Параграфы 20, 21 и 22 регулируют взимание штрафов в пользу короля. При взимании их следовало сообразовываться с родом проступка и с его важностью. При этом основное имущество штрафуемого, его основной капитал должны оставаться неприкосновенными (товар купца, хозяйственный инвентарь виллана и пр.). В параграфе 26 король обещает, что впредь ничего не будет брать в своей канцелярии за указ, предписывающий произвести расследование дела человека, арестованного по обвинению в уголовном преступлении, и не будет отказывать в просьбе, выдать такой указ. В параграфе 38 королевским чиновникам запрещается привлекать, кого бы то ни было к суду по собственному усмотрению, не приводя достоверных свидетелей.

Параграфы  18,19,20,38 кроме прочего, официально закрепляют порядок расследования гражданских и уголовных дел с помощью присяжных в качестве свидетелей или обвинителей. Следовательно, этот институт, введённый Генрихом II, прочно укоренился в английском судебном процессе, равно как и система судебных приказов (п.36). Вместе с тем изживший себя «суд божий» с ордалиями и судебным поединком ещё окончательно не исчез из практики. Об этом свидетельствует, правда косвенно, содержание п.38 и 54. Последняя статья, на первый взгляд весьма странная, имела целью сократить количество поединков, происходящих по жалобе женщин и часто имеющих неблагоприятный для обвиняемого исход: женщины – истицы могли выставить вместо себя на поединок любого рыцаря, в то время, как обвиняемый вынужден был драться самостоятельно.⁶ 

Личная свобода  граждан английского королевства охранялась параграфом 42, который обеспечивал каждому право свободного передвижения по воде и по суше, выезда из государства и возвращения в него.

Но, указывая на эти параграфы Великой Хартии Вольностей, мы не должны забывать в  связи с ними и уже отмеченного нами параграфа 34, не оставляющего сомнения, что далеко не все бароны хотели сохранить судебный строй, созданный Генрихом II, решительно устраняя всё то, что шло вразрез с их чисто сословными феодальными интересами. В этом отношении заслуживают внимания и самые знаменитые параграфы Хартии, 39 и 40.

Согласно общепринятому  взгляду, эти параграфы являются блестящим завершением приведённых  сейчас конкретных статей Великой Хартии Вольностей, торжественным провозглашением  общих принципов, сохраняющих всю свою жизненность и силу и в настоящее время, являясь фундаментом т. н. гражданских свобод. «Ни один свободный человек не будет арестован и заключён в тюрьму или лишён имущества или… каким-либо другим способом обездолен, и мы не пойдём против него и не пошлём на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны». Так гласит параграф 39 и его дополняет следующий непосредственно за ним параграф 40: «Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них».

Под свободным человеком в параграфе 39 бароны имели в виду прежде всего самих себя, а не всю свободную массу английского населения. Цель ст.39, по мнению Е.В.Гутновой, заключалась в том, чтобы изъять баронов из-под действия обычных королевских судов, поставив в особо привилегированное положение. Такое предположение имеет значительные основания. Даже если мы будем переводить «суд пэров» как «суд равных себе», мы увидим, что требование такого суда содержится в Хартии в п.21,52,56,57,59, т.е. только там, где речь идёт об интересах крупнейших феодалов. Из контекста п.52 и 55 складывается впечатление, что именно 25 баронов, о которых подробно говорится в п.61, и должны выступить в качестве «суда пэров» для решения всех спорных вопросов между королём и подданными.

 Крепостные  исключались из предусмотренных  общим правом привилегий в  отношении свободных. Таким образом,  термины «свободный человек»  и даже просто «люди королевства» совершенно естественно для феодального права отстраняли от перечисляемых прав основную массу населения – крепостное крестьянство.

 Лишь гораздо  позднее, в XVII – XVIII веках, в разгар политической борьбы в эти параграфы был вложен тот широкий смысл, который сделал их воплощением теоретического принципа. В XVII столетии из параграфа 39 выработался знаменитый  «Habeas Corpus Act», согласно которому каждый англичанин владеет гражданской свободой, поставленной под охрану законов.

Рассчитывая привлечь на свою сторону по возможности более широкие круги английского общества, бароны должны были принять во внимание отдельные интересы каждой из основных его групп. Приводя параграф 20, мы видели, что бароны не забыли даже о самом низшем слое общества – вилланах. Какую роль сыграла в движении 1215 года эта земледельческая масса, мы не знаем, зато мы имеем данные о роли городов и, прежде всего, Лондона. Мы знаем, какое решающее значение имело для исхода движения то, что к движению примкнула столица. И Великая Хартия Вольностей вполне определённо отражает интересы горожан.

