Автор работы: Пользователь скрыл имя, 13 Мая 2012 в 00:26, контрольная работа
1.Противоречия социально-экономического и политического развития страны.
Реформы второй половины 60-х гг.
2.Истоки и сущность кризисных процессов в жизни общества в 70-х начале 80-х гг.
3.Объективная необходимость изменений в жизни страны.
СССР В КОНЦЕ 60-х- НАЧАЛЕ 80-х гг.
1.Противоречия социально-экономического и политического развития страны.
Реформы второй половины 60-х гг.
2.Истоки и сущность кризисных процессов в жизни общества в 70-х начале 80-х гг.
3.Объективная необходимость изменений в жизни страны.
Период от середины 60-х до середины 80-х годов, когда политическое
руководство страны возглавлял Л.И.Брежнев, называют временем застоя -
временем упущенных возможностей. Начавшееся достаточно смелыми реформами в
области экономики, оно закончилось нарастанием негативных тенденций во всех
сферах общественной жизни, застоем в экономике, кризисом общественно-
политической системы.
Знаменовал начало нового витка советской истории Октябрьский (1964 г.) пленум
ЦК КПСС.
На Октябрьском (1964 г.) пленуме ЦК КПСС произошла смена руководства партии и
страны. Первым секретарем ЦК КПСС стал Л.И. Брежнев, председателем Совета
Министров СССР А.Н.Косыгин, председателем Президиума Верховного Совета СССР
Н.В.Подгорный.
Еще при Хрущеве видные советские экономисты выступали с предложениями
радикальной экономической реформы, суть которой состояла в переходе от
административной, командной экономики к рыночным отношениям. Эта идея была
поддержана Хрущевым, а после его отстранения от власти разработку новой
экономической реформы возглавил Косыгин. Решениями мартовского (1965) и
сентябрьского (1965) Пленумов ЦК КПСС эта реформа получила формальное
одобрение и поддержку со стороны партии.
Суть реформы 1965 г. можно свести условно к трем важнейшим направлениям:
Первое- перемены в структуре управления народным хозяйством. Сентябрьский
(1965 г.) Пленум ЦК КПСС принял решение ликвидировать территориальные советы
народного хозяйства и осуществить переход на отраслевой принцип управления
промышленными предприятиями. Были воссозданы союзные и союзно-республиканские
министерства.
Второе- коррекция системы планирования. Поскольку прежняя плановая система
была сориентирована на достижение роста объемов производства предприятиями на
базе валовой продукции, то предполагалось нацелить планы на реализованную
продукцию.
Третье- совершенствование экономического стимулирования. Оно включало:
улучшение системы ценообразования, улучшение системы оплаты труда.
В русле этих направлений предусматривалось:
1.
деятельности предприятий по реализованной продукции, полученной прибыли по
выполнению заданий;
2.
промышленности в непосредственную зависимость не только от результатов их
индивидуального труда, но и от общих итогов работы предприятий;
3.
между предприятиями принцип взаимной материальной ответственности. Развивать
прямые связи между предприятиями-изготовителями и потребителями продукции.
Повысить роль хозяйственных договоров.
Предусматривалось, что системы планирования и экономического стимулирования
должны были создавать у коллективов предприятий заинтересованность в принятии
более высоких плановых заданий, требующих полного использования
производственных фондов, рабочей силы, материальных и финансовых ресурсов,
достижений технического прогресса, повышения качества продукции.
Экономическая реформа начала действовать в январе 1966 года.
Почти с первых же шагов реформа обнаружила наличие ощутимых противоречий
между первоначальным замыслом и реальной практикой хозяйствования, которая
стала складываться по мере внедрения нового порядка работы предприятий.
Причины этих противоречий, существование которых снижало отдачу от проводимых
мер по совершенствованию хозяйственного механизма, следует искать в
недостаточной обеспеченности идей реформы реальными рычагами, создающими
условия для практической реализации этих идей. Стержневой замысел реформы-
расширение хозяйственной самостоятельности предприятий- фактически
подкреплялся только сокращением числа спускаемых сверху планово-отчетных
показателей и изменением порядка формирования поощрительных фондов
коллективов.
Реформа не сломала старый хозяйственный механизм. Фактически
народохозяйственный рост в это время представлял собой по преимуществу
продолжение индустриализации, ее распространение на все сферы экономики.
Противоречие обострялось тем, что индустриализационные процессы в этот период
носили преимущественно экстенсивный характер. Они сводились к механическому
вовлечению в производство дополнительных человеческих и природных ресурсов.
Поэтому, несмотря на дальнейшее индустриальное преобразование народного
хозяйства многие проблемы, возникшие в условиях форсированной
индустриализации, не только не исчезли, но даже нарастали. Более того,
отставание приобретало застойные черты. Укрепились специфические устаревшие
хозяйственные механизмы и управленческие традиции, объективно поддерживающие
такое отставание, формировалась социальная база стагнации.
Экстенсивность экономики стимулировала нарастание дефицита рабочей силы и
спрос на тяжелый неквалифицированный ручной труд, который становился фактором
люмпенизации трудящихся.
Для немеханизированных производств был характерен низкий уровень организации
труда, дисциплины, культуры, этики отношений при высоком уровне
алкопотребления и текучести рабочей силы.
В затратную экономику была органически включена и система советского
образования. Развернулся процесс поголовного охвата молодежи всеобщим средним
образованием, который без соответствующей материальной и интеллектуальной
базы привел к удручающему снижению его стандартов.
В результате вышеописанных процессов сложился довольно устойчивый конгломерат
разнородных социальных сил, который включал в себя малокомпетентных
управленцев аппаратного типа, ориентированных на “престижное потребление”,
полуобразованных служащих и инженерно-технических работников, псевдоученых,
низкоквалифицированных рабочих, безразличных к конечным результатам своего
труда крестьян. Этот конгломерат не проявлял заинтересованности к ускорению
научно- технического прогресса и интенсификации производства, не желал
серьезных структурных реформ в экономике и политике, опасаясь перемен в своем
привычном образе жизни. Так складывалась социальная база застоя.
Под давлением этих социальных сил и формировалась текущая и перспективная
экономическая политика.
Крайне не просто проходил в этих условиях процесс разработки проекта Директив
по восьмому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР. (1966-
1979гг.).
Еще в первой половине 1964 г. началась подготовка народонохозяйственного
плана на семь лет (1966- 1972гг.), в который предполагалось включить задания,
вошедшие во все принятые ранее решения. События конца 1964 г. серьезно
изменили отношения к хрущевскому “субъективизму”. Тем не менее задания
восьмого пятилетнего плана отражали стремление руководства к резкому
ускорению экономического развития.
При опережающем росте производства средств производства ставилась задача
достижения экономической сбалансированности. Предполагалось увеличить
производительность труда, прибыль. Декларировался новый подход к формированию
территориально- промышленных комплексов.
Определив стратегические установки пятилетки, партийно-государственное
руководство сосредоточило внимание на конкретизации принятых решений,
выработке форм и методов достижения поставленных целей, механизмов их
реализации. В этот период в практику партийного руководства народным
хозяйством входят ежегодные обсуждения на пленумах ЦК КПСС проектов
госудпрственных планов и бюджетов на очередной хозяйственный год.
Первые годы восьмой пятилетки дали обнадеживающие результаты, динамика
экономического развития несколько возросла, была достигнута известная
сбалансированность народного хозяйства.
В 1967 г. на новый порядок планирования и экономического стимулирования стали
переводиться целые отрасли промышленности. Перевод на новые условия
сопровождался пересмотром оптовых цен 1955 г., которые уже не отражали
общественно необходимые затраты, особенно в горнодобывающих отраслях.
