Американизация русской культуры

     Введение 

     В последнее время проблемы американизации русской культуры становятся все  острее. В России с каждым днем появляется все больше и больше элементов  американской культуры, которые прочно оседают в массовом сознании русского народа.

     Проблема американизации русской культуры ведет свое начало еще со второй половины XX века. И в настоящее время процесс американизации России приобрел глобальные масштабы. Американизация по своей сути преследует определенные политические цели, и поэтому внедрением элементов своей культуры Америка воздействует на культуру России и сознание русских людей. По этим причинам проблема влияния американской культуры на Россию сейчас актуальна.

     Объект  изучения: российская культура.

     Предмет изучения: влияние Америки на российскую культуру.

     Целью данной работы является описание и изучение влияния Америки на русскую культуру.

     Задачи:

     - показать влияние Америки на  СССР в 1950 – 1980-е гг.

     - описать культурное состояние  России после перестройки

     - раскрыть проблему американизации  в современной культуре

      Методы: описательный, историко-генетический, аналитический 

      Структура работы: курсовая работа включает в себя две главы, четыре параграфа, введение, заключение и список использованной литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава I. Американизация советской культуры во второй половине XX века. 

1.1 Субкультура «стиляг» (1950 – 1960-е гг.) 

     Американизация — процесс постепенного изменения общественных отношений и культуры в сторону норм и образцов, принятых в Соединённых Штатах Америки. Основным ориентиром подобных перемен является так называемый «Американский стиль жизни». [5]

     Единственным  общедоступным источником информации об американской культуре в советское  время был кинематограф. Активное участие кинематографа в процессе массовой коммуникации повышает потенциал его социального воздействия. Только осмысление дает возможность определить его связи с общественным бытием людей. [3, с. 66]

     Художественный  кинематограф, будучи средством массовой коммуникации, а по форме воздействия  на публику приближающийся к традиционным зрелищам, теснейшими узами связан с социальной жизнью. Он, с одной стороны, «формирует публику быстро, и притом по своему подобию», а с другой – публика «создает» кино, то есть определенное состояние общественной психологии. [3, с. 70]

     Сразу после войны советская кинопромышленность оказалась в почти разрушенном состоянии. Для того чтобы получить доход от кинопроката, властям пришлось разрешить показ зарубежных фильмов, захваченных в Германии и других оккупированных советскими войсками странах. Большинство этих фильмов были сняты в Англии, Франции и США еще до 1940 года. Поскольку при прокате этих «трофейных» фильмов могли возникнуть проблемы с авторским правом их создателей, в городах, в которых можно было ожидать появления иностранцев (например, в Одессе), вывешивались афиши такого вида: «Новый художественный фильм» (без названия). Что это за фильм, можно было узнать только непосредственно возле кинотеатра. [5]

     Довольно  существенное проявление американизации в Советском союзе произошло после VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов, прошедшего в 1957 году. Организаторы — Всемирная федерация демократической молодёжи (ВФДМ) и Международный союз студентов (МСС). Фестивали проходили под лозунгом «За мир и дружбу». [5]

     Задачами  фестиваля изначально были борьба за мир, за права молодёжи, за независимость народов, пропаганда интернационализма. На фестиваль приезжали представители любых левых (в том числе и радикальных, находящихся вне закона у себя в стране) молодёжных организаций. Фестивали молодёжи и студентов предоставляли гражданам принимающей страны возможность живьём пообщаться с иностранцами и узнать, что на самом деле интересует молодёжь за рубежом. [5]

     Фестивали проводились не только на территории соцстран, и программа зачастую была настолько неформальной, что результат фестиваля был противоположен ожиданиям глав социалистических делегаций. В семидесятых фестиваль приобрёл ярко выраженную прокоммунистическую окраску. К концу восьмидесятых фестиваль, задуманный изначально для свободного общения, стал сильно формализованным мероприятием. Так, в 1985 советским гражданам, не входившим в состав делегаций, не разрешалось общение с гостями фестиваля, а программа была рассчитана на то, чтобы минимизировать общение иностранцев со случайными, непроверенными людьми. [5]

     Именно  после VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов, крупнейшего за всю его историю (34000 участников из 131 страны), в СССР появились стиляги, фарцовщики и возникла мода давать детям иностранные имена.

