Жизнь и правление Ивана Грозного

   Высшей  властью, законодательной и распорядительной, обладал великий князь, потом  царь. Он стоял во главе вооруженных  сил, назначал на должности думцев, воевод и начальников приказов, вершил внешние и судебные дела. Ему помогал  во всех делах высший совет из бояр и иных чинов – Боярская дума. Она была сословным органом русской  аристократии, имела, по поручению царя, законодательные функции. Но ее решения  окончательно утверждал сам монарх. С середины XVI в. появился Земский собор – орган сословно-представительной монархии: в нем, помимо думских чинов, были представлены другие сословия – церковные, дворянские, торгово-ремесленные верхи.

   В определенной, хотя, конечно, в небольшой, степени  эти учреждения и порядки ограничивали единодержавие, самовластие монарха.

   Царь  Иван, по мере возмужания, все больше тяготился опекой Избранной рады, возражениями своему курсу во внутренних и внешних делах. Не все были, естественное, довольны длительными и не всегда успешными войнами, непосильными тяготами, разорением «подлых людей», кормивших  своим трудом всех в государстве. Террор против непокорных, выискивание  новых измен, чаще всего выдуманных, стремление свалить свои промахи  на других вели царя по пути неправды, немилосердия.

   Падение Избранной рады

   Причины падения

   Несчастья начались с падения Избранной  рады в 1560 г.

   Противоречия  между царем и его любимцами  накапливались постепенно, как бы помимо воли всех действующих лиц. Мужающему  царю, воспитанному на мысли, что он единственный богоизбранный властитель, было все тяжелее сносить опеку  Сильвестра и осознавать, что реально  страной правит Алексей Адашев. Иван, как и отец его, и дед, видел  в подданных холопов. Позже, споря  с Андреем Курбским, Иван сформулировал  свой принцип царской власти: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнить вольны же!» Царь желал, чтобы сподвижники слепо  повиновались его воле. Непреклонный Адашев или суровый Сильвестр, имевшие  свое мнение, понятие о чести и  смелость их отстаивать, Андрей Курбский с его убеждением, что у «лучших  людей» (аристократии), помимо обязанностей перед монархом, есть еще и права, а у монарха есть долг перед  страной, не вписывались в выдвинутую Иваном Грозным формулу деспотизма.

   Кроме того, не все при Избранной раде было безоблачно. Набор стрелецкого  войска и создание вспомогательного народного ополчения в военное  время вызвали частичное разорение  центра страны. Людей на многие годы отрывали от хозяйства; постой войск, подводная  повинность разоряли здешних жителей. Войны требовали больших затрат, рос налоговый гнет – это плохо  сказывалось на хозяйстве. Народ  находился в волнении, о чем  свидетельствовали распространение  ересей, бегство крестьян на окраины  и за рубеж, увеличение числа лихих  людей. К концу 1550 г. стране явно требовалась  передышка. Но громкие победы толкали  к иному.

   Реформы улучшили деятельность столичных и  местных государственных органов, но до завершения централизации было далеко. Губные и земские старосты, выполнявшие свои обязанности из-под  палки, были так же плохо контролируемы  из Москвы, как  их предшественники  – наместники. В столице чувствовали  это и так же, как и раньше, стремились компенсировать все суровостью и жестокостью.

   Случались и личные столкновения царя с его  сподвижниками из Избранной рады.

   Уже с 50-х гг. с проведением военных  реформ (набор стрелецкого войска, вспомогательной посошной рати из горожан, введение новых налогов и т.д.) появляются первые признаки разорения  центра страны, его запустения. Позднее, в 60-80-е гг., они приняли размеры  катастрофические. Недовольство простолюдинов, да и других сословий вырывается наружу. «Многое множество» торговых людей  подвергли казням в 1555-1556 гг. Некоторые  холопы и посадские люди, священники, дворяне с сочувствием воспринимали слова и проповеди еретиков-вольнодумцев. Они критиковали мздоимство священнослужителей, церковные догмы – не верили в  троичность Бога, призывали к уничтожению  икон, церковной иерархии, самого института  церкви. Один из реформаторов, сын боярский (мелкий дворянин) Матвей Башкин выступил против закабаления свободных людей, отпустил на волю своих холопов. А  Феодосий Косой, холоп одного из столичных вельмож, провозгласил «новое учение» («рабье учение») – равенство всех людей, народов и вер, общность имущества, неповиновение властям, светским и духовным, неприятие войн. Свои идеи он пытался осуществить в рамках общины последователей.

   Еретиков  осуждали на церковном соборе (1553 г.), ссылали в дальние монастыри. Некоторые из них (Косой, игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий и др.) бежали в Литву. Там они продолжали свои проповеди, и не без успеха. 