Пересмотр цен улучшил экономическую ситуацию, с 1968 г. все отрасли
промышленности стали рентабельными. Однако надежды, возлагавшиеся на быстрое
улучшение положения дел в экономике, не сбывались. Хозяйственная реформа не
получила своего дальнейшего логического развития, не реализовывались ее
основные замыслы.
Не удалось установить отношений взаимной ответственности между органами,
принимающими и выполняющими решения. Директивность планирования не была
подкреплена четкими формами экономической ответственности плановых органов за
качество планов, за ресурсообеспеченность.
И все же в первые годы восьмой пятилетки были налицо некоторые успехи. Темп
роста производительности труда и средней заработной платы работающих в
промышленности сблизились. Но полной сбалансированности их достичь не
удалось. Не были выполнены задания по производительности труда. В 1968 г.
средняя заработная плата по всей индустрии выросла заметно больше, чем
производительность труда.
Становилось ясно: для того, чтобы двигаться вперед, необходимо демонтировать
отжившую свой век малоэффективную хозяйственно- политическую систему и
заменить ее современной.
К началу 70-х годов в экономике еще ощущалось дыхание реформы 1965 г., но уже
было ясно, что она постепенно сворачивается.
Некоторое улучшение социально- экономического положения было достигнуто за
счет мобилизации административно- командной системы а также частично за счет
реформ что укрепило позиции консервативных и антиреформаторских сил в
политическом руководстве страны. В соответствии с типом и уровнем мышления
высшего партийного и административного эшелона ставка на упрощенно
технократические подходы стала преобладающей.
На ХХIV съезде КПСС декларировалось что решающее значение для экономического
роста приобрел вопрос об интенсификации и источниках роста. Подчеркивалось,
что с точки зрения очередных задач и долговременных перспектив на первое
место выдвигается ускорение научно- технического прогресса (НТП).
Универсальным средством решения всех экономических и социальных проблем
провозглашалось повышение руководящей роли партии. Оно трактовалось как
распространение партийного контроля на все сферы жизни общества.
Большие усилия прилагались для имитации общественно- политической и трудовой
активности трудящихся. Количественные показатели роста активности поднимались
вверх за счет определенной части членов производственных коллективов при
одновременном и устойчивом проявлении пассивности большей их части.
Важным фактором осуществления НТП выступает рост обобществления производства.
В 1970- гг. началось всемерное форсирование создания производственных
объединений. Объединение предприятий происходило с упором на административное
воздействие зачастую без учета экономических интересов объединяемых
коллективов. Экономическая целесообразность также не всегда принималась в
расчет.
Администативно- командная система неизбежно трансформировала курс на создание
объединений в ведомственный монополизм что еще сильнее подавляло конкуренцию
раскручивало рост цен снижало качество и технический уровень продукции.
Положение дел в экономике ухудшалось, рост жизненного уровня народа прекратился.
Зато процветала «теневая экономика». Ее питательной средой была
бюрократическая система, функционирование которой требовало постоянного
жесткого внеэкономического принуждения и регулятора в виде дефицита.
Последний абсурдно демонстрировал себя повсеместно на фоне совершенно
невероятных излишков различного сырья и материалов. Самостоятельно продать
или обменять их на нужные товары предприятия не могли. Подпольный рынок
поддерживал развалившуюся экономику.
Брежневское руководство дутыми цифрами и гигантскими прожектами стремилось
отвлечь внимание общественности от плачевного положения, в котором оказалась
держава. Нарастало сращивание дельцов «теневого бизнеса» с ответственными
работниками партийно- государственного аппарата в центре и на местах. Обороты
«теневой экономики» становились миллиардными.
В 1970-е годы произошло заметное ослабление новаторских устемлений Инициатор
экономической реформы Косыгин отошел на второй план. На переднем плане
оказался консервативный деятель Брежнев Событием которое отчетливо обозначило
возврат к старому скорее всего оказался ввод войск пяти стран Варшавского
договора в Чехословакию в августе 1968 года. Именно с этой акцией следует
связывать окончательную победу консервативных сил в руководстве КПСС и отказ
от экономической реформы.
В 1970-е годы, как и прежде упор делался на необходимость смещения акцентов в
экономической политике посредством перенесения центра тяжести с
количественных показателей на качественные, с административно- командных
методов управления- на экономические. Признавалось, что экстенсивные факторы
роста народного хозяйства себя исчерпали, что необходимо как можно быстрее
переводить экономику на интенсивный путь развития. Такая задача ставилась в
качестве одной из приоритетных, начиная с ХХIV съезда КПСС (1971 г.).
Ставилась, но не решалась. Принимались решения о более широком использовании
таких рычагов товарно- денежных отношений, как хозрасчет, прибыль, кредит,
материальное поощрение, но практической реализации они не находили.
Продолжить и углубить экономическую реформу могли только новые люди, мыслящие
экономическими категориями. Но они не выдвигались на значимые посты, которые
были заняты консервативно мыслящими руководителями. В результате
экономическая реформа начала потихоньку сворачиваться.
Вместо сокращения числа утверждаемых сверху показателей число их возросло.
Резко усилилось вмешательство директивных органов в планирование. Вместо
нормативного планирования на практике стали применяться методы округления. В
основе развития экономики лежал экстенсивный принцип развития.
Руководство страны основное внимание уделяло развитию сырье добывающих
отраслей. Рост цен на мировом рынке в это время позволил Советскому Союзу
получить большое количество “нефтедолларов”. Деньги эти были потрачены на
закупки товаров ширпотреба и импортного промышленного оборудования, которое
часто даже не устанавливалось, а если и устанавливалось, то не всегда
грамотно использовалось.
Партийно-государственное руководство нашей страны совершило просчет в
определении перспектив развития науки и техники на новом этапе научно-
технической революции, не приняло надлежащих мер для реорганизации
хозяйственного механизма и подготовки квалифицированных кадров.
В результате этого механизм хозяйствования не создавал благоприятных условий
для научно- технического прогресса. Руководство партии и страны не понимало,
что экономику сделали невосприимчивой к достижениям науки и техники старые
народно- хозяйственные отношения, считая, что главной причиной недостатков в
области использования достижений НТР и ее развития является несовершенство
административных рычагов и сделало ставку на решение организационно-
структурных вопросов. Как следствие этого, начинает расти отставание нашей
страны от стран Запада.
В области сельского хозяйства в 1970 годы был сделан упор на агропромышленную
интеграцию, которая рассматривалась как главное направление сближения двух
форм собственности- государственной и колхозной, превращения
сельскохозяйственного труда в разновидность индустриального.
Надо сказать что основные показатели экономического роста в 1970-е годы
ухудшились Исключением была восьмая пятилетка Тогда среднегодовые темпы роста
производительности труда увеличились что было прямым результатом
экономической реформы 1965 года. После отказа от нее основные экономические
показатели начинают ухудшаться. С начала 1970 годов произошло существенное
снижение темпов роста, характеризующих важнейшие экономические процессы и это
стало устойчивой тенденцией. В результате в 1982 году практически
приостановился рост уровня жизни народа.
Важно то, что на протяжении длительного исторического периода возможности
Советского государства были ограничены. Господствовал примат тяжелой
индустрии При распределении капитальных вложений между отраслями плановые
органы допускали явные диспропорции в пользу тяжелой промышленности
Достижения науки в области тяжелой промышленности не распространялись на
легкую промышленность. При этом главное внимание уделялось производственным
задачам а социальные проблемы отодвигались на задний план.
Положение не изменилось и в 1970-е годы. Оно даже ухудшилось, что было
связано с тем, что Советский Союз нес основное бремя расходов в организации
Варшавского договора оказывая существенную помощь странам третьего мира
заявлявшим о своей готовности встать на путь социалистического строительства
Для Брежнева и его окружения характерно было неприятие реформаторства. К
концу 70-х из руководства были удалены практически все явные сторонники
обновления.
