Исторические школы экономической теории и их развитие

      Другой  родоначальник старой исторической школы профессор университетов  в Марбурге, Цюрихе, Берне и Йене Бруно Гильдебранд (1812—1878), автор крупной работы «Политическая экономия настоящего и будущего» (1848), не менее активно, но порой тенденциозно, придерживался исторического метода в экономической науке. На его несостоятельные прогнозы будущего в одной из своих статей указывал Н.Д.Кондратьев, который, в частности, писал: «...Бруно Гильдебранд... предсказывал, что еще в течение XIX столетия в ходе развития Англии проявится тенденция возврата части пролетариата, бросившего землю, снова к земледелию, в силу чего городское и сельское население Англии вновь сравняется и роль сельского хозяйства повысится. Мы знаем, — заключает он, — что тот и другой прогноз оказались ошибочными». 

      Еще один из родоначальников школы профессор  Фрайбургского (1855—1860) и Гейдельбергского (1865—1896) университетов Карл Густав Адольф Книс (1821—1898) настаивал на приоритете исторического метода в экономической науке, в том числе со страниц своей книги «Политическая экономия, рассматриваемая с исторической точки зрения». Он к тому же, по признанию американского неоклассика Дж. Б. Кларка, явился его наставником и учителем. 

         Представители “Cтарой исторической школы” вслед за Листом отвергали идею о неизменных, "естественных" законах хозяйства и по сути вели к замене экономической теории экономической историей, которая занималась бы собиранием и описанием экономических фактов. Рошер не уставал повторять, что политическая экономия - это наука о социальном хозяйстве. И с его точки зрения, для ее изучения надо знать семь сторон общественной жизни - язык, религию, искусство, национальность, право, государство и хозяйство. Что касается мотивов действия экономического субъекта, то в его основе, по мнению Рошера, лежит не только эгоизм, но и стремление к справедливости, его ориентация на нравы и обычаи. 

         Значение «Старой исторической  школы» по сравнению с другими этапами в развитии социально-исторического направления экономической мысли следует выделить особо ввиду того, что авторы этого этапа, будучи родоначальниками немецкой исторической школы, внесли наиболее весомый вклад в формирование ее основных научных ценностей.

 
        Представители  “Молодой исторической школы”, которая сформировалась в Германии  в 80-х годах девятнадцатого  века, продолжили традиции "старой  исторической школы” в отрицании  роли научных абстракций и  в склонности к простому собиранию  фактического материала. Как вызов  классической школе можно расценить  высказывание одного из представителей этого направления Л.Брентано (1844-1931), что "точное описание даже самых скромных явлений экономической жизни имеет несравненно большую научную ценность, чем остроумнейшие дедукции из эгоизма". Критикуя позицию представителей классического направления в вопросе снятия всех ограничений на свободу экономической деятельности, они справедливо отмечали, что не существует чисто экономических процессов, они всегда регулируются обычаями или правом. И если, согласно классической политической экономии, конкуренция является механизмом обеспечения справедливости, то согласно воззрениям представителей исторической школы, именно в праве и нравах осуществляется высшее суждение о справедливости. И государство существует как раз для того, чтобы согласовать формы хозяйства с этическими представлениями о справедливости, то есть осуществлять ту задачу, которая раньше решалась церковью. Но даже если допустить отсутствие государственного вмешательства, то, по мнению представителей исторической школы, свободное предпринимательство всегда ограничено нравственными рамками: честностью, обязательностью, верностью слову и т.д. Поэтому фигура "экономического человека" (компетентного эгоиста, стремящегося исключительно к собственной выгоде), вошедшая в экономическую теорию со времен А.Смита являлась для представителей исторической школы бессодержательной абстракцией. Они не только выступали против научных абстракций, но и против математических исследований в области экономики, считая, что реакция человеческой психики слишком сложная задача для дифференциального исчисления. Будучи последовательными в отказе от познания объективных всеобщих законов, возводя в абсолютный принцип национальные особенности (национальный характер, национальная душа, национальная судьба), представители исторической школы считали необходимым включать в экономическую науку и такие дисциплины как историю, этику, право, психологию и даже этнографию. 

      Критикуя  концепцию "экономического человека" представители немецкой исторической школы отмечали, что в своем  поведении человек руководствуется  не соображениями рациональности, а  привычками и традициями. Это касается в первую очередь рынка труда, (к примеру, сын сапожника почти  наверняка станет сапожником) а также  принципа установления платежей, в  частности ренты. Не в последнюю  очередь на поведение человека, по мнению представителей данной школы, оказывают  влияние и моральные нормы. 