   Параграф 12 Хартии, устанавливающий общий совет королевства для разрешения королю щитовых денег и иных пособий и требующий, чтобы эти пособия были не чрезмерны, прибавляет, что это относится и к пособиям, взимаемым с города Лондона и всех других городов и портов. Городские вольности для Иоанна Безземельного и его предшественников всегда являлись источником самых беззаконных вымогательств. Постоянно нарушая их, они заставляли горожан платить им большие суммы за их подтверждение. Это было хроническое бедствие, тяжело отражавшееся на хозяйственном развитии городов,  Великая Хартия Вольностей затрагивала их самые насущные интересы.

Надо сказать, что Хартия обеспечивала «вольности и свободные обычаи городов» весьма конкретным и, следовательно, более действенным образом. В частности, в параграфах 12 и 13 Хартии король обязуется не взимать без общего совета не только щитовых денег, и вспомоществований со своих вассалов, но и таких же вспомоществований, а также и обычных принудительных сборов с Лондона и других городов.

В отличие от статей, касающихся церкви, статьи, касающиеся Лондона ни словом не упомянули о  прежней хартии Иоанна, гарантирующей  Лондону право ежегодных выборов  мэра.

В окончательную  редакцию Великой Хартии Вольностей была вставлена 41 статья, которая явно шла вразрез с интересами так много сделавших для победы городов. Статья эта предоставляет всем иностранным купцам право свободно выезжать из Англии, въезжать в неё, жить в ней и путешествовать с торговыми целями, уплачивая лишь установленные обычаем пошлины, не подвергаясь незаконным взиманиям (за исключением военного времени). Предоставление иностранным купцам права свободно конкурировать с английскими было, конечно, в интересах баронов и включение в Великую Хартию 41 статьи продемонстрировало, в какой мере они являлись реальными политиками и ориентировались в тогдашней политической и социальной обстановке. На роль бескорыстных политических энтузиастов, навязываемую им позднейшими политическими деятелями и историками, они не претендовали.  

  Весьма важным условием нормально функционирующей торговой и промышленной  жизни являлось единообразие мер и весов и параграф 35 гарантирует это условие. Параграф 28 Хартии запрещает королевским агентам брать у кого-либо хлеб или иные предметы иначе, как немедленно уплачивая при этом продавцу деньги или получая от него согласие на отсрочку платы. Параграф 30 запрещает шерифам, бейлифам и другим королевским чиновникам брать у свободного человека лошадей или телеги для перевозки иначе, как с его согласия.

Ограничивалось  право постоя и реквизиций. Ни один свободный землевладелец не мог  быть принуждён к постройке мостов, если такая обязанность не существовала ранее (п. 12). Со всех лесов и рек, отобранных в правление Иоанна для королевской охоты, было снято запрещение (п. 47), и. т. д.⁷ 

Рассмотрев основное содержание Великой Хартии Вольностей со стороны выраженных в ней интересов  различных классов английского  общества, мы имеем полное основание  утверждать, что, поднимая движение, бароны вполне реально поняли свою задачу, и выставленная ими программа отражала на себе всю широту и сложность окружавшей их политической и социальной действительности. Действительность эта была далёка от простоты отношений чисто феодального типа и поэтому программа баронов была вполне реальна, она формулировала интересы всего общества и благодаря этому вполне могла стать реальной общественной силой, могла объединить вокруг баронов под общим знаменем все элементы английского общества и обеспечить им победу.

Поднимая движение, бароны, несомненно, имели в виду прежде всего свои собственные, феодальные интересы. Они не только стремились оградить эти интересы от насилий  и произвола со стороны королевской власти, но и имели вполне определённую цель ввести эту власть в чисто феодальные рамки, в которые она до сих пор никогда не была заключена (это мы видим из параграфов 12 и 14). Этим бароны, несомненно, делали крупный шаг назад от той государственности, которая сложилась в Англии со времён нормандского завоевания. Широкий государственный союз, с сильной центральной властью и целой системой центральных и областных учреждений, бароны трактуют как чисто феодальное, договорное объединение вассалов и их сюзерена – короля. Самый главный вопрос – вопрос обложения, по их мнению, был их вопросом, и он должен был решаться на их общем собрании, на феодальном сейме вассалов короля. Бароны здесь не только игнорировали общее взаимоотношение общественных и политических сил, но и не хотели считаться с формами их местной организации, унаследованной от англосаксонской эпохи и составлявшими элементы общегосударственной организации английского общества.