     Стиляги — советская молодёжная субкультура второй половины

1940-х  — начала 1960-х гг., имевшая в  качестве эталона западный (преимущественно,  американский) образ жизни. Стиляг  отличала нарочитая аполитичность,  определённый скепсис в суждениях, отрицательное (или безразличное) отношение к некоторым нормам советской морали. Стиляг выделяла из толпы яркая, часто нелепая, одежда, определённая манера разговора (особый сленг). Им был присущ повышенный интерес к западной музыке и танцам. Субкультура стиляг явилась своеобразным стихийным протестом против навязываемых стереотипов поведения, а также против единообразия в одежде, в музыке и в стиле жизни. [5]

     Установить, когда возник этот термин, невозможно, однако, существует мнение, что он пришёл из языка джазистов, музыкантов. «Стилять»  у исполнителей джаза означало играть в чужом стиле, кого-то копировать, отсюда презрительное выражение «стилягу дует» — это о саксофонисте, который играет в чужой манере. И, соответственно, термин переносится на самого исполнителя — «стиляга». [5]

     «Стиляга» — это не самоназвание; сами себя эти молодые люди либо никак не называли, либо именовались «штатниками» (то есть горячие поклонники Соединённых Штатов). [5]

     В 1949 году 10 марта в журнале «Крокодил» (№ 7) появился фельетон Д. Г. Беляева  «Стиляга» под рубрикой «Типы, уходящие в прошлое». В фельетоне описывался школьный вечер, где появляется нелепо разодетый «на иностранный манер», тщеславный, невежественный, глуповатый молодой человек, который гордится своим пёстрым нарядом и навыками в области иноземных танцев. И все эти навыки, по словам фельетониста, вызывают смех и брезгливую жалость у остальных студентов. [5]

     Таким образом, термин «стиляга» не только потеснил самоназвание «штатник», но и полностью заменил его.

     Одной из главных причин появления движения «стиляг» стала активизация международных контактов СССР как в годы войны, так и после неё. Увеличение числа дипломатических работников автоматически увеличило и количество членов их семей, живущих в другой, «несоветской» реальности, ассоциирующейся с успехом и процветанием. При этом если официальная пропаганда продолжала игнорировать факты заимствования СССР западных научных и технических достижений, то на бытовом уровне советские инженеры, вынужденные копировать зарубежные образцы, и экономисты, изучающие конъюнктуру рынков «стран капитала» на предмет экспорта туда сырьевых товаров и закупок оборудования, не испытывали пиетета перед советской идеологией и передавали эти настроения молодому поколению. Те, в свою очередь, способствовали их распространению среди широких слоев городской молодёжи. [5]

     Если  для детей советской элиты  пристрастие к западной культуре было элементом показательного протеста и признаком «особости», то для  большинства молодых людей того времени новая субкультура стала  психологической защитой от нищеты и разрухи послевоенных лет. Несоответствие убогой реальности с красочностью кино-мира, запечатлённого в так называемых «трофейных фильмах», вызывало у молодых людей состояние дискомфорта. Кроме того, вернувшиеся из Европы победители привезли с собой огромное количество трофейной одежды, обуви, украшений и модных журналов. Эти вышедшие из моды на Западе предметы и стали основой для создания гардероба стиляг «из народа». Помимо вещей, после войны в СССР стали популярны зарубежные пластинки с джазовыми композициями и неизвестные доселе танцы. Так, танец буги-вуги был впервые увиден советскими людьми во время встречи на Эльбе с американскими солдатами. [5]

     Одежда  и сам образ жизни стиляг не был слепо скопирован с американского  образца. В первые годы существования данного феномена, облик стиляги был, скорее, карикатурен: широкие яркие штаны, мешковатый пиджак, шляпа с широкими полями, немыслимых расцветок носки, пресловутый галстук «пожар в джунглях».