      Не  внеся ничего нового в "чистую" экономическую теорию представители  исторической школы много сделали  в области конкретных экономических  дисциплин, исследовании отдельных  сторон экономической жизни на базе широкого использования исторического  и статистического материала. С  полным основанием можно сказать, что  работы представителей "молодой" исторической положили начало такому научному направлению, как экономическая  социология, в которой экономические процессы рассматривались с несколько непривычных позиций. 

        В этой связи представляют  интерес взгляды Э.Дюркгейма (1858-1917) на причины разделения труда.  Как мы помним, у А.Смита причинами  разделения труда выступали изначально заложенная в человеке склонность к обмену и эгоизм, понимаемый как стремление к собственной выгоде; а следствием разделения труда являлся рост его производительности и увеличение богатства нации. Дюркгейм же выделяет социальную функцию разделения труда, которую он видит в создании солидарности в обществе. По его мнению, разделение труда существует потому, что оно помогает сохранить общество в условиях возрастания плотности населения. Как известно, на ограниченной территории однородные объекты всегда находятся в конфликтном состоянии; в отношении человеческого общества это означает, что одинаковость людей и социальных групп неизбежно будет порождать напряженность и агрессию. Но там, где существует дифференциация деятельности, возможно восстановление общего порядка без ограничения свободы. Таким образом, по мнению Дюркгейма, разделение труда существует потому, что оно помогает сохранить общество в условиях дифференциации деятельности и возрастания солидарности.

  
          Как уже отмечалось, для представителей исторической школы характерна установка - "человек принадлежит миру культуры". Не случайно у видного представителя "молодой" исторической школы В.Зомбарта (1863-1941) задачей экономического анализа является отыскание духа хозяйственной эпохи, нечто укорененного в социальных устоях, нравах и обычаях данного народа. Он утверждал, что капиталистический хозяйственный уклад возник из недр западноевропейской души - из духа беспокойства и предпринимательства, соединенного с жаждой наживы. 

      Этой  проблеме посвятил свою самую известную  работу "Протестантская этика и  дух капитализма" М.Вебер (1864-1920), которого с равным основанием можно  причислить как к представителям исторической школы, так и институционализма.  

      М. Вебер (1884  - 1920) -виднейший немецкий социолог. Одной из основных его  работ считается " Протестантская этика и дух капитализма", в  продолжении которой Вебер написал сравнительный анализ наиболее значимых религий и проанализировал взаимодействие экономических условий, социальных факторов и религиозных убеждений. Впервые данное произведение было опубликовано в 1905 г. в Германии и с тех пор является одной из лучших работ по анализу причин возникновения современного капитализма.

      В начале своей знаменитой книги М. Вебер проводит детальный анализ статистических данных, отражающих распределение  протестантов и католиков в различных  социальных слоях. На основании данных, собранных в Германии, Австрии  и Голландии он приходит к выводу, что протестанты преобладают  среди владельцев капитала, предпринимателей и высших квалифицированных слоев  рабочих.

      Кроме того, совершенно очевидны различия в  образовании. Так, если среди католиков  преобладают люди с гуманитарным образованием, то среди протестантов, готовящихся, по мнению Вебера, к "буржуазному" образу жизни больше людей с техническим  образованием. Он объясняет это своеобразным складом психики, складывающийся в  процессе начального воспитания.

      Так же Вебер замечает, что католики, не занимая ключевых постов в политике и коммерции, опровергают тенденцию  о том, что национальные и религиозные  меньшинства, противостоящие в качестве подчиненных какой-либо другой "господствующей" группе …. концентрируют свои усилия в области предпринимательства  и торговле. Так было с поляками в России и Пруссии, с гугенотами во Франции, квакерами в Англии, но не католиками в Германии.

      Он  задается вопросом, с чем связанно столь четкое определение социального  статуса во взаимосвязи с религией. И, не смотря на то, что действительно  существуют объективно-исторические причины  преобладания протестантов среди наиболее обеспеченных слоев населения, он все  же склоняется к тому, что причину  различного поведения следует искать в "устойчивом внутреннем своеобразии", а не только в историко-политическом положении.

      Далее следует попытка дать определение  так называемого "духа капитализма", вынесенного в заглавие книги. Под  духом капитализма Вебер понимает следующие: комплекс связей, существующих в исторической действительности, которые  мы в понятии объединяем в одно целое под углом зрения их культурного  значения.

