Доминико Трезини

Доминико  Трезини

Доминико Трезини  родился в 1670 году в маленьком, уютном швейцарском городке Астано. Никто  из его рода не славился богатством. Но над входом в дом горделиво  сиял начищенный щит с дворянским гербом.

Во второй половине 17-го столетия на Апеннинском полуострове существовало два основных художественных центра - Рим и Венеция. Для небогатого Доминико Венеция была ближе и потому доступнее.

Путь из Астано в  Венецию лежал через Милан  и Борону. Здесь некогда родился  знаменитый Витрувий, автор трактата «Десять книг об архитектуре», в котором он обобщил опыт греческого и римского зодчества.

Трезини не мог здесь  не задержаться. Место рождения великого Мастера и Учителя - цель паломничества  каждого молодого человека, мечтающего стать архитектором.

Годы учебы Трезини совпали с годами последнего триумфа Венеции. Расцветает и венецианское искусство, бережнее других хранившее великие традиции Возрождения.

Возвратившись домой, Доминико женился на Джованне ди Вейтис. Он поселился с женой в доме недалеко от главной площади родного города. Как каждый мужчина, Доминико мечтал о сыне, продолжателе рода. А рождались девочки - сначала Фелиция Томазина, потом Мария Лючия Томазина. Надо было зарабатывать на жизнь, и Доминико отправляется в Копенгаген, один. О судьбе Джованны ничего не известно. А со второй дочерью Доминико встретится только через двадцать один год. Но и в Дании он не нашел работы. Король Кристиан V мечтал создать мощные укрепления вокруг своей столицы. Видимо, прослышав об этом, Доминико заспешил на Север. Надеялся получить заказ. Но когда добрался до Копенгагена, то увидел на троне уже другого правителя. Новый король, Фредерик IV, строить ничего не собирался. И вновь Трезини вынужден искать заработок ради хлеба насущного. 

Петропавловский собор. Санкт-Петербург. 1712-1733 гг.

К счастью, в 1703 году царю Петру понадобился строитель  крепостей. Еще не приспело время  свободно и спокойно возводить город  и порт. Сначала следовало удержать отвоеванные земли и укрепить их. Именно Доминикд нужен был Петру  сейчас. Он числился «архитектонским начальником» в строении крепостей...

1 апреля 1703 года Андрей  Измайлов, русский посол при дворе  датского короля Фредерика IV, «учинил уговор с господином  Трецином», уроженцем кантона  Тессин (в Южной Швейцарии).

«...Обещаю господину Трецину, архитектонскому начальнику, родом итальянцу, который здесь служит датскому величеству и ныне к Москве поедет... служить в городовом и палатном строении...

За художества его, совершенное искусство, обещаю ему... 20 червонных на всяк месяц в жалованье и то платить ему во весь год, зачинаючи с 1 числа апреля месяца 1703 года и то доведется ему платить сполна на каждый месяц, подобающими и ходящими деньгами, по той же цене, как за морем ходят, сиречь по цене в 6 любских и всякой червонный такожде в дацкой земле такую цену подобает имети.

Именованному Трецину  сверх того обещаю, как явно показал  искусство и художество своего, чтоб ему жалованья прибавить...

Обещаю также именованному Трецину, чтоб временем не хотел больше служить или если воздух зело жесток здравию его, вредный, ему вольно ехать куда он похощет...

Именованному так  же доведется давать 60 ефимков, по цене как в дацкой земле, на подъем к  Москве и тех денег ему на счет не поставить, а как он служить  больше не хощет, опять ему на подъем с Москвы толико давать и ему вольно с собою взять, что он здесь наживет... а будет ли он еще на время болен был, ни меньше того жалованье ему давать...»

Договор для архитектора  Трезини оказался как нельзя кстати, предложенное Измайловым жалованье - тысяча русских рублей - представлялось сказочным богатством. Оно почти втрое превышало жалованье бомбардир-капитана, должность которого исполнял царь.

В последних числах июня 1703 года Трезини вместе с другими  людьми, решившими служить царю Петру, взошел на корабль. Торговая шхуна, приняв попутный ветер в паруса, взяла курс из Копенгагена вдоль берегов Норвегии к далекому северному Архангельску.

Первое строение Трезини  в России - форт Кроншлот - не сохранилось  до наших дней. Не уцелели, к сожалению, ни его модель, ни чертежи. Но осталось несколько гравюр той поры, и по ним можно представить, как выглядело мощное укрепление, поднявшееся посреди залива. Приземистая восьмигранная башня, утыканная кругом пушками. Башня - сестра стройных и высоких восьмигранных колоколен русских церквей. Только раздавшаяся вширь как бы под тяжестью многочисленных орудий.