Хозяйственно политические решения конца 1970-х годов, как никогда, страдали
внутренней несогласованностью: мероприятия по активизации экономических
стимулов сочетались с ограничением прав предприятий, возрастало число
директивных показателей, а дезорганизация в народном хозяйстве все
возрастала. Возникала целая система ослабления экономических инструментов
власти, окончательно оформился механизм социально-экономического торможения,
который заблокировал развитие советского общества.
Некоторое улучшение социально- экономического положения, которое было
достигнуто за счет мобилизации ресурсов административно- командной системы, а
также частично за счет реформ, укрепило позиции консервативных и
антиреформаторских сил в политическом руководстве страны. Радикальные
политические и экономические идеи оказались под запретом. В соответствии с
типом и уровнем мышления высшего партийного и административного эшелона
ставка на упрощенно технократические подходы стала преобладающей.
Период застоя был по-своему сложен и противоречив. Общество не стояло на
месте. В нем происходили изменения, накапливались новые потребности. Но
исторически сложившаяся общественно- политическая система стала тормозить его
движение, порождала состояние стагнации.
Администативно- командная система, как показывает исторический опыт,
органически не способна обеспечить экономическую эффективность и
технологический прогресс, ей по силам осуществлять лишь его заимствованную
форму. Административно- командные методы управления нацеливают на решение,
прежде всего, не экономических а административных задач.
История показывает, что с самого начала административную систему отличал
экономический утопизм, замешанный на экономической малограмотности.
Командная экономика и соответствующее ей политическое руководство
общественными процессами создали адекватный себе тип общественного сознания:
на почве порожденных администрированием экономической неэффективности и
уравнительности распределения произошли глубокие сдвиги в общественной
психологии, деформация жизненных ценностей и приоритетов.
В сознании людей глубоко укоренились сугубо административный взгляд на
экономические проблемы, мистическая вера в организацию, нежелание и неумение
видеть, что силой, давлением, призывами к сознательности ничего в
общественной жизни и экономике не достигнуть. Такая же вера стала
свойственной и партийным руководителям самого различного ранга.
В народе широкое хождение получили настроения апатии, безразличия к общим
целям и ценностям, недоверие к реформам. Часть народа деградировала физически
и духовно на почве пьянства и бездуховности, произошли упадок этики и резкое
снижение моральных критериев, развились массовые хищения и агрессивная
зависть к честному труду. Деформация массового сознания- самое худшее в
наследии, оставленном административно-командным порядком организации жизни
людей.
Революционное обновление нашего общества представляется гораздо более сложным
делом, чем демонтаж отживших, но все еще не сдающих свои позиции
бюрократических структур. Здесь не победить натиском, смелым почином. Нужна
долгая кропотливая работа.
1. История Отечеста: люди, идеи, решения.- Очерки истории Советского
государства.-М., 1991.
2. Зубкова Е.Ю. Опыт и уроки незавершенных поворотов 1956 и 1965 гг.-
Страницы истории советского общества.- М,1989.
3. Разуеваева Н.Н. Проблемы и трудности социально- экономического и
политического развития СССР в 1961-1985гг.- Вопросы истории КПСС. 1988 №9.
4. Осипов А.А. Крах административно- командной
I. Введение. Экономический и социальный кризис конца 1920 –
начала 1921 года. Причины введения НЭПа.
II. Сущность и цели новой экономической политики.
III. Начало осуществления новой экономической политики. Основные
мероприятия НЭПа.
IV. Итоги, уроки, опыт НЭПа.
Список использованной литературы.
I. Введение. Экономический и социальный кризис конца 1920 –
начала 1921 года. Причины введения НЭПа.
В первой половине 20-х годов XX столетия наша страна переживала один из самых
сложных этапов своего развития. Советская Россия, правопреемница Российской
империи, находилась в состоянии ужасающегося социально-экономического и
политического кризиса. 4 года участия Росси в первой мировой войне, 3 года
братоубийственной гражданской войны, как и, в целом, весь кровавый
коммунистический эксперимент осуществленный партией большевиков во главе с
Ульяновым-Лениным под названием «Великая Октябрьская социалистическая
революция» - все это не могло пройти бесследно и породило невиданные проблемы
для нашей страны. Лишь некоторые факты могут красноречиво свидетельствовать о
масштабах трагедии, постигшей Россию. В результате военных действий, массовых
политических репрессий, голода, эпидемий населения страны сократилось почти
на 11 миллионов человек. Значительное число соотечественников, во многом
представлявших цвет науки, оказались за границей. Фактически распалось единое
Российское государство. Экономические последствия затяжной войны,
откровенного грабежа нашей страны и, в немалой степени, большевистской
политики «военного коммунизма» были еще более ужасающими. Пострадали
важнейшие промышленные районы страны. Были разрушены или разграблены многие
предприятия, шахты и рудники. Действующие заводы пострадали из-за нехватки
топлива и сырья. В результате оттока промышленных рабочих из городов в
деревню. Петроград потерял 60% рабочих, Москва 50%. На 30 железных дорогах
прекратилось движение. Нарастала инфляция. Валовое производство
сельхозпредприятий резко сократилось и составляло 25% довоенного уровня. В
довершении всего из-за неурожая в 1921 году в страну охватил массовый голод.
Нарастающие протесты населения вылились в вооруженные восстания охватившие
тамбовщину, Украину, Поволжье, Дон, Кубань, Сибирь. «Последним звонком» для
большевистского руководства страны, свидетельствующим о том, что чаша
народного терпенья переполнена, стали волнения в Петрограде и Кронштадское
восстание в марте 1921 года.
В независимости от того, как относиться к осуществленному большевиками
октябрьскому перевороту 1917 года, независимо от оценки всей их
экономической, военной, государственной политики, от отношения к советскому
периоду истории России в целом, приходится признать следующий факт: захватив
власть, большевики взвалили на себя тяжелую ношу ответственности за судьбы
страны. И, независимо от того, какой была конечная цель их политики, а такой
являлась построение социализма в отдельно взятой стране, независимо от того,
какими методами действовала большевистское руководство, а методы были ужасны,
- по окончании гражданской войны на первый план выступает вполне отчетливая и
всем понятная задача: необходимо срочное восстановление разрушенного
хозяйства страны, ликвидация последствий социально-экономического отставания
и, наконец, создание материально-технической базы для построения
социалистического строя.
Для наиболее ортодоксальной и фанатически настроенной части большевистского
руководства вполне естественным и приемлемым было бы продолжение политики
«военного коммунизма», введенный в свое время в качестве вынужденной и
крайней меры в наиболее тяжелый период гражданской войне. Но если далее во
время гражданской войны, в период военного положения, действия ревтрибуналов
и «чрезвычаен» эта политика вызывала острое недовольство, открывшее
сопротивление и, поменьше мере, глухой ропот, то мириться с «затягиванием
поясов» после «победы» в гражданской войне население уже не желало. Самые
твердокаменные сторонники коммунистической идеи воочию смогли убедиться в
необходимости перемен. Ленину и на этот раз стоило немалых усилий
переубедить некоторых наиболее рьяных соратников, не желавших и слышать об
«измене идеалам пролетарской революции», об «отступлении» и «сдаче
завоеванных в кровавой битве позиций». Переломив настроения в свою пользу,
большевистское руководство перешло к введению Новой экономической политики. С
ее успешным осуществлением связывалось выполнение указанных выше задач по
восстановлению разрушенного народного хозяйства.
НЭП стал своего рода спасительным кругом для РКП(б), которая стремительно
теряло популярность в условиях нарастающего массового недовольства среди
широких лаев населения. На повестку дня серьезна выдвинулся вопрос о том,
сохраняли ли большевики власть в своих руках или же большевистский
эксперимент потерпит крах. Именно НЭП стал в этих условиях панацеей для
коммунистических вождей.