      Автор приводит целый ряд цитат Бенджамина Франклина, который является неким пропагандистом философии скупости. В его понимании идеальный человек - " кредитоспособный, добропорядочный, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель". На первый взгляд речь идет о чисто эгоистичной, утилитарной  модели мира, когда "честность полезна только потому, что дает кредит".  Но высшее благо этой этики в наживе, при полном отказе от наслаждения. И, таким образом, нажива мыслится как самоцель. В данном случае речь идет не просто о житейских советах, а о некой своеобразной этике. Так же можно сказать, что такая позиция является прекрасным этическим основанием теории рационального выбора. Вебер считает, что честность, если она приносит кредит, столь же ценна, как и истинная честность.

      Вебер замечает такую характерную особенность, что если рассматривать капитализм с точки зрения марксизма, то все  его характерные черты можно  обнаружить в Древнем Китае, Индии, Вавилоне, но всем этим эпохам не хватало  именно духа современного капитализма.  Там всегда была жажда к наживе, деление на классы,  но не было нацеленности на рациональную организованность труда.

      Так, южные штаты Америки были созданы  крупными промышленниками для извлечения наживы, но там дух капитализма  был менее развит, нежели в позднее  образованных проповедниками северных штатах.

      Исходя  из этого, Вебер разделяет капитализм на "традиционный" и "современный", по способу организации предприятия. Он пишет, что современный капитализм повсюду натыкаясь на традиционный, боролся с его проявлениями. Автор приводит пример с введением сдельной оплаты труда на сельскохозяйственном предприятии в Германии. Так как сельхозработы носят сезонный характер, и во время уборки урожая необходима наибольшая интенсивность труда, то была проведена попытка стимулировать производительность труда за счет введения сдельной заработной платы, и соответственно, перспективы ее повышения. Но увеличение заработанной платы привлекало человека, порожденного "традиционным" капитализмом, гораздо менее чем облегчение работы. В этом сказывалось докапиталистическое отношение к труду.

      Вебер считал, что для развития капитализма, необходим некоторый избыток  населения, обеспечивающий наличие  на рынке дешевой рабочей силы. Но низкая заработанная плата отнюдь не тождественна дешевому труду. Даже чисто в количественном отношении  производительность труда падает в  тех случаях,  когда не обеспечивает потребностей физического существования.  Но низкая заработная плата не оправдывает себя и дает обратный результат в тех случаях, когда речь идет о квалифицированном труде, о высокотехнологичном оборудовании. Т. е. там, где необходимо и развитое чувство ответственности, и такой строй мышления, при котором труд становился бы самоцелью. Такое отношение к труду не свойственно человеку, а может сложиться лишь в результате длительного воспитания.

      Таким образом, радикальное различие между  традиционным и современным капитализмом не в технике, а в человеческих ресурсах, точнее, отношении человека к труду. 
 

Идеальный тип капиталиста, к которому приближаются некоторые немецкие промышленники  того времени, Вебер обозначал так: "ему чужды показная роскошь  и расточительство, упоение властью, ему присущ аскетический образ жизни, сдержанность и скромность". Богатство  дает ему иррациональное ощущение хорошо исполненного долга.

Поэтому этот тип поведения так часто осуждался  в традиционных обществах, "неужели  нужно всю жизнь напряженно работать, чтобы потом все свое богатство  унести в могилу?".

      Далее Вебер анализирует современное  общество и приходит к выводу о  том, что капиталистическое хозяйство  не нуждается больше в санкции  того или иного религиозного учения и видит в любом (если это возможно) влиянии церкви на хозяйственную  жизнь такую же помеху, как и  регламентация экономики со стороны государства. Мировоззрение теперь определяется интересами торговли и социальной политики. Все эти явления той эпохи, когда капитализм, одержав победу, отбрасывает ненужную ему опору. Подобно тому, как он в свое время сумел разрушить старые средневековые формы регламентирования хозяйства только в союзе со складывающейся государственной властью, он, может быть, использовал и религиозные убеждения. Ибо едва ли требует доказательство то, что концепция наживы противоречит нравственным воззрениям целых эпох.

      Отношение носителей новых веяний и церкви складывались достаточно сложно. К  торговцам и крупным промышленникам церковь относилась достаточно сдержано, считая то, что они делают в лучшем случае только терпимым. Торговцы же, в  свою очередь, опасаясь грядущего после  смерти, старались задобрить Бога, посредством церкви, подарками в  виде крупных сумм денег, передаваемых как при жизни, так и после  смерти.