Актуальные этические проблемы современности

    Наряду  с покорностью и ответным насилием в ситуации социальной несправедливости существует еще одна (третья) стратегия  поведения – ненасильственное сопротивление, которое схоже с ответным насилием в том, что оно ориентирует деятельность на социальную справедливость, и отличается от него тем, что обязуется достичь этого без применения насилия. Ненасилие отрицает силу в деструктивной, разрушительной форме насилия, но не силу вообще. Оно само есть выражение силы, которая является более сильной, чем сила насильственной борьбы. Ненасилие – не просто отказ от насилия, альтернатива ему. Оно является вместе с тем постнасильственной стадией. Оно представляет собой позицию общественных сил и индивидов, которые вполне могут практиковать насильственное противостояние, более того, в той или иной форме практиковали его, но которые способны на большее и идут дальше, открывают новые – более высокие – возможности исторического и личностного развития. Если насильственную борьбу считать выражением героизма, то ненасильственную борьбу следовало бы назвать сверхгероизмом.

    Идея  ненасилия по степени  зрелости, месту в  культуре человека и  человечества вполне способна стать объединяющей основой разных культур.

    Ненасилие нельзя считать открытием выдающихся людей, оно заложено в самом фундаменте человеческого бытия. Как писал Ганди, мир существует, движимый любовью, ибо, если бы враждебность была движущей силой мира, он давно бы погиб.⁸ В этом смысле идеал ненасилия есть нечто очень близкое, органичное всем людям. И задача заключается не столько в том, чтобы постепенно интегрировать и начать практиковать ненасильственные способы деятельности, сколько в том, чтобы отказаться от тех особых и исключительных случаев насилия, которые все еще принято считать оправданными, законными, справедливыми.

    Идея  ненасилия универсальна, присуща всем религиям и культурам, определяющим духовное и культурное многообразие современного мира. Никто не может сказать: это исключительно иудаистская идея, буддийская идея, конфуцианская идея, индуистская идея, христианская идея, исламская идея. Точно также никто не может сказать, что она чужда какому-либо из этих религиозно-культурных комплексов. В том-то и дело, что каждый из них может считать ее своей. Это та несомненная и, возможно, единственная платформа, на которой все они могут объединиться, которая, говоря точнее, их уже объединяет, объединяет если и не актуально, то в своих глубинных духовных истоках.

    Более того, ненасилие представляет собой такой гуманистический  проект, который может быть обоснован и мотивирован как в рамках религиозного, так рационально-прагматического взгляда на мир. И этим он адекватен и современному состоянию умов, которое характеризуется плюрализмом мировоззрений, и современному состоянию культуры, в рамках которой мировоззренческие символы веры не имеют решающего влияния на нормы практического поведения.

    Еще одна, исключительно важная особенность  программы ненасилия, позволяющая  ей претендовать на роль идеальной, духовно  организующей основы жизни человека и человечества независимо от их религиозно-культурных, национально-исторических и других различий состоит в том, что она имеет негативный характер. Она является ограничивающим условием деятельности, но не ее позитивным содержанием. Это – запрет на определенные действия. Ненасилие обнаруживаается не в том, что человек делает, а в том, что он не делает. Ненасилие есть отказ от насилия. Почему данная особенность является в интересующем нас плане преимуществом?

    Во-первых, благодаря этому ненасилие оказывается  действенной программой. Для позитивного действия требуются желания, мотивы, над которыми человек не властен. Негативность действия состоит в запрете на осуществление определенных желаний и мотивов в том случае, если они возникают, что полностью подконтрольно его сознательной воле. Человек не может сделать так, чтобы он непременно чего-то захотел. Но он всегда может отказаться от того, что он хочет. Нельзя, совершенно нереально требовать от человека, чтобы у него не появлялось спонтанного желания прибегнуть к силе, отомстить, убить – это невозможно в силу его биологической природы и законов социальности. Однако вполне реально требовать, чтобы человек заблокировал данное желание, погасил его в себе, не дал ему выхода – это полностью соответствует регулятивным возможностям разума, сознательной воли человека.

    Во-вторых, негативное действие может быть не только категорически-действенным, но и общезначимым. Позитивные поступки, т.е. поступки в собственном смысле слова, всегда конкретны, индивидуальны, замкнуты на частные обстоятельства. Они по определению также бесконечно многообразны, как бесконечно многообразны индивиды в их жизненных ситуациях. Невозможно себе даже представить, чтобы все люди совершали одинаковые поступки. Другое дело – негативные действия, запреты. Поскольку они являются результатом разумно обоснованного и сознательно решения, то они могут быть столь же общезначимыми, сколь общезначим разум и сознательная воля. Поэтому вполне реально представить картину, когда все люди могут не совершать поступки, относительно которых они пришли ко всеобщему пониманию и согласию, что они не должны их совершать.