II. Сущность и цели новой экономической политики.
Нынешняя оценка новой экономической политики весьма существенно отличается о
той, которую давали его современники. Представители разных классов и слоев
населения рассматривали эту политику по-разному. Для правящей большевистской
партии НЭП являлся лишь инструментом, необходимым для достижения поставленной
цели. Это была политика, которую проводила пролетарское государство в
переходный от капитализма к социализму период. Эта политика была рассчитана
на постепенное вытеснение и полную ликвидацию капиталистических элементов в
городе и деревне, на ликвидацию многоукладности и построение фундамента
социалистической экономики. Особенностью проводимых преобразований являлось
то, что политическая власть оказалась в руках правящей большевистской партии.
Основополагающие принципы НЭПа были определены Лениным в конце 1922 года:
1) командные высоты в наших руках
2) земля у государства
3) свобода хозяйственной деятельности крестьян
4) крупная индустрия (и крупное сельское хозяйство) в наших руках
5) частный капитал – для него возможна конкуренция с
государственным капитализмом.
6) "государственный капитализм такого рода, что мы привлекаем
частный капитал вместе с нашим капиталом».
Что касается важнейших составных частей новой экономической политики, то
таковыми являлись: всемирное управление и развитие на экономической основе
союза между рабочим классом и трудовым крестьянством при руководящей роли
рабочего класс; укрепление командных высот пролетарского государства в
экономике, особенно в ее главных отраслях; использование товарно-денежных
отношений для развития народного хозяйства; использование материального
стимулирования трудящихся города и деревни; временное допущение
капиталистических элементов в сельское хозяйство, внутреннюю торговлю, мелкую
и от части среднюю промышленность при условии их государственного
ограничения и регулирования; использование государственного капитализма;
развитие социалистической индустрии на базе электрификации при
соответствующем полном вытеснении и ликвидации сельской буржуазии; всемерное
развитие государственной и кооперативной торговли при соответствующем
вытеснении и ликвидации капиталистических элементов.
Таким образом, согласно большевистской концепции, НЭП – это широкая,
длительная и многогранная политика обеспечивающая реализацию ленинского
плана построения социализма.
Несмотря на крайнюю идеализированность данных отношений, что характерно для
большевистского подхода к НЭПу, введение его было остро необходимо. Переход к
НЭПу совершался под давлением кризисов продовольственного, торгового,
финансового, кредитного на внутренних и внешних рынках, кризиса
заготовительного и снабженческого. Эти чередующиеся кризисы, отражающие
состояния крайней экономической разрухи, формирование отношения к новой
экономической политики как к антикризисной программе, т.е., соответственно
временной, вынужденной, обусловленные обстоятельствами восстановительного
периода. В силу этого, если попытаться отбросить идеологический установки
большевиков и дать объективную оценку о НЭПу, исходя из уже имеющегося
исторического опыта, цели НЭПа можно кратко сформулировать так:
1) Главная политическая цель – снять социальную напряженность в обществе,
укрепить социальную базу советской власти, в форме союза рабочих и крестьян.
2) Экономическая цель – предотвратить дальнейшее углубление разрухи в
народном хозяйстве, выйти из кризиса и восстановить экономику страны.
3) Социальная цель – обеспечить благоприятные условия для построения
социализма в СССР, в конечном счете. Программой минимума можно было бы
назвать такие цели, как ликвидация голода, безработицы, повышения
материального уровня, насыщение рынка необходимыми товарами и услугами.
4) И наконец, НЭП преследовал еще одну, не менее важную цель –
восстановление нормальных внешнеэкономических и внешнеполитических связей, на
преодолении международной изоляции.
Подводя итог всему вышесказанному, можно еще раз подчеркнуть, что НЭП был
системой различных мероприятий. Введение НЭПа было остро необходимой мерой,
продиктованной самой жизнью. Еще до начала осуществления нэповских
мероприятий политике НЭПа давались различные, порою весьма полярные оценки.
При всех недостатках и недочетах новая экономическая политика должна была
явиться спасением для России, оказавшейся на краю бездны, и, несмотря на
разногласия в большевицкой партии, введение новой экономической политики
началось.
III. Начало осуществления новой экономической политики, основные
мероприятия НЭПа.
Осуществление первых экономических преобразований НЭПа началось с аграрного
сектора экономики. 16 марта 1921 года Президиум ВЦИК принял постановление «О
замене продразверстки натуральным налогом». 21 марта ВЦИК принимает
постановление «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным
налогом». Еще ряд декретов ВЦИК и Совнаркома, а также решения IX
Всероссийского съезда Советов в декабре 1921 года законодательно оформили
переход к новой экономической политики.
Исходным документом новой экономической политики послужило установление, а
точнее, восстановление товарно-денежной, рыночной формы экономической связи в
замен преобладавшего в тот период «военного коммунизма» прямого
продуктообмена. В своем первоначальном варианте новая экономическая политика,
в принципе, сводилась к двум моментам: замене продразверстки продналогом и
обмену находившимся в руках государства промышленным товаров на излишки
сельхозпродукции, остававшиеся у крестьян после ее сдачи в порядке налоговой
уплаты. И лишь когда летом 1921 года данный товарообмен фактически был
сорван, были сделаны более радикальные выводы. В частности, с ведением НЭПа
торговля стала рассматриваться как важнейший и незаменимый инструмент
оживления и нормализации производственных сил, общественного производства.
Итак, введение НЭПа началось в сельском хозяйстве после замены продразверстки
продналогом, он устанавливался до посевной компании, не мог изменятся в
течение года и был в два раза меньше продразверстки. После выполнения
государственных поставок разрешалась свободная торговля продуктами своего
хозяйства. Важной составляющей частью НЭПа в аграрной сфере явился также
плюралистический подход к формам крестьянского землепользования. Согласно
закону о трудовом землепользовании, за каждым земельным обществом
признавалось право сохранять применяемый ими избираемый другой способ
землепользования: общинную, товарищескую, отрубную, хуторскую или смешанную
форму. Прекратилось насильственное насаждение коммун. Было законодательно
зафиксировано право свободного выхода из сельской общины и выбора формы
землепользования. Крестьяне – единоличники стали давать 95,5%
сельскохозяйственной продукции, НЭП стимулировал рост сельхозпроизводства и в
результате уже к 1925 году на восстановленных посевных площадях валовой сбор
зерна на 20,7% превысил среднегодовой уровень довоенной России. Существенно
улучшилось и снабжение отечественной промышленности сельскохозяйственным
сырьем.
В промышленности наиболее существенным выражением нэповских преобразований
послужил перевод государственных предприятий на самофинансирование, на
хозяйственной (коммерческий) расчет. Они обязывались реализовать производимую
продукцию на рынке и на вырученные средства осуществлять расширенное
воспроизводства. Другой линией нэповских институциональных перемен в
индустрии явилось частичное ее денационализация. Прекращалось
огосударствление мелких предприятий.
С целью подъема капиталоемких отраслей, имеющих особое значение для развития
производительных сил, в том числе нефтедобычи и горнодобывающих производств,
намечалось применение института сдачи некоторых предприятий в концессии
иностранным капиталистам. Концессии основывались на договорах, заключаемых
между Советским государством и иностранными фирмами для эксплуатации
свободных основных фондов в обрабатывающих и добывающих отраслях
промышленности.
Все указанные меры сопровождались радикальной перестройкой всей системы
управления индустрией. Жесткая централизация управленческих функций через
систему главков отменялось. Параллельно шли массовое трестирование госсектора
на уровне «первичного звена» и реорганизация Высшего совета народного
хозяйства как органа руководства промышленностью на уровне государства.
