Анализ статьи Т. Луговой “Сказочный дискурс современной культуры”

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ,  МОЛОДЕЖИ И СПОРТА УКРАИНЫ

ОДЕССКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

 

Кафедра культурологии и искусствоведения

 

 

 

 

Контрольная работа

 

по дисциплине «Религиеведение»

на тему:

 

« Анализ статьи Т. Луговой

“Сказочный дискурс современной культуры” »

 

 

 

 

Выполнил: студент гр

Зачетная книжка №

Проверил: __________________

 

 

 

 

 

 

Одесса-2013

 

Содержание

 

Введение

1. Прозаический фольклор(сказочная проза)

1.1. Взаимосвязь мифа и сказки. Происхождение сказки из мифа

1.2. Сходства и различия сказки и мифа

2. Постфольклор

2.1. Сказка в медиакультуре

2.2. Формы бытования  сказки в современном мире

Заключение

Литература

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Сегодня нельзя не отметить, как за последние десятилетия расширился круг культурообразующих факторов. Какое прочное место в культурной системе заняли СМИ, телевидение, компьютерные технологии. Каждый из этих факторов занял отдельное место в культуре, рядом с уже привычными религией, литературой, наукой и пр., и так же активно теперь влияют на формирование мировозрения человека, его морально-этических установок. Эта ситуация несомненно требует более детального исследования механизмов влияния этих факторов на культуру, социум.

В статье Т. Луговой «Сказочный дискурс современной культуры» очень ярко освещены точки пересечения и взаимодействия современных культурообразующих факторов с давно упрочнившимися субъектами культуры, а именно некоторыми жанрами фольклора(сказка, миф). Что дает нам возможность проследить процесс трансформации фольклора в постфольклор, мифологическсого сознания в неомифологическое.

В исследовании Т. Луговой особый акцент был поставлен на сказку, как на «своеобразный механизм, структурирующий не только телевизионное пространство, но и, как следствие, жизненные программы массового человека»[3]. Автор рассматривает сказочные образы, схемы и формулы в рамках представления их в медиакультуре, проводит параллели сказочных производных с медиапродуктом, отслеживает влияние сказочных «метаморфоз» на индивидуальное и общественное сознание, на формирование социокультурных норм и идеалов.

Медаикультура действительно стала отдельной вехой в истории культурологии, и мы необходимо должны уделить внимание изучению данного феномена культуры. Таким образом, статья Т. Луговой представляет собой крайне актуальную работу в сфере важной, но до сих пор недостаточно разработанной.

 

 

1. Прозаический фольклор(сказочная проза).

Фольклор (англ. folklore, folk-lore) – народное творчество, искусство, создаваемое народом и бытующее в широких народных массах (былины, сказки, частушки, пословицы, песни, танцы и т. д.). Различают фольклор словесный (народно-поэтическое творчество), музыкальный, танцевальный и др. В культурологическом аспекте, в “широком” смысле, фольклор - вся народная традиционная крестьянская духовная и отчасти материальная культура;  и “узком” – устная крестьянская словесная художественная традиция. [2, с.257]

Большинство фольклорных жанров, которые мы еще привычно связываем с народным творчеством, постепенно уходят из жизни не только современного горожанина, но и деревенского жителя. «Изучение таких жанров — будь то былина, сказка или историческая песня — сегодня в значительной степени напоминает работу археолога или палеоантрополога, прибегающих к ретроспективным методам анализа и гипотетическим объяснительным моделям.» [1, с.76]

Способ изложения текста – пение или рассказывание – остается одним из основных критериев различения жанров и в классическом фольклоре. Так, в русской традиции существуют, с одной стороны, термины песня, песнь, голос, наголоска, голосяница и, с другой, термины, производные от глагола баять: баснь, басня, басенка, басловка, побасенка, побаска, обозначающие произведения прозаического фольклора, прежде всего сказку. [6, с. 42.]

Классическая народная сказка возникает только на стадии десакрализации и деритуализации мифа, за счет отказа от строгой мифологической "достоверности", оторванная от ритуально-мифологической стихии и осознаваемая как художественный вымысел.

 

1.1. Взаимосвязь мифа и сказки. Происхождение сказки из мифа.

