрупкость  и изящество всегда несколько  удлиненным женским фигурам («Миссис  Грэхем», 1777). И парковый пейзаж  его в этих портретах так  же лиричен, нежен и утончен,  как и его модели («Голубой  мальчик» — портрет Джонатана  Баттола, около 1770; «Сквайр У.  Хэллет с женой», или «Утренняя  прогулка», 1785; «Портрет Элисбет,  герцогини де Бофор» (?), 70-е годы). Это прозрачная, чистая, свежая живопись. Гейнсборо прошел творческую эволюцию от несколько скрупулезной манеры, близкой «малым голландцам», к живописи широкой и свободной. Поздние полотна Гейнсборо сотканы из мазков разной плотности и формы сине-голубоватых, зеленоватых, серебристых тонов, то сгущенных, то оставляющих видным грунт и всегда образующих сложный пластический ритм. Живописная техника Гейнсборо как будто специально создана для передачи сырого воздуха, в котором растворяются густые кроны деревьев, очертания холмов и коттеджей.

Вся поэзия старой Англии с влажной атмосферой ее долин  и холмов, зеленью парков и величественностью  замков предстает перед нами в  скромных по мотивам пейзажах Гейнсборо.

   Творчество  Рейнолдса и Гейнсборо способствовало  созданию в Англии XVIII в. мощный  школы портретистов. Наиболее близок  к Рейнолдсу Джордж Ромни (1734—1802), писавший в широкой живописной  манере в основном портреты  молодых англичанок. Светские женские  портреты, естественно, трактованы  художником в более интимном, камерном ключе («Дочь пастора», «Миссис Грир»). В молодом Ромни  много живости, непринужденности, но иногда он впадает в слащавость, поверхностность и излишнюю эффектность  («Леди Гамильтон в образе вакханки»,  около 1785; «Мать и дитя», около  1782).

   В основном  женские и детские портреты  пишет Джон Хоппнер (1758—1810), но  его характеристики в сравнении  с Ромни более обыденны при  всей виртуозности техники. В  этой же плеяде портретистов  можно назвать и Джона Опи  (1761—1807), английского Караваджо,  как его называли, занимавшегося  и исторической, и жанровой живописью.  Шотландская портретная школа  дает такого прекрасного мастера,  как Генри Ребёрн (1756—1823). Густая  живопись крупным мазком, энергичная  светотеневая моделировка, сильные,  яркие индивидуальности, интересные  психологические характеристики  ставят Ребёрна в ряд с Рейнолдсом.

   На рубеже  веков портретную традицию XVIII столетия  завершает творчество Томаса  Лоуренса (1769—1830), первого английского  портретиста, восторженно принятого  на континенте. Но, начав с портретов,  близких к Рейнолдсу, Лоуренс  завершает творческий путь произведениями  более холодными, поверхностно-эффектными, хотя и несомненно виртуозными  по технике. Творчество Ребёрна  и Лоуренса в основной своей  части принадлежит уже следующему  столетию.

   Некоторое  развитие в английской живописи  получил бытовой жанр (Дж. Морленд). Господство живописи над всеми  другими видами искусства—характерная  особенность Англии XVIII в. Скульптура  почти не имеет самостоятельного  значения, только в связи с  архитектурой и особенно с  прикладным искусством.

Расцвету английской живописи XVIII века сопутствовал расцвет  гравюры. Это в основном репродукционная  гравюра, воспроизводящая живопись преимущественно в технике меццо-тинто, прекрасно выявляющая цветовые пятна  и светотеневые контрасты, как бы сам почерк живописи, и пунктирная гравюра. В конце XVIII в. Томас Бьюик (1753—1828) изобрел новый способ обработки  деревянной доски (не только в продольном разрезе) — возникла так называемая торцовая гравюра на дереве, передающая необычайное богатство оттенков, а главное, намного удешевившая  книжную и журнальную графику (Т. Бьюик, 2 серии гравюр к «Истории птиц Британии», 1797—1804).

   На рубеже XVIII—XIX вв. особенно активно развивается  карикатура: острогротескная бытовая  (Т. Роулендсон) и политическая (Дж. Гилрей), которая, как бы продолжая  традиции Хогарта, оказывала огромное  влияние на новую графику континентальной  Европы.

                                                    Драматургия и театр

   Тяготение изобразительного искусства к занимательности, повествовательности и литературности объясняет его сближение с театром. XVIII столетие часто называют «золотым веком театра». Театр был призван временем для выполнения целого спектра задач. Бомарше считал его «исполином, который смертельно ранит всех тех, на кого направляет свои удары».

    Писать  о людях в обыденных обстоятельствах  значило писать одновременно  о жизни, сформировавшей этих  людей. И писать нелицеприятно — ведь драматурги Просвещения исходили из больших общественных и человеческих идеалов и решительно не воспринимали всего, что им противоречило. В трагедии они негодовали, в комедии издевались.

