Управление в Киевской Руси

Возможно, что народная память о Вещем Олеге отразилась в образе былинного князя-кудесника Вольги: Похотелося Вольге много мудрости: Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях, Птицей-соколом летать под оболока, Серым волком рыскать в чистых полях.  
В 879 году скончался Рюрик. Умирая, он завещал княжение Олегу и оставил на его попечение своего малолетнего сына Игоря.  
Три года правил Олег в Новгороде, а затем, собрав сильную дружину и взяв с собой Игоря, отправился покорять новые земли.  
В то время обширные пространства Русской земли были заселены многочисленными племенами. Летопись называет более десяти славянских племен: вятичей, кривичей, полян, северян, радимичей и другие. С ними соседствовали племена угро-финские: чудь, весь, меря, мурома. Русь не имела четких границ и не знала единых законов. Киевский князь осуществлял свою власть только в нескольких узловых пунктах, контролировавших торговые пути. Он также собирал дань с подчиненных славянских и неславянских племен. Уплата этой дани, а также сам факт признания верховной власти Киева составляли в то время все существо государственной власти.  
Собранную дань (прежде всего пушнину) необходимо было реализовать в соседних странах - Халифате и Византии. Русь получала от этой торговли немалую прибыль и была кровно заинтересована в ее развитии. Ежегодный наплыв в столицу тысяч купцов-варваров имел для византийцев много неудобств. Отсюда исходило желание ограничить и стеснить русскую торговлю. Для Руси торговля была делом государственным, поэтому и ответ на действия византийских властей был дан на государственном уровне.  
Олег со своим войском двинулся с севера на юг водным путем. Плыли по Ильмень-озеру, затем по Ловати-реке и Западной Двине, а потом, волоком перетащив ладьи, по Днепру.  
По пути Олег завоевал кривичский город Смоленск и северянский Любеч, оставив там своих воевод.  
Наконец, прибыл Олег в богатые и плодородные земли полян - и увидел на высоком берегу Днепра большой, красивый город. Назывался тот город - Киев. В Киеве княжили два князя - Аскольд и Дир. Оба они были выходцами из Новгорода и когда-то, как и Олег, служили князю Рюрику.  
Решил Олег захватить Киев, но, видя, что город хорошо укреплен, применил не силу, а хитрость.  
Он оставил большую часть своего войска позади, а сам, с юным Игорем и малой дружиной, на одной ладье подошел под самые киевские стены и отправил к Аскольду и Диру посланца: "Мы-де варяжские купцы, везем много хороших товаров. Пусть придут киевские князья посмотреть - может, чего купят".  
Аскольд и Дир поверили, что в Киев прибыл мирный купеческий караван, и вышли на берег без всякой охраны.  
Олег приказал бывшим с ним воинам до поры до времени залечь на дно ладьи. Когда киевские князья подошли близко, он поднялся им навстречу и сказал: "Вы не княжеского рода, а я - князь, и со мною Игорь, сын Рюрика. Мне, а не вам надлежит здесь княжить!" Он подал знак своим воинам - и те мечами вмиг зарубили Аскольда и Дира.  
Карамзин, очень высоко оценивая деятельность Олега, этот его поступок безоговорочно осуждал: "Общее варварство сих времен не извиняет убийства жестокого и коварного".  
Олег победителем вступил в город и повелел: "Да будет Киев матерью городам русским!" Утвердившись на Киевском престоле, он продолжил дело завоевания соседних земель и покорения населяющих их племен. Олег подчинил себе древлян, северян, радимичей и наложил на них дань. Под его властью оказалась огромная территория, на которой он основал множество городов. Так образовалось великое Киевское княжество - Киевская Русь.  
Когда Игорь стал взрослым, Олег выбрал ему жену - Ольгу (по некоторым данным, она была дочерью самого Олега), но княжества не уступил.  
«В год 6415 (то есть в 907 по современному исчислению), - пишет летописец, - пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве».  
Снарядив две тысячи кораблей и собрав огромное конное войско, Олег выступил в поход. Корабли плыли по Днепру, направляясь к Черному морю (его называли тогда Понтийским, или Русским), а конная рать шла берегом.  
Достигнув моря, конница тоже взошла на корабли, и Олегово войско устремилось к Царьграду.  
«И пришел Олег к Царьграду (Константинополю)». Вот показалась столица Византии - ее белые крепостные стены, золотые купола храмов.  
Византийский император Лев Премудрый, увидев корабли с несметным войском, приказал спешно запереть гавань. Через залив протянули крепкие железные цепи, преградившие путь кораблям Олега.  
Пришлось Олегу свернуть в сторону и высадиться на берег поодаль от города.  
Олеговы воины разорили царьградские предместья, пожгли дома и храмы, поубивали мирных жителей и побросали в море. Летописец, оправдывая жестокость воинов Олега, поясняет: "Так обычно поступают на войне".  
Но самого Царьграда Олег взять не мог - цепи надежно защищали город от вторжения с моря. Тогда он приказал своим воинам изготовить колеса, поставить на них вытащенные на берег корабли и поднять паруса.  
Подул попутный ветер - и корабли понеслись к городу по суше, как по морю.  
 «Греки же, увидав это, испугались и сказали через послов Олегу: "Не губи города, дадим тебе дани, какой захочешь"».  
Завершив войну выгодным миром, Олег со славой возвратился в Киев. Поход этот создал ему огромную популярность в глазах не только Руси, но и славян, которые прозвали своего князя Вещим. Современный историк, однако, должен с большой осторожностью относиться к вышеприведенным рассказам русской летописи, так как греческие хроники ни единым словом не упоминают об этом большом походе.  
Карамзин относит этот эпизод к числу легендарных: "Может быть, он (Олег) велел воинам тащить суда берегом в гавань, чтобы приступить к стенам городским; а баснословие, вымыслив действие парусов на сухом пути, обратило трудное, но возможное дело в чудесное и невероятное".  
Однако историки более позднего времени признают достоверность этого эпизода. Д.С. Лихачев пишет: "В условиях речного судоходства на севере Руси - корабли и ладьи, поставленные на колеса, были явлением обычным. "Волочение" судов на колесах или катках происходило на Руси (...) в местах водоразделов рек (...). Киевский летописец рассказывает о движении кораблей Олега посуху, как о чем-то удивительном. Это и понятно - "волоков" близ Киева не было. Однако для "новгородца" Олега и его новгородской дружины в этом не было ничего необычного".  
Так это было или иначе, но устрашенные византийцы признали себя побежденными и согласились выплатить Олегу дань, какую он пожелает. Олег потребовал по 12 гривен на каждую пару весел на своих двух тысячах кораблей, а также дань для русских городов - Киева, Чернигова, Полотска, Ростова и прочих.  
В знак победы Олег укрепил на воротах Царьграда свой щит. Между Русью и Византией был заключен договор о мире и неизменной дружбе. Соблюдать этот договор христиане-византийцы поклялись святым-крестом, а Олег и его воины - славянскими богами Перуном и Велесом.  
С честью и великой славой возвратился Олег в Киев.  
Олег княжил долгие годы. Однажды он призвал к себе волхвов-прорицателей и спросил: "От чего суждено мне умереть?" И волхвы ответили: "Примешь ты, князь, смерть от своего любимого коня". Опечалился Олег и сказал: "Если так, то никогда больше не сяду на него". Он приказал увести коня, кормить его и беречь, а себе взял другого.  
Прошло немалое время. Как-то раз вспомнил Олег своего старого коня и спросил, где он сейчас и здоров ли. Ответили князю: "Уже три года прошло, как умер твой конь".  
Тогда воскликнул Олег: "Солгали волхвы: конь, от которого они сулили мне смерть, умер, а я жив!" Он захотел увидеть кости своего коня и поехал в чистое поле, где лежали они в траве, омытые дождями и выбеленые солнцем.  
Князь тронул ногой конский череп и сказал, усмехнувшись: "От этого ли черепа смерть мне принять?" Но тут из конского черепа выползла ядовитая змея - и ужалила Олега в ногу. И от змеиного яда умер Олег.  
По словам летописца, "оплакивали его все люди плачем великим". 