А между тем, в тех условиях, которые были созданы  всей предшествующей историей Англии, правильно и нормально поставленная центральная организация королевства непременно должна была отправляться от местных нефеодальных организаций, рискуя в противоположном случае оказаться совершенно беспочвенной и эфемерной. «Общий совет королевства» при той постановке, которую даёт ему Хартия, и оказывался совершенно эфемерным продуктом политического творчества баронов, поднявших восстание 1215 года.

При всём реализме и трезвости понимания окружающих условий бароны были прежде всего  феодалами и, вступая в соглашение с другими элементами общества, они прежде всего имели в виду свои собственные сословные интересы, которые и выдвинули на первый план. Они не хотели признать, что при всём могуществе тех или иных представителей их сословия, как целое, как социальная группа и как политическая сила они далеко не играли ключевой роли в английском обществе и в английском государстве.

Нельзя сказать, что бароны вовсе не считались  с народной массой. Они должны были принимать во внимание интересы составлявших её групп, желая привлечь их на свою сторону в начатой ими борьбе с королём. Но в то же время они совершенно оттесняли народную массу от политической жизни, делая её исключительно своей монополией. Это была попытка повернуть исторически определившееся политическое развитие Англии в другую сторону, попытка, обречённая на полную неудачу. Английскому обществу уже было тесно в рамках той почти деспотической государственности, которая была создана всем ходом предшествующего развития и ограничение королевской власти было лишь вопросом времени. Но ограничение это могло свершиться совсем иным путём, который, в сущности, был намечен всем ходом политического развития Англии: на широкой национальной основе утвердившаяся государственная власть могла быть ограничена всей нацией, а не одной из её составных частей. К концу XIII века это уже стало свершившимся фактом, причём ограничение это отправлялось как раз от местных всесословных организаций, так решительно игнорируемых инициаторами и руководителями движения 1215 года.

Таким образом, успех поднятого баронами движения был эфемерен, так как они игнорировали местные организации и пытались построить учреждение, ограничивающее королевский произвол на чисто феодальных началах. Но поскольку они считались с интересами всего английского общества и его отдельных элементов, их дело было национальным и Великая Хартия Вольностей является конституционной грамотой, далеко выходящей за пределы феодальных форм и идей. Для деятелей 1215 года статьи Хартии (даже самые знаменитые из них) не имели такого широкого принципиального смысла. Поднимаясь против Иоанна Безземельного, бароны думали прежде всего об избавлении себя от определённых зол, связанных с определёнными злоупотреблениями и насилиями с его стороны и хотели поставить его власти чисто феодальные рамки, в границах которых ему было бы трудно нарушать их права.

И, тем не менее, Великая Хартия Вольностей имеет  огромное принципиальное значение. Но искать его надо не в содержании Хартии. Великая Хартия Вольностей есть мирный договор, заключённый королём  с баронами после победы последних, одержанной совместно с другими элементами английского общества. Одержав победу над королём, бароны заставили его торжественно признать юридически незыблемыми и их собственные права, и тот гражданский порядок, который охранял права и интересы всех свободных людей английского королевства и узаконить протест «общины всей земли» против их нарушения им или его чиновниками. Англия переходила в новую фазу политического существования и становилась правовым государством. Правда, это был лишь первый шаг, но шаг решительный и бесповоротный, за которым последовали другие шаги по тому же пути, приведшие к реорганизации государственного строя на началах народного представительства. Уже к концу столетия неразрешённая Великой Хартией Вольностей задача была решена и Англия окончательно перешла к конституционному режиму.⁸

Исторический  путь Великой Хартии Вольностей

Заложив в Англии основы правового порядка, который  должен был сменить безраздельно господствовавшую систему правительственного произвола, Великая Хартия не создала вполне удовлетворительных технических средств, которые бы гарантировали проведение в жизнь юридически поставленных ею принципов и делали невозможным возвращение к старому порядку. Великая Хартия явилась лишь первым и чрезвычайно важным шагом английского общества по пути к свободе. Она юридически формулировала выдвинутую жизнью задачу и тем создала почву для правомерной борьбы и дала в руки обществу широкую и определённую программу, способную объединить самые различные общественные элементы в их стремлении к свободе.