   Горький осадок у Ивана IV оставил 1553 г. В марте этого года он тяжело занемог, и все поговаривали о скорой кончине царя. Больной захотел, чтобы при его жизни бояре, духовенство и прочие, находящиеся при дворе люди присягнули наследнику престола царевичу Дмитрию Ивановичу, которому было от роду 5 месяцев. Часть членов Боярской думы выдвинула иную кандидатуру: двоюродного брата Ивана IV Владимира Андреевича Старицкого. Сильвестр, хоть и не прямо, но тоже выступил за Владимира. Алексей Адашев с братом Данилой и отцом целовали крест Дмитрию (т.е. присягали), но при этом старший Адашев, боярин Федор Григорьевич, молвил: «Мы служили тебе и сыну твоему рады, но сын твой, государь наш, еще в пеленках, а владеть нами будут Захарьины… А мы уже от бояр до твоего возраста беды многие видели». Деятели Избранной рады, потеснившие у трона родню царицы Анастасии Захарьиной-Юрьевой, по-видимому, не совсем ладили с последними. Закончились события 1553 г. так: Дмитрию, в конце концов, присягнули все, в том числе и Владимир Старицкий. Потом 23-летний царь Иван все же выздоровел, зато его несчастный первенец Дмитрий вскоре погиб. Кормилица, переходя по мосткам реку, обронила мальчика, и тот захлебнулся. Несчастные родители позже утешились рождением других сыновей – царевичей Ивана и Федора.

   Многие  историки полагали, что падению Избранной  рады способствовали также разногласия  царя с А. Адашевым в вопросах внешней  политики. Сам Иван в послании Курбскому  говорил, что удалил людей Избранной  рады, считая их виновниками болезни  и преждевременной кончины его  любимой жены – Анастасии. 

   А Андрей Курбский писал, что родня царицы постоянно клеветала на Адашевых, Сильвестра и их товарищей, а после  смерти Анастасии Захарьины якобы  объявили тоскующему Ивану, что царицу «счаровали (околдовали) оные мужи».

   Расправа

   В 1560 г. (еще до смерти Анастасии) Иван сослал Сильвестра в северный Соловецкий монастырь. Там протопоп принял монашество. Царь гордился, что не казнил «попа-невежу»  и не тронул его сына, а просто прогнал их с глаз долой.

    Потом  опалу наложили на Адашевых. Алексея  и Данилу отослали воеводами  на Ливонскую войну. Но вслед  им уже спешили с царским  указом: взять «изменников» под  стражу. Алексея не застали в  живых, «к счастью» для него, он умер; Данилу же заключили  в темницу, а через год-два  казнили. Немилость пала почти на всех членов Избранной рады. Прежний правительственный круг распался.

   В преддверие трагедии

   В 1560-1564 гг. царь Иван правил сам. Он стал враждебно  относиться к Владимиру Старицкому, подозревая, что тот претендует на трон. У Владимира отняли часть  удела, бояр и слуг. Мать Владимира, Ефросинью, по ложному доносу обвинили во «многих неправдах» и насильно постригли в монахини, заточив  в Горицком монастыре на Шексне.

   В Ливонии  тем временем возобновилась война. Царь посчитал, что поражению способствовала «измена». Многие воеводы попали в  опалу, а двое были казнены без  суда.

   Напуганные  царским гневом, воеводы стали  бояться самостоятельно принимать  решения, ибо в случае неудачи  их сочли за изменников. Инициатива перешла к противнику. Русские  терпели неудачи. Несколько бояр, в том числе Андрей Курбский, опасаясь скорой расправы, бежали в Литву. Это  только укрепило уверенность царя в  том, что вокруг него заговоры и предательство. 

   Опричнина (1564-1572 гг.)

   Отъезд  царя из Москвы

   …Воскресный день 3 декабря 1564 г. удивил и устрашил до крайности москвичей, хотя они  много уже испытали на своем веку. Из ворот Кремля в это морозное утро выползал бесконечный поезд  из карет, возков, саней – царь с  царицей Марией Темрюковной, из черкесских княжен, и детьми, огромной свитой и  охраной молча, угрюмо покидал свою резиденцию. С повелителем везли  казну царскую, одежды и драгоценности  его семьи, «святость» – иконы  и кресты. Люди московские недоумевали, гадали: что-то будет? К чему тайна  сия? Не к худу ли?..

   Все объяснилось  месяц спустя. 3 января 1565 г. Иван прибыл в Александрову слободу, к северу от Москвы. Отсюда получили от него митрополит Афанасий и московский черный люд  грамоты. В первой царь писал о  своем «гневе» на «государевых богомольцев», бояр, приказных начальников и  прочих за их неправды и измены. Во второй заявлял посадским людям, чтобы  «они не опасались: на них он не гневается  и опале их не подвергает».