    В-третьих, ненасилие в качестве негативного  поступка исключает возможность морализирующего самообмана. Для понимания нравственного качества позитивного поступка очень важны мотивы, по которым он совершен. Но разобраться в них крайне сложно. Мы знаем, что зло всегда скрывается под личиной добра, выдает себя за добро. В случае ненасилия как негативного поступка, не совершаемого в силу запрета, психологические основания для морального самообмана, для того, чтобы зло выдавать за добро, отсутствуют. Здесь не важны мотивы, в силу которых не совершается поступок. Здесь важен сам факт того, что он не совершен. Моральный мотив морально запрещенного поступка состоит в том, что этот поступок не состоялся. А в вопросе о том, состоялся ли запрещенный поступок или нет, обмануться невозможно.

    В-четвертых, программа ненасилия  не требует духовных пастырей, идеологов  и пропагандистов, как особой специально выделенной группы лиц, которые бы стояли на ее страже, были бы посредниками между ней и принимающими эту программу реальными индивидами. Программа ненасилия сама сама по себе так ясна, очевидна, а ее применение так однозначно, что в этом легко и безошибочно может разобраться любой человек в здравом уме, который хочет это сделать.

    Наконец, в-пятых, преимущество ненасилия как  ограничивающего принципа деятельности состоит в том, что оно обозначает ее пространство, но не затрагивает конкретного содержания деятельности. Это – предельно свободная, расковывающая творческие силы человека нравственная программа, с точки зрения которой можно делать все, кроме одного: нельзя совершать насилие над человеком. И она совершенно не предполагает унификации цивилизационно-культурных различий. Таким образом, ненасилие – та новая и ближайшая духовная высота, которую предстоит взять человечеству и которую оно может взять только объединенными усилиями.

    Глава 3.  Этические проблемы виртуализации коммуникационных процессов.

    Еще одним порождением процесса глобализации является виртуализация коммуникационных процессов. Понятие виртуального общества, отмеченное любовью фантастов и журналистов, воспринимается в академических аудиториях с величайшей подозрительностью. Между тем, информация и коммуникация, являющиеся элементами технологической и социальной инфрастуктуры, превращаются в определенном смысле в самостоятельную величину и реальность.  Буквальный перевод от слова virtue (добродетель, ценность; virtual – фактический, действительный) подразумевает, что нематериальные  ценности начинают доминировать над реальными вещами. Виртуализация проявляет себя не в том, что нечто материальное становится имматериальным, дела обстоят с точностью до наоборот: то, что прежде было виртуальным, начинает материализоваться. Происходит взрывной рост «оцифрованного мира»: от «цифровых продуктов» до технологии последнего поколения, основанной на сложной вычислительной технике.  Важный эффект «виртуальной революции» заключается также в замене традиционных способов коммуникации и управления, требовавших физического контакта, удаленными интеракциями. Стремительно развиваются электронный бизнес, организация телеработы, электронный документооборот.

    Кроме того, происходит доминирование средств массовой информации. Массмедиа перестают быть «средством», напротив, средством становится то, что совершается вокруг них. Доступ и постоянное приобщение к медиа-информации является для современного человека необходимым условием интеграции в постоянно изменяющуюся жизнь общества. Это касается процессов участия в управлении обществом, досуга и даже потребления, которые являются в значительной части медиа-процессами (выборы, развлечения, реклама).  Понятие «виртуальности» выражает «легкость» материальных ресурсов, какую они приобрели в эпоху информатизации, их «невесомость» и нематериальность. Без глобальной размерности «виртуальность» не имела бы пространства для «полета». Без виртуальности же не могут быть поняты источники глобализации. Именно в виртуальном пространстве снимаются многие ограничения, накладываемые пространством и временем; виртуальные перемещения ценностей лежат в основе стремительных реальных перемещений ресурсов, виртуальная структура информационных и коммуникационных потоков позволяет на порядок увеличить сложность «реальных систем».  Виртуальность предоставляет человечеству новые степени свободы. Но это означает и появление новых рисков, связанных с более стремительной динамикой социальных институтов и связанной с этим утратой способности предвидения, расчета, контроля.

    Поскольку виртуальная коммуникация — это сравнительно новое культурное явление, понятная, отчетливая и эффективная  система моральной  регуляции в этой сфере еще не сложилась. Более того, виртуальной  коммуникации присущи  такие характеристики, которые позволяют некоторым авторам рассматривать ее как воплощение либертарианского, даже анархического идеала. Виртуальная коммуникация предоставляет человеку невиданные ранее возможности в плане реализации личной свободы, бросая вызов его моральной природе, что порождает немало этических проблем как общетеоретического, так и прикладного характера, связанных, в частности, с распространением принудительной и агрессивной Интернет-рекламы, порнографии, пропаганды насилия, вторжением в частную жизнь, нарушением общепризнанных норм авторского права и многими другими аспектами.