Через два месяца после  освящения Кроншлота, 12 июля, шведская эскадра появилась на горизонте. Двое суток продолжалась непрерывная  бомбардировка. Но форт выдержал обстрел, не понеся особого ущерба. Правда, и шведские корабли не пострадали, но прорваться в устье не рискнули. Это была победа русских. Царь Петр мог торжествовать. Радовался и Трезини. Он доказал, что умеет работать и может принести пользу русскому царю.

Летом 1704 года Петр вызвал его в Нарву. Надо было быстро укрепить разбитые ядрами крепостные стены и бастионы, соорудить казармы для солдат, погреба для воинских припасов. Всем этим предстояло заниматься Трезини.

Там же архитектор возвел массивные и торжественные триумфальные ворота из камня. Ворота царю понравились. Архитектор получил государево одобрение. А ворота прозвали «Петровскими». Иноземцев впускали в город только через них. Пусть видят памятник русской славы и мощи. К сожалению, ни ворота, ни их чертежи не сохранились до наших дней. Сам архитектор без особой радости вспоминал потом свою жизнь в Нарве.

В конце лета 1705 года Трезини, наконец, возвратился на берега Невы для строительства города. Ему  предстояло отвечать за главную русскую  цитадель на Балтике. За Петропавловскую крепость, без которой сегодня немыслим Петербург.

Год 1706-й - особый в  жизни Трезини. Переломный. С него начался путь архитектора в будущее. Еще зимой повелел государь начать перестройку земляной Петропавловской  фортеции в камне - кирпиче, чтобы стали ее будущие малиново-красные бастионы символом вечного стояния России на балтийском берегу.

Это великое и мощное строение своими могучими стенами навсегда отгородило Трезини от Европы и заставило  прожить до самой смерти в России. Двадцать восемь лет отдаст архитектор этому главному делу своей жизни. Уже в преклонном возрасте все перечни своих трудов неизменно станет начинать фразой: «Первейшая из главных работ - Санкт-петербургская фортификация, которая застроена каменным зданием с 1706 года...»

Размах начинания, надобность в умельцах и строительных материалах требовали нового отношения  к делу. Следовало в нужные сроки  заготовить и подвезти много плитного камня для фундамента, сотни и  сотни тысяч кирпичей, отборную известь, лес. Для своевременного исполнения всех надобностей Петр создал специальную Канцелярию городовых дел. Во главе ее поставил дельного, расторопного Ульяна Акимовича Сеня-вина. А Трезини, получивший наказ возвести каменную фортецию, стал фактически его правой рукой.

Позже канцелярия станет ведать строением государевых домов, а потом и всей планировкой Петербурга. Так постепенно, исподволь Трезини окажется человеком, который будет отвечать перед царем за внешнее обличье города. Но это - в будущем. А пока одна забота: крепость.

К лету 1708 года в крепости уже были выведены каменные пороховые погреба, началось строительство казарм, выкладывание в кирпиче двух бастионов - Меншикова и Головкина - и куртини между ними. Затем соорудили ворота. Трезини возводил их сначала из дерева.

4 апреля 1714 года государь повелел «по Большой Неве и большим протокам деревянного строения не строить». Одновременно велено было Петровские ворота вывести в камне. К тому времени уже прознали о больших залежах гранита под Сердоболем (теперь Сортавала). Во всяком случае, в 1715 году сооружение каменных ворот велось полным ходом.

На пятнадцатиметровую толщину крепостной стены Трезини  наложил декорацию из ниш, пилястров, волют и рустованного камня. А  резко выступающий карниз как  бы продолжает верхнюю кромку стены и делит декорацию на две неравные части.

Нижняя - массивная, одетая грубо околотым камнем. Мощные пилястры по краям сооружения и по обеим  сторонам въездной арки сдерживают его  разрастание вширь. Между пилястрами ниши для статуй Афины Паллады - победоносной воительницы и Афины Полиады - покровительницы города.

Верхняя часть, над  карнизом, состоит из прямоугольника - аттика, увенчанного закругленным лучковым фронтоном. Массивные волюты поддерживают его и связывают  с горизонталью крепостной стены.

Аттик украшен символическим барельефом «Низвержение Симона волхва апостолом Петром». На фронтоне и волютах - рельефные композиции из шлемов, лат, фанфар. Во всем ощущение силы и воинского торжества.

К концу лета 1716 года сооружение ворот было завершено. 23 сентября Трезини доносил: «На ворота фигуры поставлены, и штукатурные работы доделывают».

К тому времени появились  в столице каменные дворцы, перестраивали  в камне фортецию, а вот каменного  храма еще не было. И 3 мая, ровно  через шесть лет после начала перестройки крепости, вместо старой деревянной церкви заложили новую каменную во имя Петра и Павла. А строить храм царь повелел Трезини.