     Впоследствии  внешний вид стиляги претерпел  значительные изменения: появились знаменитые брюки-дудочки, взбитый «кок» на голове, элегантный пиджак с широкими плечами, узкий галстук — «селёдочка», завязывающийся на микроскопический узел, зонтик — тросточка. Актуальными у стиляг считались свитера «с оленями», в подражание героям фильмов «Серенада Солнечной Долины» и «Девушка моей мечты». В качестве обуви в среде стиляг приветствовались полуботинки на толстой белой каучуковой подошве (так называемая «манная каша»). Летом пользовались популярностью яркие рубашки в «гавайском стиле». [5]

     Таким образом, образ стиляги эволюционировал  от эпатажа к элегантности.

     Для девушки, чтобы прослыть стилягой, было достаточно ярко краситься и носить причёску «венчик мира» (вокруг головы завивали волосы и укладывали в форме  венца). Особым шиком считались узкие юбки, обтягивающие бёдра. [5]

     В среде стиляг были популярны своеобразные предметы роскоши — трофейные  зажигалки и портсигары, американские игральные карты с полуобнажёнными  девушками (стиль Pin-up), редкие в то время  авторучки. В 60-х годах стиляги отчасти переняли рок-н-рольный (рокабильный) образ. [5]

     В конце 1940-х — в начале 1950-х гг. в среде стиляг актуальной считалась  музыка свингового оркестра Гленна Миллера, в особенности хиты, прозвучавшие в кинофильме «Серенада Солнечной  долины». Песня из этого кинофильма под названием «Поезд на Чаттанугу» стала своеобразным гимном стиляг. [5]

     С психологической точки зрения образ  поезда, уезжающего в неведомую и  недоступную Чаттанугу, стал для  стиляг основным эскапистским символом, позволявшим хотя бы мысленно «уехать» в обожествляемую ими Америку. [5]

     В целом же, стиляги тяготели к джазовой музыке: многие из них были знакомы  с джазменами или сами играли на различных музыкальных инструментах. Среди танцев в конце 1940-х был  актуален буги-вуги. Причём, советские стиляги не ограничивались довольно скудными познаниями в этой области и изобретали собственные вариации на тему модного танца. [5]

     Грампластинки с записями модных исполнителей в СССР были редкостью. В связи с образовавшимся дефицитом, стал популярен так называемый «рок на костях» — запись музыки производилась на рентгеновских снимках (у стиляг существовало ещё одно название таких «пластинок» — «скелет моей бабушки»). Только с появлением магнитофонов на рынке товаров «рок на костях» утратил свою актуальность. [5]

     Стиляги с их повышенным интересом к западноевропейской и американской поп-культуре, стали  одной из главных мишеней партийно-комсомольских  функционеров. Фельетоны, карикатуры и  гневные статьи в прессе имели  целью не только высмеять и выявить низменную сущность стиляг, но и показать их в качестве потенциальных врагов Советской Власти.

     На  стиляг устраивали настоящую охоту  дружинники, а в провинциальных городах  расправа со стильно одетыми молодыми людьми и вовсе выходила за рамки  цивилизованной «борьбы с недостатками»: стиляг ловили, стригли их под полубокс, а узкие штаны распарывали и вшивали красные сатиновые клинья. [5]

     Подобное  отношение вызывало ответную реакцию  — стиляги замыкались внутри своих  компаний и от простого восхищения западной поп-культурой переходили к неприятию советской действительности. [5]

      В начале 1960-х, однако, прессинг в отношении  стиляг прекратился по нескольким причинам — во-первых, в связи с тем, что эта субкультура сошла  на нет из-за взросления своих представителей и «легализации» многих ранее запретных американских атрибутов вроде джаза, а во-вторых, из-за появления новых, гораздо более массовых молодёжных течений: «битломании» и хиппи. [5]