Экономическое развитие России в 1997 - 2007 годах

      Сведение  всех факторов, генерирующих инфляцию, к приросту денежной массы – грубейшее упрощение, приводящее к хронической недомонетизации российской экономики, следствием которой становится искусственное снижение инвестиционных возможностей и сдерживание экономического роста. Норма накопления (отношение объема инвестиций к ВВП), упав более чем вдвое в начале реформ, остается на крайне низком уровне 18-20%. Международный опыт свидетельствует о том, что страны, которым пришлось осуществлять модернизацию и структурную перестройку своей экономики, чтобы сделать ее конкурентоспособной, в течение долгих периодов демонстрировали очень высокий уровень инвестиций. В послевоенной Европе норма накопления вплоть до 70-х годов составляла 25%. В Японии в тот же период она достигала 30%, а в Южной Корее была еще выше. В период индустриализации в СССР, а также в проводящем модернизацию экономики современном Китае норма накопления превышала 1/3, достигая  40% ВВП[11, c.78].

      Использование профицита бюджета в инвестиционных целях повысило бы норму накопления до 25-28%, что соответствовало бы нормальному уровню динамично развивающихся стран. Согласно расчетам В.Е. Дементьева по модели догоняющего развития «достаточно увеличения нормы накопления с 22,3% до 26%, чтобы с консервирующей отставание траектории развития перейти на траекторию его преодоления. Увеличение рассматриваемой нормы до 28% позволяет сделать это относительно быстро». По другим оценкам, чтобы исправить положение с обновлением основных фондов и серьезно заняться реструктуризацией промышленности с учетом допущенного отставания в 1992–2004 гг., необходим уровень накоплений не менее 40% ВВП. Из этого следует беспочвенность рассуждений руководителей денежных властей об избыточности денежной массы – в действительности использование ее стерилизуемой части в инвестиционных целях лишь приблизило бы норму накопления к необходимому уровню[12, c.74].

      Инфляция, как известно, имеет многофакторную природу, и ее сведение лишь к одному приросту денежного предложения  не выдерживает критики. Если принять  последнее неизменным, то легко показать, что инфляция может генерироваться: увеличением скорости обращения денег вследствие повышения инфляционных ожиданий населения или снижение его склонности к сбережениям; снижением обменного курса национальной валюты; социальным давлением на рост доходов населения в целях увеличения потребления при неизменном объеме потребительских благ; завышением цен монополистами, наконец.

      Лишь  последний фактор генерирования  инфляции находится в прямом ведении  правительства. При этом оно не проявляет ни желания, ни способности его обуздать. Напротив, каждый год правительство задает планы роста регулируемых им тарифов на услуги естественных монополий, запуская тем самым спираль инфляции издержек по всем технологическим цепочкам.

      В 2006 году, при декларируемом правительством индексе потребительских цен в 9%, жилищные услуги подорожали на 17,7%, коммунальные услуги – на 18%, транспортные – на 14,2%. Даже очевидные крупномасштабные злоупотребления монополистов в топливно-энергетическом и химико-металлургическом комплексах, ежегодно вздувающих цены существенно выше темпа инфляции, не пресекаются правительством. И в 2007 г.  прирост регулируемых тарифов превысит прогнозируемый темп инфляции (6,5–8%). Тариф на электроэнергию для населения вырастет на 13%, цена на газ – на 15%, тарифы на услуги ЖКХ – на 14–15%.[12, c. 83]

      В отсутствие антимонопольной политики злоупотребления монополистов достигли гигантских размеров.  Рынки не только товаров с высокой концентрацией производства и сбыта, но и с тысячами мелких торговцев контролируются монопольными группами, которые часто создаются организованной преступностью при попустительстве коррумпированной бюрократии. Характерный пример – продовольственные рынки крупных городов, цены на которых многократно превышают равновесный уровень, соответствующий условиям свободной конкуренции. При ее соблюдении цена продажи товара потребителю редко превышает цену покупки того же товара у производителя более чем в полтора-два раза. У нас же потребитель платит за продовольственные товары в 3–10 раз больше, чем получает за них производитель. Остальное достается криминальным структурам, монополизировавшим торговлю.

      Основным  направлением борьбы с инфляцией  в здоровых экономиках является повышение  эффективности и рост объемов производства. За счет НТП происходит непрерывное  снижение  издержек производства и создаются возможности наращивания его объемов, что ведет к увеличению предложения товаров и, в условиях добросовестной конкуренции, к снижению цен. Поэтому в развитых странах государство наращивает расходы на стимулирование инновационной и инвестиционной активности.