    3.1. Информационная безопасность (защита данных)

    В соответствии с доктриной информационной безопасности Российской Федерации⁹ к числу основных объектов обеспечения информационной безопасности в сфере духовной жизни относятся: достоинство личности, свобода совести, свобода массовой информации, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и др. Очевидно, что под влиянием современных медийных систем носителей разделительная черта между сферами частной жизни и общественной исчезает. Это касается не только проблемы журналистского вторжения в частную жизнь, но также контроля и безопасности данных. Современные системы обработки облегчают воровство данных. Хакеры снова и снова доказывают, что для данных, хранящихся на электронных носителях, нет безопасных мест. Все большее количество соединений внутри одной фирмы и телефонных линий снаружи облегчает хакерам кражу данных, фальсификацию трансакций и засылку вирусов. Экономическая преступность, касающаяся манипуляции данными и кражи данных, без сомнения, является ключевой проблемой электронных сетей. Несмотря на современное техническое вооружение, невозможно предотвратить доступ к данным неуполномоченных лиц.  Конфиденциальность может быть обеспечена здесь лишь ограниченно. Абсолютной надежности в отношении объективности и точности информации не существовало и не может существовать при любом состоянии источников и средств информации. Однако всегда были и есть более или менее внушающие доверие источники. Ключевая проблема сегодня заключается в том, что в таком медийном средстве, как Интернет, едва ли существует редакционный контроль над достоверностью информации. В Интернете каждый автор является собственным издателем. Однако гласность и мнимая свобода от цензуры медийного средства скрывают серьезную опасность. Свобода от цензуры и анонимность медийного средства образуют питательную среду для появления весьма сомнительной информации. По этой причине многие настаивают на предоставлении определенным предложениям в сети своего рода знака качества, что могло бы ограничить число недостоверных источников.¹⁰

    Рассмотренные проблемные ситуации информационной этики  во многом являются отражением фундаментальной  дилеммы медиаэтики в целом, суть которой в одновременном обеспечении и ограничении информационных прав на:   

    1) свободный доступ к источникам  информации и ограничение, и сокрытие информации;                           

      2) свободное и беспрепятственное выражение и распространение информации (право на информационную свободу) и на защиту от тоталитарной информации (религиозного мракобесия, идеологии терроризма, насилия, секса) отдельных категорий граждан (несовершеннолетних, психически неустойчивых и др.).

    Частичному  смягчению указанных конфликтных  ситуаций могло бы способствовать выполнение следующих моральных принципов (добродетелей) информационной этики.¹¹

    •Добродетель  разъяснения статуса  информации. Эту добродетель можно рассматривать как ключ к этическому пониманию информационной и библиотечной науки, ибо она содержит обязательство постоянной умеренности дисциплины. Таким образом, если бы информационная этика критически относилась к новым информационным мифам и постоянно заново называла границы своей передающей деятельности, то это означало бы, что клиенту, насколько это возможно, объясняют

статус  имеющейся информации (называют критерии отбора, технические проблемы и там, где это возможно, автора информации).

    • Добродетель готовности к диалогу с  профессиональными  сообществами и клиентами. Эта добродетель подчеркивает, что коммуникативные способности являются ключом к ответственному обращению с информацией. Тот, кто способен выяснять с профессиональными сообществами статус и воздействие информации, кто в состоянии прояснять с клиентами цели информации и консультировать их в соответствии с этим, может ответственно передавать информацию, т.е. обеспечивать высокую степень ее надежности и достоверности. 

    3.2. Этика Интернета: торжество свободы морального выбора или разгул анонимной аморальности?

    Острота конфликтов и дилемм медиаэтики как свидетельство формирования новой моральной реальности, стоящей по ту сторону добра и зла, с особой силой заявляет о себе в области Интернета. Право на свободный доступ к информации и свободное выражение мнений (право на информационную свободу) приходит здесь в резкое столкновение с правом на защиту общества от тоталитарной информации (насилия, порнографии и т.п.) отдельных категорий граждан, прежде всего  несовершеннолетних. Каким образом юридически регулировать данные права, учитывая медийную специфику Интернета? Если, к примеру, можно запретить подросткам вход в порномагазины и кинотеатры, в которых демонстрируются перегруженные сценами насилия фильмы, то следует ли им также запретить вести поиски в Интернете? Однако современная образовательная политика, напротив, направлена на то, чтобы оснастить школы компьютерами и активно приучать школьников к пользованию Интернетом. Значит ли это, что необходимо ограничивать выход в Интернет или делать его выборочным, блокируя запрещенные сайты? Решение этого вопроса упирается прежде всего в правовую оценку медийного статуса Интернета. С одной стороны, Интернет является информационным средством, допускающим прямую коммуникацию, подобно телефонной связи. И в этом смысле он целиком подпадает под защиту частной сферы. Но с другой стороны, Интернет как средство обращается к анонимной общественности и делает анонимные предложения, что придает ему функцию радио (в плане общественного воздействия и общественного резонанса), а это предполагает уже правовую ответственность за нарушение общественного порядка и оскорбление общественной нравственности. Возможно ли техническое и этико-правовое решение данной дилеммы? В своей работе Медиаэтика в эпоху Интернета . Зандботе¹² попытался определить этико-правовые нормы общения в Интернете. По его мнению, невозможно навязать Интернету этические нормы извне, со стороны общества, не втянутого на массовом уровне в мировую паутину. Эти нормы можно вывести только изнутри, на основе уже сложившихся прагматических правил поведения, которые с недавних пор получили название нетикет.