Как отмечает А.А. Шайкин, «Святополк — редкий в «Повести временных лет» пример исключительно отрицательного князя. В его облике нет ни одной светлой черты, все его деяния — злодеяния». [12, с.85]. И эту особенность летописного изображения Святополка трудно не заметить: летописец не скупится на мрачные выражения и патетические речи, очерняющие «окаянного» князя. Его образ подтверждает наблюдения И.П. Еремина и Д.С. Лихачева об одно линейности оценок князей летописцами.

Летописец накладывает на Святополка отпечаток проклятия с самого рождения: будущий «преступник» — сын и Ярополка, и Владимира одновременно. «И была она беременна»[4, с.155], — читаем мы в «Повести временных лет» о жене-гречанке Ярополка, попавшей после смерти мужа в число многочисленных жен-наложниц Владимира. Это смазанное происхождение, убийство Владимиром Ярополка — биологически настоящего отца Святополка — и дает рост чертам мятежно-ненавистнического характера «окаянного» князя, чуждого миролюбия и сострадания. Анализируя дальнейший текст «Повести временных лет», интересно отметить, что месть Ярослава Святополку за погубленного брата Бориса летописцем не просто оправдывается, а возводится на пьедестал праведного богоугодного подвига. «Наш» же князь права на борьбу и военное решение конфликтов как бы не имеет, хотя претензии Святополка к Владимиру Красно-Солнышку и младшим братьям вполне обоснованны: в обеих родовых линиях (как от Ярополка, так и от Владимира) по старшинству он является первым претендентом на киевский престол, что отмечено рядом историков. Например, И.Е. Забелин в своей «Истории русской жизни» пишет: «Болезнь Владимира, быть может и от огорчения, усилилась, и он скончался 15 июля 1015 года. В это время Святополк был старшим в своей братье, ибо был рожден от Ярополковой болгарыни-черницы — сын греха, от двоих отцов и братьев, как толковали благочестивые летописцы; но и по этому толкованию все-таки старший в роде, потому что, будучи старшим среди сыновей Владимира, он происходил также от старшего и во Владимировом роде, от старшего его брата Ярополка»[ 2, с.448]. Вернемся к историческому источнику. «От греховного же корня зол плод бывает»[4, с.155], — эти слова написаны летописцем как первый штрих огромного зловещего полотна «преступлений» Святополка Окаянного.