      Хотя  Центральный банк сегодня уже  признает ведущее значение немонетарных факторов инфляции, борьба  с ней по-прежнему  сводится к количественному ограничению прироста денежной массы. В условиях, когда главным источником инфляции является завышение цен монополистами, такая денежная политика ведет к сужению возможностей экономического роста и роста доходов населения, сводясь к обслуживанию перетока доходов к монополизированным и экспортно-ориентированным отраслям. При этом ее антиинфляционная эффективность остается весьма низкой, так как ограничение роста доходов населения и расходов государства почти не влияет на возможности монополистов завышать цены. Наоборот, сокращая конечный спрос и ухудшая условия кредитования производства, угнетая инвестиционную  и инновационную активность, эта политика ведет к сокращению предложения товаров и ускорению оборота денег, что, согласно тому же основополагающему тождеству монетарной теории, влечет повышение инфляции.

      Так возникает еще один парадокс проводимой денежной политики – чем больше денег стерилизуют денежные власти, тем труднее подавить инфляцию.

      В той мере, в которой правительство  изымает деньги налогоплательщиков из российской экономики и вывозит  их за рубеж, они направляются туда же, чтобы занять недостающие им денежные средства.

      В последние годы наблюдается устойчивый и быстрый рост частных заимствований  за рубежом. В 2004 г. их прирост составил 38,8 млрд. долларов, в 2005 г. – 73,9 млрд. долларов, а за 9 месяцев 2006 г. – уже 65,4 млрд. долларов. Если на начало 2003г. внешний долг предприятий нефинансового сектора составил 33 млрд. долл., то к началу 2006г. он достиг 130 млрд., а к июлю 2006г. – превысил 140 млрд. долл. Этот показатель уже приближается к величине задолженности российского нефинансового сектора перед отечественными банками (соотношение: 46 и 54%). Наблюдается рост, хоть и менее масштабный, и внешнего долга российских банков. Если к январю 2003г. он составлял менее 20 млрд. долл., то к январю 2006г. – 50 млрд., а к июлю 2006г. – свыше 65 млрд. долл.[12, c. 121]

      При этом правительство ссужает деньги российских налогоплательщиков зарубежным заемщикам под 4-5%, а они вынуждены там же занимать изъятые у них денежные ресурсы под 8–15% годовых. Чистый ущерб от такой политики составляет около 5 млрд. долл. в год. Получается, что чем больше приток иностранной валюты в страну, тем меньше спрос на кредиты национальной банковской системы и тем больше российские предприятия занимают за рубежом[12,c. 121].

      При такой политике в России никогда  не будет своей полноценной банковско-кредитной системы. Поскольку Центральный банк жестко ограничивает денежное предложение и не занимается созданием должной системы рефинансирования коммерческих банков, рост последних жестко ограничен общим пределом роста денежной массы, устанавливаемым денежными властями. В результате коммерческие банки не могут удовлетворить растущий спрос на кредиты. Их наиболее благополучные клиенты, достигая уровня международной конкурентоспособности, переходят на кредитование за рубежом. И без того небольшой объем операций отечественного банковского сектора сужается. Аналогичный процесс наблюдается и на финансовом рынке – объем еврооблигаций российских  эмитентов (1617 млрд. руб. на конец 2006 г.) вдвое превышает объем внутреннего рынка корпоративных облигаций (823 млрд. руб.). Таким образом, возникает очередной парадокс проводимой политики – чем больше валютные доходы российской экономики, тем меньше возможности развития отечественной банковской системы и финансового рынка[12, c1].

      Хотя  в последний год рост активов, капитала и ресурсной базы банковского сектора превысил 40% в год, в отсутствие механизмов рефинансирования кредитов на расширение производства банковская система в ближайшие годы подойдет к пределам своего роста, ограниченным 10-процентным уровнем достаточности капитала.