Трестирование предприятий обеспечивало важные предпосылки как для улучшения
коммерческих параметров работы промышленности, так и для концентрации
производства важнейших видов продукции на лучших предприятиях. В целом, можно
констатировать, что благодаря нэповским преобразованиям в 1926 году по
основным видам промышленной продукции был достигнут довоенный уровень. Легкая
и пищевая промышленность развивались быстрее и уже к середине 20-х годов, в
основном, восстановили довоенные объемы производства. Особенно важным было
восстановление мелкого и кустарно-ремесленного производства, где в 1925 году
было занято около 4-х миллионов человек, что было значительно больше, чем в
фабрично-заводской промышленности.
Перевод экономики страны на рыночные рельсы резко выявил необходимость
оздоровления финансовой системы и стабилизации рубля. Первым шагом на этом
пути явилось учреждение Госбанка, другой крупнейшей акцией стала денежная
реформа 1922-1924гг.. Обеспеченный золотом, валютой, векселями и товаром,
билет Госбанка (червонец) быстро завоевал признание. Кроме единого Госбанка в
финансовой сфере появились частные и кооперативные банки, страховые общества.
Выпускались государственные займы, распространяемые в принудительном порядке.
Принятый в финансовой сфере комплекс мер позволил укрепить национальную
валюту и покончить с инфляцией.
С признанием рыночной составляющей НЭПа все экономические вопросы стали
рассматриваться в общем контексте задач нормализации торговых отношений. Сама
торговля развивалась ускоренными темпами, втягивая в оборот все
разраставшуюся массу производителей города и деревни. Строю удалось
довольно быстро проскочить этап, когда «все торговали всем», динамично
прогрессировала специализация торговли, организовывались синдикаты, в обиход
входили торговые выставки, ярмарки, товарные биржи.
С переходом к НЭПу государство предоставило возможность и для развития
различных форм кооперации. Наиболее быстро происходило становление
потребительской кооперации, тесно связанной с деревней. Получили
стимулирование для своего роста и другие формы кооперации – снабженческие,
кредитные, промысловые, сельскохозяйственные, производственные, жилищные.
Впервые кооперативное движение получило свое организационное оформление в
общегосударственном масштабе. Во главе потребительской кооперации был
поставлен Центросоюз, кустарно-промысловой – Всекомпромсоюз.
Государство и кооперация успешно действовали в отношении эффективного
регулирования рыночных отношений, не допускалось произвола в ценообразование.
Интенсивно растущий товарооборот уже к 1924 году вполне удовлетворительно
обслуживал хозяйственные связи в экономике, обеспечивал, в частности,
экономическую смычку между городам и деревней.
Таковы важнейшие мероприятия осуществлявшиеся Советским государством новой
экономической политики. При всем многообразии оценок, НЭП можно назвать
успешной и удачной политикой, имевшей большое и неоценимое значение. И
разумеется, как всякая экономическая политика, НЭП имеет огромный опыт и
важные уроки.
IV. Итоги, уроки, опыт НЭПа.
Итак, НЭП обеспечил стабилизацию и восстановление хозяйства. Итоги новой
экономической политики просто впечатляют. К 1925 году было в основном
завершено восстановление народного хозяйства. Общий выпуск промышленной
продукции за 5 лет НЭПа вырос более чем в 5 раз и в 1925 достиг 75% от уровня
1913 года, в 1926 году по объему валовой промышленной продукции этот уровень
оказался превышенным. Наблюдался подъем в новых отраслях промышленности. В
сельском хозяйстве валовой сбор зерна составил 94% от сбора 1913 года, а по
многим показателям животноводства довоенные показатели остались позади.
Настоящим экономическим чудом можно назвать упомянутые оздоровление
финансовой системы и стабилизацию отечественной валюты. В 1924/1925
хозяйственном году был полностью ликвидирован дефицит государственного
бюджета, а советский рубль превратился в одну из самых твердых валют в мире.
Быстрые темпы восстановления народного хозяйства в условиях социальной
ориентированности экономики, заданный существовавшим большевицким режимом,
сопровождались значительным ростом жизненного уровня народа, бурным развитием
народного образования, науки, культуры и искусства.
НЭП породил и новые трудности, наряду с успехами. Затруднения объяснялись в
основном, тремя причинами: дисбалансом промышленности и сельского хозяйства;
целенаправленной классовой ориентацией внутренней политики правительства;
усиление противоречий между многообразием социальных интересов разных слоев
общества и авторитаризма. Необходимость обеспечения независимости и
обороноспособности страны требовала дальнейшего развития экономики и, в
первую очередь, тяжелой оборонной, промышленности. Приоритет индустрии над
агросферой выливался в неприкрытую перекачку средств из деревни в город путем
ценовой и налоговой политики. На промышленные товары сбытовые цены
искусственно завышались, а закупочные цены на сырье и продукты занижались, то
есть вводились пресловутые «ножницы» цен. Низким было качество поставляемой
промышленной продукции. Происходило с одной стороны, затоваривание складов
дорогими и плохими промтоварами. С другой стороны, крестьяне, собиравшие в
середине 20-х годов хорошие урожаи, отказывались продавать государству хлеб
по твердым ценам, предпочитая продавать его на рынке.
Бесценный опыт НЭПа именно в том и состоит, что государства, проводящие
преобразования в экономике могут учитывать эти и другие уроки, через которые
прошла экономика России вначале 10-х годов. Тема НЭПа сегодня актуально, как
никогда. Именно наш, российский опыт использовали государства, проводившие
социалистические преобразования. Именно опыт и уроки НЭПа во многом оказались
невостребованными, когда в России в 1992 году стартовала решительная
экономическая реформа, отношение к НЭПу было и есть неоднозначным. Разные
массы и социальные группы хотели увидеть в нем то, что именно им, и только
им, хотелось увидеть. И если часть исследователей считает, что при
последовательном осуществлении НЭП привел бы и гигантским преобразованиям и
вывел бы страну в экономические лидеры если не в мире, то, как минимум, в
Европе, то есть и другое мнение. Оно в частности, гласит, что именно рыночные
элементы НЭПа оказали деструктивное влияние на экономику в целом. Пропорции
сдвинулись в сторону стихийных начал рынка, а это, в свою очередь, вызывало
попытку государства восстановить утраченные позиции за счет форсированного
вмешательства в экономику. И действительно, для выхода из кризиса
правительство предприняло ряд административных мер, усилив централизованное
руководство экономикой, ограничив самостоятельность предприятий, увеличив
цены на промышленные товары, повысив налоги на частных предпринимателей,
торговцев, зажиточных крестьян. Государство решило разобраться со всеми
социально-экономическими неурядицами одним ударом, не вырабатывая механизма
взаимодействия государственного, кооперативного и частного сектора хозяйства,
а занявшись поиском и обезвреживанием «вредителей» и «врагов народа». Все это
привело, в конечном итоге, к свертыванию НЭПа
Список использованной литературы:
1. Валентинов В. (Вольский). Новая экономическая политика и кризис
партии после смерти Ленина. Стэнфорд, 2001.
2. Карр Э. История Советской России. М., 1989.
3. Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории. М., 2000.
4. Преображенский А. Новая экономическая политика. Опыт теоретического
анализа. М., 1996.
5. Полнер Е.Д. История отечества ХХ век (1900-1940гг.). Часть
I/Т.Е.Полнер.-3-е изд., доп.-СПб., 1996.
6. Трифонов И.Я. Классы и классовая борьба в начале НЭПа (1921-1922).-
Л.,1984.
7. Чунтулов В.Т. Экономическая история СССР: Учебник для экономических
ВУЗов/Н.С.Кривцова, А.В.Чунтулова, В.А.Тюшев.-М.: Высшая школа, 1987.
Кризис 1921 года
С конца 1920 года положение правящей в России партии большевиков стало стремительно ухудшаться. Многомиллионное российское крестьянство, отстояв в боях с белогвардейцами и интервентами землю, все настойчивее выражало нежелание мириться с удушавшей всякую хозяйственную инициативу экономической политикой большевиков.