Происхождение сказки из мифа не вызывает сомнения. Многочисленные тотемические мифы и особенно мифологические анекдоты широко отразились в сказках. Мифологический генезис бросается в глаза в универсально распространенных сюжетах волшебной сказки о браке с чудесным «тотемным» существом, временно сбросившим звериную оболочку: чудесная жена (в более поздних вариантах - муж) дарит своему избраннику охотничью удачу и т. п., но покидает его из-за нарушения брачных запретов, после чего герой ищет и находит жену в ее стране и вынужден там пройти ряд традиционных брачных испытаний. Подобные сюжеты характерны для некоторых пережиточно-тотемических мифов о происхождении родов и племен. [5]

Специфические особенности мифологического мышления, а также первобытные фетишистские, тотемические, анимистические, магические представления, мифологические медиации во многом определяют своеобразие сказочной фантастики, саму жанровую форму сказки.

Основные ступени процесса трансформации мифа в сказку:

1. деритуализация и десакрализация,
2. ослабление строгой веры в истинность мифических «событий»,
3. развитие сознательной выдумки,
4. потеря этнографической конкретности,
5. замена мифических героев обыкновенными людьми, мифического времени - сказочно-неопределенным,
6. ослабление или потеря этиологизма,
7. перенесение внимания с коллективных судеб на индивидуальные и с космических на социальные, с чем связано появление ряда новых сюжетов,
8. появление некоторых структурных ограничений. [5]

По мере движения от мифа к сказке сужается масштаб, интерес переносится на личную судьбу героя. В сказке добываемые объекты и достигаемые цели - не элементы природы и культуры, а пища, женщины, чудесные предметы и т. д., составляющие благополучие героя; вместо первоначального возникновения здесь имеет место перераспределение каких-то благ, добываемых героем или для себя, или для своей ограниченной общины.

1.2. Сходства и  различия сказки и мифа.

Строгое различение мифа и сказки имеет большое значение, теоретическое и практическое.

Теоретически - это вопрос о соотношении первобытной синкретической идеологии (а на более поздней стадии -религиозной идеологии) и искусства. Сказка обычно трактуется как явление чисто художественное, а в мифе неразличимы элементы бессознательно-поэтические, зачатки религиозных и донаучных представлений, часто имеются следы связи с ритуалами.

Практически очень важно разграничение мифа и сказки в архаической культуре, поскольку «первобытные» сказки еще сами не отпочковались окончательно от мифов и мифологизированных «быличек», к которым восходит в конечном счете их жанровый генезис.

На трудность такого разграничения в рамках первобытного фольклора не раз указывали крупнейшие знатоки мифологии американских индейцев, например такие, как Ф. Боас и С. Томпсон. С. Томпсон считает миф в принципе разновидностью сказки. Некоторые, наоборот, склонны все первобытные сказки называть мифами. Спорадически в качестве компромисса появляется термин «мифологические сказки». При издании подобных текстов терминологический разнобой очень велик. Он отражает как факт реальной близости мифов и архаических «сказок», так и путаницу в самой науке. [5]

В целом, сказка противостоит мифу как:

1. Профанное - сакральному. Миф связан с ритуалом, поэтому миф, в определённое время и в определённом месте, раскрывает посвященным тайные знания;

2. Нестрогая достоверность - строгой достоверности. Уход сказки от этнографичности мифа привело к тому, что художественная сторона мифа вышла на первый план в сказке. Сказка «заинтересовалась» увлекательностью сюжета. Историчность мифа стала неактуальной для сказки. События сказки происходят вне географической приуроченности в рамках сказочной географии.

 

2. Постфольклор.

По целому ряду признаков постфольклор сильно отличается от устных традиций патриархального крестьянства и тем более – от фольклора бесписьменных архаических обществ. Если традиционный фольклор всегда связан с определенной территорией и определенной локальной культурой, то тексты постфольклора, напротив, принадлежат разным социальным, профессиональным, клановым, даже возрастным группам городского населения.

Постфольклор, возникающий в городе, но распространяющийся далеко за пределы породившей его среды и таким образом становящийся одним из подразделов общенациональной традиции, тесно взаимодействует с современной ему массовой культурой, обмениваясь с ней темами, конструктивными приемами и даже целыми текстами. Наконец, в XXI в. многие свойства фольклора воспроизводятся в такой форме, как тексты сетевых коммуникаций, которые могут быть названы «интернетлор».