   5 января  в Слободе делегация москвичей  просила царя вернуться в столицу,  вершить дела государства по-прежнему. Тот  соглашается, но ставит  свои условия. Так появляется  опричнина. В особое ведение  (опричь – кроме), своего рода  удел, он забирает ряд земель  на богатом севере страны, на  юге и в центре, часть Москвы; здесь – свое опричное управление: Боярская дума, приказы, свое опричное  войско из верных, как он полагает, людей.

   На  остальной части государства  сохраняются старые порядки –  с прежней Боярской думой, приказами; это – земщина во главе с  боярами. Начался «перебор людишек» – с опричной территории помещиков  и вотчинников выводят в «иные  городы» вместе с их семьями, крестьянами  и холопами. Все это сопровождается обманом и насилиями, грабежами  и убийствами. Царские «кромешники» (название придумал А. Курбский) расправляются  с неугодными царю и им самим людьми, многих ссылают. Особенно пострадали сторонники Владимира Старицкого, у него отобрали родовой удел и выделили взамен Дмитров и иные земли.

   Казни и опалы

   Подданные приняли условия царя, и началась кровавая эпоха. По стране разъезжали в черных одеяниях слуги царя –  опричники со своими страшными эмблемами  у луки седла – собачьей головой  и метлой, что должно было означать то, что они будут выгрызать  и выметать измену из Московской Руси. Опричники хватали людей без  каких-либо на то серьезных причин и  бросали в застенок. После страшных пыток страдальцев ждала мучительная  смерть.

   На  Земском соборе 1566 г. часть депутатов-дворян просили отменить опричнину. В ответ  царь казнил до двухсот челобитчиков. Та же участь постигла нового митрополита  Филиппа, из рода московских бояр Колычевых. Он сменил Афанасия, покинувшего митрополичий престол весной того же ода, и Герман Полева, пробывшего на нем два дня (выступил против репрессий опричников). Человек незаурядный, с сильным  и властным характером, прекрасный организатор (при нем в Соловецком монастыре развернулось обширное строительство, кипела хозяйственная жизнь), Филипп стал главой русской церкви. Он бесстрашно выступил с обличениями царя и  «кромешников» в Успенском соборе Московского Кремля:

• До каких пор будешь ты проливать без вины кровь верных тебе людей и христиан? Подумай о том, что хотя Бог поднял тебя в мире, но все же ты смертный человек, и он взыщет с тебя за невинную кровь, пролитую твоими руками.

   Уговоры царя (чтобы владыка «в опричные дела не вмешивался») не помогали, и  однажды во время литургии в том  же соборе ворвавшиеся туда сорвали  с митрополита святительские  одежды и свели с престола. Послушный  царю Освященный собор (собрание высших иерархов церкви) в ноябре 1568 г. лишил  Филиппа сана митрополита. Его сослали  в тверской Отроч монастырь, а  вскоре, во время похода царя на Новгород, туда прискакал Малюта Скуратов, царский  любимец и палач, и удушил смелого  мученика.

   За  этими событиями последовали  новые казни виднейших бояр, в  том числе И. П. Федорова. Владимира  Старицкого заставил принять яд, ликвидировал его удел.

   Случались и массовые казни. В декабре 1569 г. Иван Грозный с опричным войском  выступил в поход на Новгород. Поводом  послужил навет об измене новгородцев, якобы желавших поддаться польскому  королю. Погром длился 6 недель, опричники  убивали всех без разбора (по различным  оценкам ученых, погибло от 3 до 10 тысяч невинных людей), опустошили все  дома и храм. Иван Грозный, вооружаясь молотом, крушил стены Святой Софии  в тщетных поисках будто бы спрятанной изменниками новгородской казны.

   Казну не нашли, но обогатились опричники  баснословно. Один иноземный проходимец Генрих Штаден, служивший в опричнине, хвастал в своих «Записках»: «Когда я выехал с великим князем, у  меня была одна лошадь, вернулся же я  с 49, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра».

   «Из Новгорода царь отправился в Псков с намерением и этому городу припомнить его древнюю  свободу. Жители были в оцепенении, исповедовались, причащались, готовились к смерти.

   Когда утром он въехал в  город, его приятно  поразила покорность народа, лежащего ниц  на земле, но более  всего на него подействовал юродивый Никола, по прозвищу Салох (что  значит по-гречески юродивый). Этого  рода люди, представлявшие из себя дурачков и  пользовавшиеся всеобщим уважением, часто  осмеливались говорить сильным людям  то, на что бы не решился  никто другой. Никола поднес Ивану кусок  сырого мяса. «Я христианин и не ем мяса в  пост», - сказал Иван. «Ты хуже делаешь, - сказал ему Никола, - ты ешь человеческое мясо». По другим известиям, юродивый предрекал  ему беду, если он начнет свирепствовать во Пскове, и вслед  затем у Ивана  издох его любимый  конь. Это так подействовало  на царя, что они  никого не казнил, но все-таки ограбил  церковную казну  и частные имения жителей».