Многие месяцы напряженных  раздумий, работы урывками, в часы, свободные  от повседневных хлопот на строительных площадках и в Канцелярии. Трудные, но счастливые часы истинного творчества. Скорее всего, к середине 1716 года модель монастыря и все чертежи были готовы. Модель, увы, не сохранилась. Но в том же году художник Зубов, гравируя свою знаменитую «Панораму Петербурга», на отдельном листе изобразил монастырь, будто уже построенный.

Кирпично-красный, с  белыми порталами ансамбль Трезини  резко отличался от древнерусских  монастырей, укрытых грозными крепостными  стенами. По размаху, по торжественной, строгой нарядности Россия еще не знала подобных строений. И Петр, любуясь моделью, охотно одобрил ее. Его новая столица обретала достойное сооружение.

От первоначального  проекта Трезини остались в Александро-Невском  монастыре только глядящие на Неву малиново-красные с белым декором  корпуса по обе стороны собора и Благовещенская церковь.

Канцелярия доносила царю 2 августа 1717 года: «Колокольня  святые церкви Петра и Павла камнем вся отделана... и шпиц связывают». Значит, скоро будут ставить часы. Могут успеть к приезду монарха. Усталый, измученный Трезини торопит мастеров. Он не бережет себя и не жалеет других. Сооружение колокольни завершили в основном к осени 1720 года. Только шпиль оставался не укрытым листами золоченой меди.

Мощное прямоугольное  основание как бы подчеркивает немыслимую тяжесть всего сооружения. И только пилястры чуть оживляют его мрачную суровость, да перед входом небольшой портик с восемью колоннами будто искусственно приставлен к западной стене. А две ниши по краям фасада подчеркивают толщину кладки.

Опираясь на массивное  основание, поднимается кверху трехъярусная четырехугольная башня. Ее первый, нижний, этаж как бы раздался вширь под тяжестью верхних двух. Но его сдерживают по бокам мощные волюты. Своими завитками они опираются на крайние пилястры западной стороны основания.

Такие же волюты сдерживают распор второго яруса, возможный  под тяжестью третьего. И снова  большие каменные завитки лежат  на крайних пилястрах первого  яруса.

Третий ярус башни  устремляется вверх. Его венчает  золоченая восьмигранная крыша  с четырьмя круглыми окнами в массивных  белокаменных рамах. В окнах - черные циферблаты главных часов государства.

Над крышей - стройный, изящный восьмигранник, прорезанный  узкими вертикалями проемов. Над ним высокая, тоже восьмигранная, золотая корона. А на ней вместо традиционного креста или бриллианта - тонкая стройная башенка - основание сверкающего шпиля-иглы. И на самом верху - ангел с крестом в руке. От земли до вершины креста 112 метров. На 32 метра выше Ивана Великого.

Только августовским днем 1720 года заиграли часы на колокольне. Над Петербургом зазвучала новая, непривычная музыка. И поплыла  над рекой, будоража и удивляя  обывателей. Тридцать пять больших  и малых колоколов начиная с половины двенадцатого разлили окрест свой мелодичный перезвон.

Петр Алексеевич ликовал. Сбылась еще одна мечта. И тут  же изъявил желание подняться  на колокольню, осмотреть механизм часов, а заодно оглядеть с высоты свой город.

Государь с приближенными прибыл в крепость утром 21 августа. Откинули ружья на караул бравые часовые. Комендант, салютуя шпагой, прокричал рапорт. И тогда Трезини в своем самом лучшем камзоле шагнул навстречу царю. А тот, бросив на ходу короткое «показывай!», широко зашагал вперед.

С каждым ярусом чуть умеряя прыть, государь поднялся на самый  верх. Переведя дух, оглянулся и замер  в радостном восторге. Внизу овалом раскинулся большой город...

После завершения колокольни сам храм достраивали, доделывали и  украшали еще десять лет.

Новый облик Петропавловской  крепости и всему Петербургу придал построенный позднее Петропавловский  собор. Камер-юнкер Ф. Берхгольц записал  в 1721 году: «Крепостная церковь... самая  большая и красивая в Петербурге; при ней высокая колокольня в  новом стиле, крытая медными, ярко вызолоченными листами, которые необыкновенно хороши при ярком солнечном свете... Куранты на колокольне так же велики и хороши, как Амстердамские, и стоили, говорят, 55 000 рублей. На них играют каждое утро от 11 до 12 часов, кроме того, каждые полчаса и час они играют еще сами собой, приводимые в движение большой железной машиною с медным валом...»