Современные исследователи указывают на фольклорное значение таких объектов социальной коммуникации как, например, телевидение или интернет. То и другое является сегодня предметом изучения специалистов, работающих в области теории коммуникации и информации (в частности, так называемой Media Semiotics — семиотики средств массовой информации), но вместе с ними также историков культуры и фольклористов. Соседство это, безусловно, не случайно. Изучение характера распространения и потребления телевизионной информации обнаруживает, как подчеркивает крупный специалист в этой области Джон Фиски, радикальное родство телевизионной и фольклорной культуры, кардинальную взаимосвязь телевизионных предпочтений и сопутствующих им инструментов информационной «фольклоризации». Более того, именно пример телевидения, как считает Фиски, наилучшим образом соответствует условиям тех теорий, которые сформировались в качестве фольклористических, то есть делающих упор на социальном контексте и механизмах коммуникативного посредничества. Хорошей иллюстрацией фольклорной эффективности телевидения при этом могут служить не только популярные телесериалы («мыльные оперы») или, например, телевикторины, но также реклама или даже теленовости (функционирование которых, интересно заметить, так же исключает «окончательный» текст, как его исключает традиционный фольклор).[ 1, с.136-137]

 

2.1. Сказка в эпоху медиакультуры.

Как замечает в своей статье Т. Луговая: «Аутентичная сказка как жанр фольклора в современном обществе испытывает упадок, если не сказать смерть»[4]. Но нельзя отрицать тот факт, что сказка нашла свое воплощение во многих областях медиакультуры.

Фольклор сельских сообществ отличается от фольклора городской улицы довольно сильно. Прежде всего, в деревне он охватывает практически всю культуру — там и хлебопашец, и пастух, и кузнец, и сельский батюшка обслуживаются одними и теми же традициями, одной системой обрядов, одними текстами.

А городской фольклор — фрагментирован. Он гораздо больше связан с письменными формами, с авторским началом. Более того, для городского жителя он идеологически маргинален: свои идеологические потребности городской человек удовлетворяет иначе, с использованием других продуктов — главным образом относящихся к масс-медиа и массовой культуре.

И главное: ни одна из форм «классического» фольклора — ни его жанры, ни тексты — практически не удержалась в городе. С этой точки зрения, фольклор как таковой, в своей «классической» фазе действительно уходит — но появляется новый вид устной культуры. [7]

Сказочные образы, формулы и схемы неизменно реализуются во многих рекламных роликах, шоу-программах, клипах, кино и т.д. Многие телевизионные передачи прямо заимствуют сказочную композицию: программы-преображения, где героиню одевают, красят, делают пластические операции и выпускают в новом виде, заимствуют образ «Золушки» или мистические чудеса «Экстрасенсов», добрых и злых – отражение чародеев, колдунов и волшебниц. Многие рекламные ролики содержат сказочные принципы и атрибутику – волшебные средства (подобно волшебной палочке, молодильным яблокам и т.п.) вмиг решающие любую проблему; легкость преодоления пространства и времени; герои, которые спасают в беде и т.д.

В телевизионном пространстве, как, впрочем, и в массовом сознании вообще, используются те же универсалии, что и в сказке.[3]

Также как и в аутентичной сказке, «сказки» масс-медиа умело  используют свободу от временных и пространственных границ, события в этой реальности уплотнены вовсе не так, как в привычном для нас времени. В одно время мы можем наблюдать фестиваль в Рио-де-Жанейро, а одним щелчком пульта или мыши, или по желанию режиссера, переносимся в туманный Лондон. В этих чудесных перемещениях каждый из нас может почувствовать себя героем из сказки, имеющим ковер-самолет.

Современное телевизионное время и пространство, как и фольклорное, эмпирично и антропно, т.е. измеряется действиями героя, актуализируется и организуется только вокруг него и в момент его действия. Это хорошо реализуется в эффекте кадра – только то, что находится в кадре имеет значение, а все, что вне его – не существует или не значительно. Интересно, что телевизионные программы, как, впрочем, и кино последних лет, тяготеют к одногеройности. [3]