      Узость  ресурсной базы банковской системы  и практически полное отсутствие механизмов долгосрочного кредитования производственной сферы – прямое следствие ограничительной политики денежных властей, не выполняющих функцию  организации кредита. Достаточно сказать, что отношение объема кредитов частному сектору, совокупного капитала и активов банковского сектора к ВВП в России впятеро меньше, чем в других странах «восьмерки» и вдвое меньше, чем в других странах с переходной экономикой. Подавляющее большинство предприятий вынуждены развиваться только за счет собственных средств – доля банковских кредитов не превышает 10%. Темпы роста банковского кредита могли быть гораздо выше, если бы Центральный банк и правительство создавали для этого необходимые условия. Но, искусственно сдерживая денежное предложение и удерживая ставку рефинансирования на уровне, существенно превышающем рентабельность внутренне ориентированных секторов экономики, Центробанк блокирует развитие всей банковской системы, ограничивая спрос на деньги краткосрочными спекулятивными операциями и сверхприбыльными отраслями. Своей политикой Центральный банк подталкивает конкурентоспособные предприятия к кредитованию за границей, подрывая тем самым возможности роста отечественной банковской системы и финансового рынка. Это ведет к поглощению российской банковской системы иностранным капиталом сразу же после присоединения России к ВТО[13, c. 16].

      Банк  России выполняет свою главную функцию  организации денежного предложения  с точностью до наоборот – вместо создания денег занимается их изъятием из экономики. Его чистые внутренние активы составляют минус 5 трлн. рублей, в то время как чистые международные резервы – 8 трлн. рублей. Это означает, как констатируют «Основные направления», что в этом году «Россия остается донором – чистым кредитором остального мира». По сути, российские денежные власти свели свою миссию к поддержанию курса доллара, скупая его на внутреннем рынке и перекачивая затем приобретенную валюту в кредитование дефицита бюджета США[13, c. 78].

      Между тем смысл самого существования  Центробанка заключается в осуществлении  монополии государства на организацию  денежного обращения и денежной эмиссии в целях обеспечения  благоприятных условий для экономического развития. В число этих условий, помимо стабильной валюты, входит наличие доступного кредита, механизмов аккумулирования сбережений и их трансформации в долгосрочные инвестиции, технологий устойчивого рефинансирования расширенного воспроизводства, а также обеспечение  своевременного создания и освоения новых знаний и технологий. К примеру, основными целями ФРС США, в первую очередь, являются поддержание долгосрочного роста денежных агрегатов с учетом потенциала увеличения производства; обеспечение умеренных долгосрочных процентных ставок, рост занятости.

      В противоположность политике российских денежных властей, озабоченных главным  образом изъятием денег из экономики, денежные власти развитых стран целенаправленно  управляют денежной эмиссией в интересах  социально-экономического развития своих стран, направляя ее через государственный бюджет и формируя долгосрочные кредитные ресурсы под прирост государственных обязательств.

      К сожалению, весь этот колоссальный опыт успешного кредитования экономического роста остается не востребованным денежными властями России. Главным результатом их политики становится дефицит денежного предложения, приводящий к завышению процентных ставок, эмиссии денежных суррогатов, долларизации экономики и, в результате, – к росту транзакционных издержек, падению конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей, деградации и сокращению производства. Выгоду от этого получают экспортеры, пользуясь заниженным курсом рубля для извлечения сверхприбылей от вывоза дешевых природных ресурсов, иностранные инвесторы, по дешевке скупающие права собственности на российские объекты, а также финансовые системы США и ЕС, почти бесплатно привлекающие российские валютные резервы для кредитования своего дефицита.

      Вследствие  проводимой все эти годы экономической политики государства не ориентированные на экспорт отрасли посажены на «финансовую мель». У них нет возможности долгосрочных заимствований, крайне ограничен доступ к кредитным ресурсам, отсутствуют механизмы рефинансирования производственной деятельности.  Таким образом, закрепляется депрессивное положение и деградация отраслей, ориентированных на внутренний рынок, десятки миллионов людей теряют возможности увеличения доходов, становится хронической массовая бедность.  

      2.2. Бюджет государства

      Налогово-бюджетная  политика включает наиболее мощные инструменты государственного воздействия на развитие государств с рыночной экономикой.  Через них осуществляется перераспределение от 1/3 до 1/2 ВВП современных стран. При этом развитые страны поддерживают уровень расходов бюджетной системы государства в пределах 40–50% ВВП.

      Более чем четырехкратное увеличение уровня государственных расходов в течение  последнего столетия (с 10% ВВП в конце XIX века до 40–50% ВВП в конце XX века и в настоящее время) объясняется  резко возросшей ролью НТП в генерировании экономического роста. В силу специфической открытости науки и образования для общего пользования и невозможности приватизации знаний государство вынуждено финансировать около половины совокупных расходов на НИОКР и подавляющую часть расходов на образование. Именно за счет этих составляющих произошло многократное увеличение расходов государства, которое в условиях современного НТП вынуждено стать государством развития, приняв на себя обязательства по финансированию расходов на воспроизводство интеллектуально-человеческого потенциала и генерирование новых знаний[13, c. 91].