Из строки «и посадил Вышеслава в Новгороде, Изяслава в Полоцке, а Святополка в Турове, а Ярослава в Ростове»[4, 165] мы узнаем о раздаче Владимиром посадничества своим сыновьям. Никифоровская летопись относит посадническую реформу к 970 году, Супрасльская — к 980, Троицкая — к 988. По мнению Г.М. Филиста, «возможен и такой вариант: сыновья направлялись в земли по мере взросления, а летописцы свели все к одному году»[10]. Несмотря на то, что в исторической литературе традиционно встречается идея о том, что «Святополка, сына убитого им брата, Владимир не любил, не доверял ему и поэтому не дал в управление никакой земли, а держал под присмотром близ Киева» (по А.Н. Сахарову [5, с.63]), в «Повести временных лет» подобных слов нет. После смерти Изяслава (1001) и Вышеслава (около 1010) князь Владимир проводит второе распределения посадничества, по которому, однако, старший в роду Святополк не получает второй по важности центр Киевской Руси — Новгород — а остается в Турове. В чем же причина данного решения великого князя? Фраза «нелюбимый сын» не вполне объясняет опасения Владимира относительно направления Святополка в Новгород. За версией подобного «игнорирования» старшинства Святополка обратимся к Г.М. Филисту: «…посадник должен был содействовать проведению в этих землях второй религиозно-политической реформы — насаждать христианство. Что же касается Новгорода, то к началу XI в. там довольно сильно укрепилась прохристианская знать и она, несомненно, требовала к себе князя-единомышленника, который бы содействовал становлению христианства. Святополк не мог помогать проводить подобную реформу, ибо сам не принял христианство. Именно поэтому он не был направлен в Новгород»[10]. Особое внимание следует уделить словам И. Н. Данилевского: «Брак детей правителей Руси и Польши был заключен не позднее 1012 г. Для дочери польского короля замужество обернулось трагедией. По словам Титмара, Владимир обвинил Святополка в том, что тот поддался на тайные увещевания Болеслава и готовился захватить киевский престол. По этому обвинению Святополк вместе с женой и ее духовником, епископом колобжегским Рейнберном, были брошены в темницу. Туровское княжение и семейная жизнь составили не более трех лет жизни многострадального князя.

…Так вот почему имя Святополка отсутствует в рассказе русского летописца о перераспределении княжений между Владимировичами: в момент смерти Вышеслава он находился в заточении по обвинению в государственной измене и, естественно, не мог претендовать на новгородское княжение, причитавшееся ему по праву»[1]. Вместо Святополка посадником в Новгороде становится Ярослав.

 Заключение

Создание Киевского государства на основе объединения племен и его функционирование на основе военной демократии предопределило его своеобразный протофедеративный, союзный характер, относительно свободные, договорные отношения между центральной властью и территориями.

Слабая исследованность управленческих отношений на мезо- и особенно на микро уровнях территориального управления не позволяют сделать достаточно определенные выводы о конкретных формах управленческого воздействия и тем более о структурах и границах территориального управления.

На протяжении Киевского периода территориальное управление подвергалось трансформации, становясь все более унифицированным и стандартизованным, теряя начала выборности, договорности и примитивного демократизма, присущие ему при формировании Киевского государства.

Усложнение территориального управления, привнесение в него, наряду с административным, экономического фактора, катализировали процессы распада государства в XII-XIII вв. В свою очередь, раздробление государства привело к переносу сложившихся в центре управленческих отношений и структур на более низкий уровень управления.

Литература

1. Герчикова И. И. Менеджмент: Учеб. М., ЮНИТИ-ДАНА, 1995.-131с
2. Общий и специальный менеджмент / Общ. ред. А.Л.Гапоненко, А.П.Панкрухин - М.: «РАГС», 2000-215с
3. Кнорринг В. И. Учебн.пособие«Основы искусства управления»-М.: «Дело»,2003,123с
4. Маршев В.И. «История управленческой мысли» .-М.:»Инфра-М»,2005. 620с
5. Кравченко А.И. История менеджмента. Учебн. пособие. – М «Академический проект», 2000.- 86-87с.