Трагический финал Сократа

Трагический финал Сократа  придал всей его жизни, его словам и делам, учению и личности уникальную цельность и завершенность, неувядаемую  привлекательность. Конец, как говорится, делу венец. Насильственная смерть обрамила все сократовское особым ореолом неподдельности и высокой правды. Она оказалась одной из тех сократовских загадок, интерес к которым пережил античность, средневековье, новое время и сохранился до наших дней. Став исходным пунктом духовного шествия Сократа сквозь века, смерть его всколыхнула афинян и приковала к себе их внимание. Вспоминали пророчество сирийского мага, предсказавшего Сократу насильственную смерть. Обсуяедали и сократовские слова о возмездии, которое постигнет его обвинителей. Вскоре после сократовской казни, сообщает Диоген Лаэртский, афиняне, раскаявшись в содеянном и считая себя введенными злоумышленно в заблуждение, приговорили Мелета к смерти, а остальных обвинителей - к изгнанию. Сократу же была сооружена Лизиппом бронзовая статуя, которая выставлялась в афинском музее Помпейон.

 И воодушевленный этой  идеей праведного возмездия, Диоген  Лаэртский (III в. н. э.) много веков спустя посвятил памяти Сократа следующую эпиграмму, приводимую в его книге о знаменитых философах (II, 46):

 Пей на Олимпе нектар, о Сократ!

 Боги всемудрые мудрым тебя объявили,

 Твои ж афиняне, тебе  протянувшие яд,

 Сами устами твоими  его и испили.

 О наказании врагов  Сократа сообщают и другие  древние авторы. Так, по Диодору, обвинители Сократа были казнены без суда. По сведениям Плутарха, они повесились, презираемые афинянами и лишенные ими "огня и воды". По версии ритора Фемистия (IV в. н. э.), Анит был побит камнями.

 Возможно, все эти сведения  во многом преувеличены и являются  последующей исторической данью  прозревших потомков трагической  судьбе Сократа. Но, зная склонность  его соотечественников к пересмотру  содеянных ими несправедливостей,  легко допустить их раскаяние  и в данном случае, тем более  что дело было, как говорится,  сделано, а раскаяние - не только  целительная процедура очищения  от вины и ответственности  перед казненным, но и форма причащения к его нараставшей славе. Живой Сократ был тягостен и невыносим для современников, но, уйдя из жизни, он возвысился над той суетной игрой страстей и мнений, которой всегда ну*жны безмолвные кумиры.

 Уже вскоре после  казни Сократа устные споры  о нем стали дополняться все  разраставшейся литературной полемикой.  Значительную активность в этом  направлении развили ученики  и последователи Сократа, которые  в модном тогда жанре "апологии" отстаивали его взгляды и позицию,  правоту его дела. С подобными  "апологиями Сократа" выступили  Платон, Ксенофонт и Лисий, а в дальнейшем также и стоик Теон из Антиохии, платоник Тео-дект из ликийской Фаселиды, Деметрий Фалерский (IV-III вв. до н. э.). Этот жанр пользовался в древности большой популярностью. И даже много веков спустя ритор Либаний (IV в. н. э.) разрабатывал свою версию защитительной речи Сократа на суде в духе традиций данного жанра.

 Антисократовское направление противопоставило "апологиям" сократиков жанр "обвинения", "обвинительных речей". Так, в первое послесократовское десятилетие эту литературную форму использовал афинский ритор и писатель Поликрат.

 Судя по сохранившимся  источникам и сведениям, уже  в античных спорах о Сократе  успех сопутствовал его приверженцам, сократикам, которые явно превосходили своих идейных противников талантом, числом и организованностью.

 Особо выдающуюся роль  для всемирно-исторических судеб  духовного наследия Сократа сыграла  школа Платона. Организованная  им в 387 г. до н. э. в зеленом пригороде Афин знаменитая Академия просуществовала более 900 лет, до 529 г. н. э., когда была закрыта императором Юстинианом. От платоновской Академии влияние Сократа тянется в Лицей Аристотеля, к перипатетикам. А мировой платонизм и аристотелизм стали ведущими течениями философской мысли на протяжении всего последующего духовного развития.

 Историческая роль  Платона в философском воссоздании  духовного облика Сократа, в  изложении, защите и распространении  его воззрений вполне сравнима  с тем решающим воздействием, которое оказал сам Сократ  на своего ученика, последователя  и единомышленника. 

В истории древнегреческой  мысли линия Сократ-Платон обозначает не только преемственную связь двух мыслителей, но и их неразрывное  духовное единство, общность их творческого  наследия и вклада в мировую культуру. Сократ и Платон, какими они вошли  в историю, во многом неразрывны и  невозможны друг без друга. Если без  Сократа не было бы того Платона-мыслителя, которого знает история, то и реального  Сократа (как человека и мыслителя) история знает во многом благодаря  Платону и платоновскому Сократу. И дело здесь, конечно, никак нельзя свести к тому, что Платон - один из основных источников сведений о Сократе: в сфере мысли (и вообще в духовной области) существенный интерес представляет не сам объем сведений об эмпирических фактах (скажем, из реальной жизни и бесед Сократа), а их адекватная "схваченность", понятость и осмысленность - словом, не количество, а качество информации, ее смысл. И ценность платоновских сообщений о Сократе не в том, что их много, и даже не в гениальности их автора, а прежде всего в том, что Платон как мыслитель конгениален Сократу: его философия, особенно в ранний период,- это во многом сократософия, а философствовать и сократствовать, по сути дела, для него одно и то же.

 Философское творчество  Платона пронизано сократовским стилем поисков истины, его манерой мышления, пониманием смысла и роли философии в человеческой жизни, постоянной ориентацией философа на воплощенный в Сократе масштабный облик человека, гражданина, философа.

 Сократ - ведущий герой  мысли и основное философски размышляющее лицо в платоновских диалогах. Разумеется, платоновский Сократ не полностью идентичен реальному Сократу, поскольку диалоги Платона - это философские произведения, а не биографические заметки о Сократе и не протокольные записи сократовских бесед. Но подобное неизбежное расхождение продиктовано не только естественным желанием как-то возвысить Сократа или по примеру пифагорейцев приписать учителю все мысли и находки учеников, а главным образом платоновским видением и пониманием жизни и учения Сократа, платоновским стремлением проверить Сократом, как критерием, свои собственные воззрения, пропустить через сократовскую мысль всю обсуждаемую проблематику.

 Невозможно, конечно, с  абсолютной точностью установить, насколько соответствует платоновский  Сократ историческому, но ясно, что Платон не выдумывал, да и не мог выдумать своего Сократа, но он пытался по-своему понять и философски осветить дела и мысли учителя. И дошедшие до нас достоверные сведения о Сократе и Платоне, совокупность наших знаний об их взглядах подкрепляют доверие к Платону, как к наиболее тонкому и глубокому толкователю взглядов Сократа. Платон увидел и постиг в Сократе многое такое, чего не заметили некоторые другие его слушатели, оставившие сообщения о жизни и беседах Сократа, например Ксенофонт. И сомнения в адекватности платоновского видения Сократа представляются неубедительными.

 Трудно поэтому согласиться,  в частности, с версией известного  английского философа Б. Рассела,  ставящего под вопрос достоверность  платоновского Сократа. "Его Сократ,- пишет Рассел об этом,- является  последовательным и исключительно  интересным характером, какого не  смогло бы выдумать большинство  людей; но я считаю, что Платон  мог бы выдумать его. Сделал  ли он это па самом деле - это, конечно, другой вопрос"1.