Последние упорствовали, ибо не видели в своих действиях ничего ошибочного. Это понятно: ведь “военный коммунизм” расценивался ими не просто как сумма вынужденных войной чрезвычайных мер, но и как прорыв в правильном направлении - к созданию нетоварной, истинно социалистической экономики. Правда, признавали большевики (да и то в основном позднее), продвинулись к новой экономике по пути коренной ломки прежних рыночных структур намного дальше и быстрее, чем планировалось первоначально, и объясняли это тем, что буржуазия сопротивлялась по-военному, и необходимо было ради защиты революции немедленно лишить ее экономического могущества. В новых же, мирных условиях, крестьянам следует набраться терпения, исправно поставлять в город хлеб по продразверстке, а власть “разверстает его по заводам и фабрикам”, оперативно восстановит на этой основе почти полностью разрушенную за годы лихолетья промышленность, вернет крестьянству долг - и тогда-то , по словам Ленина, “выйдет у нас коммунистическое производство и распределение”.
В ответ один за другим в разных концах страны (в Тамбовской губернии, в Среднем Поволжье, на Дону, Кубани, в
З. Сибири) вспыхивают антиправительственные восстания крестьян. К весне 1921 г. в рядах их участников насчитывалось уже около 200 тыс. человек. Недовольство перебросилось и в Вооруженные Силы. В марте с оружием в руках против коммунистов выступили матросы и красноармейцы Кронштадта - крупнейшей военно-морской базы Балтийского флота. В городах нарастала волна массовых забастовок и демонстраций рабочих.
По своей сути, это были стихийные взрывы народного возмущения политикой Советского правительства. Но в каждом из них в большей или меньшей степени наличествовал и элемент организации. Его вносил широкий спектр политических сил: от монархистов до социалистов. Объединяло эти разносторонние силы стремление овладеть начавшимся народным движением и, опираясь на него, ликвидировать власть большевиков.
В критической ситуации первой послевоенной весны руководство партии большевиков не дрогнуло. Оно хладнокровно бросило на подавление народных выступлений сотни тысяч штыков и сабель регулярной Красной Армии. Одновременно В.И. Ленин формулирует два принципа “урока Кронштадта”. Первый из них гласил: “только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах”. Второй “урок” требовал ужесточить “борьбу против меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов” и прочих оппозиционных сил с целью их полной и окончательной изоляции от масс.
В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства с двумя расходящимися линиями внутренней политики. С одной стороны, началось переосмысление основ политики экономической, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни страны от тотального государственного регулирования. С другой - в области собственно политической - “гайки” оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы, придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки демократизировать общество, расширить гражданские права населения. В этом заключалось первое, общее по своему характеру, противоречие нэповского периода.
Переход к нэпу
Руководству РКП(б) стоило немалого труда убедить рядовых коммунистов в целесообразности нового экономического курса, встретившего на местах определенное противодействие. Несколько уездных парторганизаций усмотрели в оживлении частной торговли и в переговорах с иностранными капиталистами о концессиях “капитуляцию перед буржуазией”. Практически во всех парторганизациях имели место случаи выхода из РКП(б) “за несогласие с нэпом”. Весьма распространенным было и мнение о тактическом смысле решений Х съезда, якобы призванных в первую очередь стабилизировать политическую обстановку в стране; в этой связи совершенно стихийно было пущено в оборот выражение “экономический Брест”, намекающее не только на вынужденный характер уступок крестьянству, но и на их скорое аннулирование. Работники Наркомпрода мало считались с разницей между разверсткой и натуральным налогом и ожидали не ранее, чем осенью, вернуться к политике продовольственной диктатуры.
В связи с нарастанием недовольства со стороны “низов” РКП(б) ее Центральный Комитет решил созвать в мае 1921 г. экстренную Всероссийскую партконференцию. В своих выступлениях на конференции В.И. Ленин доказывал неизбежность новой экономической политики, подтвердив, что она вводится не для обмана, а “всерьез и надолго”, возможно, на 5-10 лет. “Конечно, - говорил он, - приходится отступать, но надо самым серьезным образом, с точки зрения классовых сил относиться к этому. Усматривать в этом хитрость - значит подражать обывателям...”. Суть же сложившегося соотношения классовых сил, было таково, что “или крестьянство должно идти с нами на соглашение, и мы делаем ему экономические уступки, или - борьба”.
Накануне Х Всероссийской партконференции В.И. Ленин еще раз уточнил формулу предпринимаемого “отступления”, обозначив ее понятием “госкапитализм”. Эта формула вобрала в себя и концессии, и совершающийся через органы кооперации товарообмен с крестьянством, и частную торговлю на комиссионных началах, и аренду мелких государственных предприятий. В написанной в апреле 1921 г. брошюре “О продовольственном налоге” он признал, что “еще много нужно и должно поучиться у капиталиста”, что “за науку заплатить не жалко, лишь бы учение шло толком”. Прочитавший рукопись брошюры Л.Б. Каменев написал В.И. Ленину в своем отзыве, что большинству партработников она покажется “чем-то неслыханным, новым, переворачивающим всю практику”, поскольку “весь аппарат (Губисполкомы, комиссары и пр. и пр.) привык работать как раз в обратном направлении”.
Так оно и происходило: стремление идти на выучку к капиталистам сопровождалось боязнью капитализма, причем не только рядовыми, но и ответственными партработниками. Не исключением из правила был и В.И. Ленин. В конце 1922 г. Политбюро РКП(б) отклонило по его инициативе чрезвычайно выгодную концессию английского предпринимателя Л. Украта. По сведениям Г.Е. Зиновьева, “Владимир Ильич выступил против этой концессии не потому, что условия Украта были плохи, а потому, что в конце концов он себе сказал, он и мы с ним: лучше бедненькая, серенькая Советская Россия, медленно восстанавливающаяся, но своя, чем быстро восстановившаяся, но пустившая козла в огород, такого козла как Украт”.
Боязнью капитализма было проникнуто стремление В.И. Ленина и активно поддерживающих его Л.Д. Троцкого и Л.Б. Красина не допустить демонополизации внешней торговли, несмотря на то, что деятельность Наркомвнешторга была крайне расточительной. По мнению В.И. Ленина, даже частичное открытие границ повлекло бы за собой “беззащитность русской промышленности и переход к системе свободной торговли. Против этого мы должны бороться изо всех сил...”.
Заявляя о том, что нэп вводится “всерьез и надолго”, лидеры большевизма не упускали возможности подчеркнуть, что все это - “не навсегда”. Недаром в начале 20-х годов Политбюро ЦК обращало особое внимание на правовую сторону регулирования частнохозяйственных отношений, чтобы иметь против них наготове соответствующие юридические основания. “Величайшая ошибка думать, - писал В.И. Ленин в марте 1922 г., - что нэп должен положить конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому”. В сентябре 1922 г. на Политбюро ЦК РКП(б) специально, например, заслушивался вопрос о досрочном расторжении концессионных соглашений. Было решено иметь в гражданском и уголовном законодательстве такие статьи, “которые в нужный момент обосновали бы прекращение концессии”.
Действительно, период формирования государственных хозрасчетных трестов давал немало примеров сращивания интересов руководства трестов и спекулянтов-предпринимателей, срывавших немалые барыши с торгово-посреднических услуг этим трестам, вместо того, чтобы самим заниматься организацией производства и торговли в их цивилизованных “капиталистических” формах. К 1924 г. частный капитал держал под своим контролем уже две трети оптово-розничного товарооборота страны, усугубляя и без того вопиющую бесхозяйственность новых хозяйственных органов, руководство которых, пришедшее из ликвидированных главков и центров, научилось осуществлять функции нормированного распределения товаров, но плохо разбиралось в организации торговли и рынка. Безо всякого преувеличения можно поэтому было говорить о нарождении элементов паразитического, спекулятивно-бюрократического капитализма, не имевших ничего общего с теми образцами государственного капитализма, которые существовали в развитых капиталистических странах Европы.