    Крупнейшим  английским драматургом XVIII в. был Ричард Бринсли Шеридан (1751—1816). Его сатирические комедии нравов «Соперники», «Поездка в Скарборо» и «Школа злословия» направлены против безнравственности «высшего» света, пуританского лицемерил буржуа.

   Еще до того как возник семейный роман Ричардсона и Филдинга, Джордж Лилло написал пьесу «Лондонский купец» (1731 г.), первый образец нового литературного жанра - буржуазной трагедии, имевший шумный успех в Англии и на континенте. Но лучшие произведения английской драматургии связаны с комедийным жанром. Сюда относятся остро сатирические комедии молодого Филдинга «Пасквин», «Исторический календарь», «Дон-Кихот в Англии» и др., «Опера нищих» Гея, веселые комедии Голдсмита и, наконец, шедевр английской драматургии — «Школа злословия» Шеридана, полная блеска сатира на лицемерие буржуазно-дворянского общества.

    Утверждение реалистических принципов в драматургии способствовало реформе театра, в котором господствовали каноны классицизма. Важное значение, притом не только для английского, но и для всего европейского театра, имела деятельность выдающегося английского актера Гаррика (1717—1779), являющегося основоположником сценического реализма.  

                                      Архитектура и прикладное искусство 

   В то время как барокко достигло в европейской архитектуре кульминации, английская архитектура продолжала стоять па позициях рационализма и классицизма. Теоретики и практики английского классицизма 18 в. проповедуют возврат к канонам Витрувия и Палладио. Крупнейшими представителями этого направления были Грант Вуд (1705—1754), Уильям Кент (1684—1748) и Джеймс Джиббс (1682—1754). Английским мастерам, однако, чуждо стремление к представительности, развернутости фасадов и декоративности, характерным для французской архитектуры. Выразительность, богатство архитектурных форм достигались чисто пластическими средствами. Особого своеобразия английские мастера достигли в области жилой архитектуры — в сельских виллах, дворцах, окруженных живописными парками. Идеал красоты здесь сочетался с требованиями разумного расположения частей здания и расчлененной планировкой (Роберт Адам, 1728— 1792).

   В неуютных жизненных обстоятельствах человеку свойственно искать отдушину и опору. Для британца эпохи Просвещения такой отдушиной и опорой стал его собственный дом. «Мой дом – моя крепость», – чисто английская поговорка. Она отражает и тот факт, что в Британии впервые был принят закон о неприкосновенности жилища частного лица, и особый статус домашнего очага как национальной святыни.

   Уже три века назад иностранцы не без зависти отмечали: «Трудно представить дом, более удобный, чем английский. Никто в мире, кроме англичан, не может построить дом на таком маленьком пространстве и за столь короткое время» (С. Де Соссюр, – цит. по: Уоллер, с. 149).

  Правда, сперва уютный дом британца трудно было б назвать очень светлым. Введенный в конце XVII века налог на окна отбивал охоту прорубать в стене лишние лазейки для итак нещедрого английского солнца. Существующий в каждом традиционном английском или североамериканском особняке эркер – тоже, вероятно есть результат усилий законодателей. Эркер – потомок террасы, которой каждый хитрый лондонец застраивал ту часть землевладения, на которой нельзя было возводить капитальное строение, – ибо закон запрещал во избежание пожаров строить дома «впритык».

   Увы, комфорт английского дома – весьма относителен. В полуподвале расположены кухня, кладовые, комнаты для слуг и туалет по принципу выгребной ямы. Первый этаж отведен лавке или гостиной, второй – столовой, а на третьем – спальни хозяев. Таким образом, слуги вынуждены беспрестанно курсировать по лестницам, чтобы накрыть на стол или устроить господам помывку в их опочивальнях. Труд лакеев и служанок был так тяжел и столь востребован, что им первым, кажется, еще в конце XVII века удалось отстоять свои «профсоюзные права».

    Отдельно о гигиене. По чистоплотности англичане того времени уступали только голландцам. Нет ничего удивительного в том, что уже в конце XVIII века в Лондоне было довольно много домов с ватерклозетом. Однако первая половина галантного века – еще царство выгребных ям. Протечка в подвале из переполненной ямы соседей – явление более обыденное, чем протечка через потолок в современном многоквартирном улье.

   Наряду с ночными грабителями особую опасность для запоздалых прохожих представляли опорожняемые из окон ночные горшки. В Эдинбурге (в этом городе тогда и дома в 6 этажей не были редкостью) существовал обычай: перед опорожнением горшка служанка кричала в темноту: «Берегись воды!» «Придержи руки!» – вторил ей прохожий и поскорей сбегал из опасного места.