Любопытные замечания насчет причин спекулятивного ажиотажа в экономической жизни страны высказывал В.И. Ленину Н.А. Рожков (один из лидеров российской социал-демократии) в письме от 11 мая 1922 г. Он отмечал, что для создания нормального госкапитализма “нужен какой-то правовой порядок, исключающий нынешнюю диктатуру или, хотя бы частично ее ограничивающий”. “Рабов, ленивых и лукавых, пиявок, которые без пользы дела будут сейчас все тот же казённый тощий кошелёк высасывать, - продолжал он, - Вы может быть и найдете, но настоящие предприниматели не пойдут без юридических гарантий”.
Несмотря на это и подобные ему предупреждения, В.И. Ленин продолжал колебаться между признанием неотложности мер по созданию нормального госкапитализма (по поводу которого по его словам “даже Маркс не догадался написать ни одного слова...”) и сохранением существующих взаимоотношений между государственным и частнокапиталистическим укладами “на принципах “кто кого”. Еще дальше его шел в своих теоретических рассуждениях о природе нэпа и государственного капитализма
Н.И. Бухарин. В одной из своих записок В.И. Ленину в июне 1921 г. он писал, что нэп, это - “социалистическая диктатура, опирающаяся на социалистические производственные отношения в крупной промышленности и регулирующая широкую мелкобуржуазную организацию хозяйства (натурально, с тенденцией в сторону капитализма...). Что касается концессий, то здесь, конечно, крупный капитализм. Но капитализм этот, поскольку он будет, он тотчас же будет укреплять и социалистическую фабрику”.
Поворот РКП(б) в сторону нэпа вызвал во всем мире определенные надежды на либерализацию советского режима, которые усиленно подогревались эмигрировавшими из России кадетами, меньшевиками, эсерами. Например, по мнению редакции меньшевистского “Социалистического Вестника”, издававшегося в Берлине, “кто сказал А, должен сказать Б. Новую, рациональную на подъем производительных сил рассчитанную экономическую политику нельзя вести государственным аппаратом и методами, приспособленными к экономической утопии и приведшими к экономической катастрофе”. На очередь дня в Советской России, по их мнению, выдвинулся вопрос “о демократической ликвидации большевистского периода русской революции”.
Политическая борьба в годы нэпа
Введение нэпа ничуть не ограничило политический террор РКП(б) по отношению к реальной и потенциальной оппозиции, препятствуя тем самым политическому оформлению стихийного стремления трудящихся города и деревни к демократическим правам и свободам. Сказав А, то есть допустив известную экономическую свободу, РКП(б) не намеривалось говорить Б, то есть ограничивать свои притязания на монополию власти, информации и т.д. “Мы самоубийством кончать не желаем и поэтому этого не сделаем”, - твердо заявлял по этому поводу В.И. Ленин.
С введением нэпа, но уже по другим причинам, резко усилилось подавление инакомыслия и в рядах самой Коммунистической партии. Речь идет о сильных антинэповских настроениях в РКП(б), которые угрожали отходом от нее уверовавших в идеалы “потребительского коммунизма” определенной части рабочего класса и мещанства. Так, в мае 1921 г. органами ВЧК была перехвачена листовка с сообщением об образовании группы “активных революционных рабочих Москвы”, которая задалась целью добиваться освобождения трудящихся города и деревни “как от ига буржуазного, так и от государственного капитализма”. Даже в коммунистической верхушке профессионального движения зрело глухое недовольство мероприятиями нэпа, которое прорвалось наружу во время 4-го съезда профсоюзов. 18 мая 1921 г. Коммунистическая фракция съезда отклонила резолюцию ЦК РКП(б) о роли и задачах профсоюзов на том основании, что она сводит на нет функции профсоюзов в деле защиты экономических интересов пролетариата перед лицом нарождающегося капитализма. Председатель ВЦСПС М.П. Томский чуть не поплатился за эту фронду с ЦК своим партбилетом (Ленин требовал от ЦК исключения его из партии), но, к счастью для себя, отделался временным направлением на работу в Туркестан.
Не меньшие опасения руководству РКП(б) должно было внушать и слишком сильное тяготение части членов партии к нэпу в форме частнопредпринимательской деятельности, также чреватое отступлением от “чистоты” ее классовых принципов. В этой связи крайне любопытно постановление Оргбюро ЦК РКП(б) 9 сентября 1921г. о недопустимости участия коммунистов в организации и деятельности артелей на правах владельцев или арендаторов средств производства, и совершенно категорически отказывалось в праве участия “в каких бы то ни было частнохозяйственных организациях, носящих явно выраженный профессионально-торговый характер”. Допускались высокие оклады, тантьемы (премии с определенного процента оборота капитала), гонорары и другие формы материального вознаграждения, но только получаемые на государственной службе.
Резолюция Х съезда РКП(б) “О единстве партии”, принятая применительно к донэповскому ещё периоду крайнего обострения фракционной борьбы (дискуссии о партийном строительстве и о роли и задачах профсоюзов в 1920 г.), теперь, в условиях нэпа, стала по воле ЦК и самого В.И. Ленина выполнять функцию сдерживания слишком горячих антинэповских и пронэповских настроений членов единственной правящей партии. Резолюция запрещала не только “неделовую и фракционную критику” в адрес партийных органов, но и даже возможность коллективного выражения мнений на основе определенной политической платформы. В то же время ЦК РКП(б) получал полномочия исключать из партии и даже выводить (до очередного съезда партии) из состава Центрального Комитета его членов “за нарушение дисциплины и допущение фракционности” двумя третями голосов ЦК и ЦКК. И без того военизированная структура Коммунистической партии, сложившаяся в годы “военного коммунизма”, под воздействием этой резолюции приобрела четкие формы отношений господства и подчинения, разделившие партию на узкий начальствующий состав и бесправную массу рядовых исполнителей. В этих условиях другая важная резолюция Х съезда РКП(б) - “По вопросам партийного строительства” - была обречена на невыполнение как раз по тем ее пунктам, которые ставили на очередь дня задачи перехода к так называемой “рабочей демократии”. Под ней подразумевалась “такая организационная форма при проведении партийной коммунистической политики, которая обеспечивает всем членам партии, вплоть до наиболее отсталых, активное участие в ней, в решении всех вопросов, выдвигаемых перед ней, в решении этих вопросов, а равно и активное участие в партийном строительстве”. Но обсуждение без критики - действие, лишенное какого бы то полезного эффекта, разлагавшее РКП(б) с морально-политической точки зрения.
Мало кто из тогдашних инакомыслящих (в смысле антибюрократических настроений) коммунистов осознавал глубокую органическую зависимость между антидемократическим устройством Советского государства и ограничением внутрипартийной демократии. Не изменил своего отношения к данному вопросу и В.И. Ленин. В своих последних статьях и письмах он лишь высказывался за сохранение “устойчивости” руководящей партийной группы при помощи увеличения количества голосов ЦК РКП(б) до 50-100 человек, чтобы, по его словам, “конфликты небольших частей ЦК” не получили “слишком непомерное значение для всех судеб партии”. Столь же “аппаратные” по своему характеру меры предлагаются В.И. Лениным в отношении борьбы с бюрократизмом. Задуманная им реорганизация Рабоче-Крестьянской Инспекции в орган совместного партийно-государственного контроля, даже при самом удачном подборе работников, не идет ни в какое сравнение с преимуществами демократического контроля самого общества (через парламент, свободу печати и т.д.) над исполнительной властью.
В осенние же месяцы 1923 г. по всей стране происходят ни доселе, ни после невиданные в Советском Союзе массовые выступления рабочих в защиту своих экономических интересов. В октябре месяце в стачках приняли участие 165 тыс. рабочих. Обращает на себя внимание и тот факт, что организаторами стачек в ряде случаев были члены РКП(б), объединившиеся в нелегальные группы “Рабочее дело” и “Рабочая правда” в количестве до 200 и более постоянных членов, не считая сочувствующих. Не случайно одним из пунктов сентябрьского (1923 г.) Пленума ЦК РКП(б) стал вопрос о деятельности нелегальных группировок в партии, с докладом по которому выступил “шеф” ВЧК-ГПУ Ф.Э. Дзержинский. В своем горячем, но крайне сбивчивом выступлении, он указывал, что “основной причиной, вызывающей у рабочего класса оппозиционные настроения по отношению к Советскому государству, является оторванность партии от низовых ячеек и низовых ячеек - от масс. У нас, - продолжал он, - есть хорошая связь - это связь бюрократическая; стол знает, что где-то знают, но чтобы мы сами знали, чтобы секретарь (ячейки) знал - этого нет. Слишком уж многие коммунисты увлеклись своей хозяйственной работой, увлеклись мелочами, аксессуарами политической работы: празднествами знаменами, значками...”.
Взгляд Дзержинского на внутрипартийное положение, конечно, скользил по поверхности аппаратно-бюрократического естества партийного организма, высвечивая в нем достойные анекдота случаи бюрократического “комчванства”. Назвать проблему такой, какова она на самом деле, означало бы поставить под удар руководящую партийную группу в лице Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и И.В. Сталина, захватившую в отсутствие В.И. Ленина контроль за деятельностью партийно-государственного аппарата, а потому и ставшую ответственной за неэффективность его работы. Решиться на критику “тройки” мог только стоящий не ниже по рангу и авторитету член высшего политического руководства, в меньшей мере с аппаратными манипуляциями по подбору и расстановке кадров, наделением должностных полномочий и привилегий и т.п. Не удивительно, что на роль неформального лидера антибюрократической оппозиции внутри партии история вознесла члена Политбюро ЦК РКП(б) и председателя Реввоенсовета Советской республики Л.Д. Троцкого, у которого к тому времени, кроме перечисленных объективных качеств, были и личные “обиды” на “тройку” ввиду ее стремления “подмочить” его репутацию.
Однако, консолидировавшаяся вокруг Л.Д. Троцкого оппозиция не сумела противопоставить правительственной программе выхода из экономического кризиса сколь-нибудь обстоятельно проработанной альтернативы. Выступление Осинского, Преображенского, Пятакова и В. Смирнова с “экономической” резолюцией оппозиции в конце декабря 1923 г. не встретило сколь-нибудь заметной поддержки, ибо они настаивали на роли директивного планирования “сверху”, при наличии свободно устанавливаемых государственными трестами оптовых цен для “достижения наибольшей прибыли”. Требование либерализации монополии внешней торговли для открытия советского рынка дешевым заграничным промышленным товарам (так называемая “торговая интервенция”) сочеталась с требованием ужесточения кредитной монополии и отсрочки завершения финансовой реформы. Данные противоречия были не случайными, ибо в экономической платформе оппозиции нашли определенное компромиссное решение идеи сторонников свободной торговли (Н. Осинский, В.М. Смирнов) и директивного планирования (Г.Л. Пятаков и Е.А. Преображенский). Как первая, так и вторая идеи, чтобы завоевать право на существование, нуждались хотя бы в минимальной внутрипартийной демократии. Но, с другой стороны, обе эти идеи были неприемлемыми для приверженцев бюрократических методов управления, поскольку жесткое директивное планирование требовало от партийно-хозяйственного аппарата высокой ответственности, а свободная торговля, напротив, превращала его функции в излишние.
Дискуссия о партстроительстве и об очередных задачах экономической политики партии завершилась в январе 1924 г. на 13-й Всероссийской партконференции. Оппозиция потерпела и в том, и в другом вопросе сокрушительное поражение. Партийный аппарат охотно включил в лексикон своих политических кампаний слова: “рабочая демократия”, “внутрипартийная демократия”, “экономическая смычка города и деревни”, “неуклонное возрастание роли планового начала в управлении экономикой”, - благо, что за этими словами не стояло напряжение организационной деятельности, подхлестываемого свободной критикой со стороны “низов”. Антибюрократически настроенная часть “верхов” в лице оппозиции Л.Д. Троцкого и его немногочисленных сторонников, оставшись изолированными от низов, неизбежно должна была выродиться в политическую клику, подтверждавшую свою лояльность к “аппарату” тогда, когда политическая и экономическая ситуация в стране стабилизировалась, и, напротив, при малейшем ухудшении этой ситуации, стремившуюся еще и еще раз пытать счастье в борьбе за власть. Подтверждением этому являются “покаянные” речи Троцкого и других оппозиционеров на XIII съезде РКП(б) в мае 1924 г. “Если партия, - говорил Троцкий, - выносит решение, которое тот или другой из нас считает решением несправедливым, то он говорит: справедливо или не справедливо, но это моя партия, и я несу последствия за ее решения до конца”.
На протяжении 1924 г. правящая верхушка РКП(б) срывала политический капитал с критики взглядов Л.Д. Троцкого и его сторонников по проблемам партийного строительства, экономической политики и даже истории Коммунистической партии и Октябрьской революции. В начале 1924 г. Л.Д. Троцкий опубликовал знаменитые “Уроки Октября”, где он на примерах потерпевшей поражение германской революции прозрачно намекал на “оппортунистические” поступки Зиновьева, Каменева, Рыкова и Сталина во время вооруженного восстания в октябре 1917 г. и возносил собственную роль в этих достопамятных событиях. В ответ на этот выпад партийный аппарат организовал мощную пропагандистскую кампанию в партийной и советской печати. В вышедших в свет многочисленных статьях и брошюрах указывалось на “небольшевистское” политическое прошлое Л.Д. Троцкого, подчеркивались его ошибки в период заключения Брестского мирного договора с Германией, в период дискуссии “о профсоюзах”, и, конечно в период дискуссии 1923 г. по вопросам партийного строительства и экономической политики. Из набора всех этих ошибок и прегрешений складывалась довольно любопытная схема политической эволюции автора “Уроков Октября”, который, согласно ей, оказался большевиком поневоле, принявшим Октябрьскую революцию за подтверждение своей теории “перманентной революции”. Как бывший меньшевик Л.Д. Троцкий, естественно, принижал роль партийного аппарата и необходимость строгой партийной дисциплины, а как “перманентник” - недооценивал революционных возможностей крестьянства, способности его средних слоев в союзе с пролетариатом бороться за построение социалистического общества.
Сами организаторы кампании дискредитации Л.Д. Троцкого, конечно, ни на йоту не верили в правдивость указанной схемы. По словам одного из ее организаторов М.М. Лашевича, “мы сами выдумали этот “троцкизм” во время борьбы против Троцкого”. То же самое признавал и Г.Е. Зиновьев: “... была борьба за власть, все искусство которой состояло в том, чтобы связать старые разногласия с новыми вопросами. Для этого и был выдвинут “троцкизм”.
Посредством идейной борьбы с “троцкизмом” правящая верхушка Коммунистической партии не только добивалась фактического отстранения Троцкого от участия в выработке основных направлений внутренней и внешней политики, но и попутно решила для себя два важных вопроса. Во-первых, была подготовлена идеологическая почва для теоретического обоснования более серьезных экономических уступок крестьянству (поскольку политические воззрения Троцкого трактовались ею как “антикрестьянские”). Во-вторых, правящая верхушка РКП(б), действуя вопреки Уставу партии, оформила свою политическую гегемонию над партией созданием в августе 1924 г. так называемой “семерки” - нелегальной фракции Центрального Комитета, члены которой (Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, И.В. Сталин, Н.И. Бухарин, М.П. Томский, А.И. Рыков и В.В. Куйбышев) были связаны определенной дисциплиной.