В первые месяцы после Октября
был принят целый ряд декретов и постановлений,
лишавших церковь собственной экономической
базы и господствующего статуса.
11 (24) декабря 1917 г. появляется
декрет о передаче всех церковных школ
в Комиссариат просвещения, т.е. лишение
Церкви всех семинарий, училищ, академий
и всего связанного с ними имущества.18
(31) декабря аннулируется в глазах государства
действенность церковного брака и вводится
гражданский.
3атем в январе 1918 г. публикуются
тезисы Декрета об отделении церкви от
государства и школы от церкви, окончательная
версия которого станет известна под названием
Декрета 21 января (1918 г.). Проект Декрета,
предложенный специальной комиссией,
образованной по постановлению Совета
Народных Комиссаров, был отредактирован
В. И. Лениным, отдельные пункты его были
сформулированы им самим. 21 января 1918 г.
Декрет был обнародован в газете “Известия
ВЦИК РСФСР” под названием: “Декрет о
свободе совести, церковных и религиозных
обществах”. 22 января 1918 г. В. И. Ленин написал:
“Радиограмма всем, всем”: “Вчера, 21.1.1918,
опубликован декрет о полном отделении
церкви от государства и о конфискации
всех церковных имуществ”.
Декрет 21 января (2 февраля н.ст.) лишал
Церковь всего имущества, движимого и
недвижимого, и права владеть им. При этом
прекращались всякие государственные
субсидии церковным и религиозным организациям.
Отныне религиозные общества могли получить
необходимые для совершения богослужения
здания и "предметы" не иначе как
на условиях "бесплатного пользования"
и с разрешения местной или центральной
властей. При этом, однако, полученное
Церковью "в бесплатное пользование"
имущество подлежало налогообложению
(по статьям, предусмотренным для частного
предпринимательства!).
Во исполнение декрета
у Церкви сразу же было отобрано
без малого шесть тысяч храмов
и монастырей — как "особо
ценные памятники" истории или
архитектуры, подлежащие переходу "под
охрану государства". Были закрыты
и все банковские счета религиозных
ассоциаций.
Декретом от 21 января, кроме
того, запрещалось "преподавание
религиозных вероучений во всех
государственных и общественных,
а также частных учебных заведениях,
где преподаются общеобразовательные
предметы": "Граждане могут
обучать и обучаться религии (только)
частным образом". Понятие "граждане",
естественно, было отнесено лишь
к взрослым людям. Все церковные
и религиозные общества были
подчинены общим положениям о частных
обществах и союзах (но не общественных
организациях) и лишены каких бы то ни
было прав на "принудительные взыскания
сборов и обложений", равно как на наложение
мер принуждения или наказания в отношении
своих членов.
Декрет об отделении церкви
от государства, действовавший и
до конца существования Советского
Союза, стал основой для последующих
законодательных актов, определявших
отношения Советской власти и
религиозных объединений на протяжении
семи с лишним десятков лет
4.2Большевизм и интеллигентность.
Накануне октябрьских событий
1917 г. практически все отряды интеллигенции
имели свои профессиональные
организации: учителя — Всероссийский
учительский союз (ВУС), медики —
Пироговское общество врачей, инженеры
— Всероссийский союз инженеров (ВСИ)
и т. д., а также имели печатные органы —
газеты, журналы и альманахи.
Отношение российской интеллигенции
к Октябрьскому перевороту было
различным. Часть ее, особенно в
первые месяцы советской власти,
выступила против большевиков. Другие
приветствовали революцию или
выразили свою лояльность большевикам.
Спектр оценок был очень широким:
от крайне негативных до восторженных.
При этом, как было правильно отмечено
еще в работах историков советского периода,
происхождение, а также принадлежность
интеллигенции к высшим, так называемым
«цензовым слоям», имевшим высокий социальный
статус до революции, далеко не всегда
обусловливали ее отрицательное отношение
к советской власти. Несмотря на несомненную
идеологическую «заданность» исследований
советского периода, историки не отрицали
того очевидного факта, что широкие слои
российской интеллигенции не приняли
Октябрь. Прежде всего, это касается ее
прогрессивных элементов, которые ориентировались
на демократические ценности и являлись
российскими государственниками, что
также нашло отражение в современной литературе.
Однако до настоящего времени мотивация
интеллигенции и ее общественных организаций
оставалась преимущественно в рамках,
существующих в советское время подходов.
Виновными в уничтожении
Отечества многие видные представители
российской интеллигенции считали
большевиков. Профессора В.М. Устинов,
П.В. Сергиевский, Д.М. Каптерев, С.М. Мельгунов,
С.А. Котляревский, Д.М. Фелькенштейн и
другие руководствовались патриотическими
и демократическими идеалами и по этой
причине приняли активное участие в деятельности
различных организаций антисоветской
направленности: Совете общественных
деятелей, Национальном центре, Союзе
возрождения, Торгово-промышленном комитете,
Кусковском клубе, Союзе русской молодежи
и некоторых других, целью которых было
свержение советской власти.
В то же время многие
представители творческой интеллигенции
не приняли Октябрь. Среди них
И.А. Бунин, К.Д. Бальмонт, Д.С. Мережковский,
А.И. Куприн и многие другие. Аналогичных
взглядов в первые месяцы советской
власти придерживался и М. Горький,
который всегда отличался не
только отмеченными выше качествами,
но и, по мере своих сил, всегда
помогал большевикам, участвовал
в съездах РСДРП, был их знаменем
в русской литературе. Однако
после антиконституционного захвата
власти он в газете «Новая
жизнь» опубликовал заметки, защищавшие
идею Учредительного собрания, и
утверждал, что, поднимая пролетариат
на вооруженное восстание, большевики
производят опыт, заранее обреченный
на неудачу.
Крайне отрицательно
отнеслись к большевикам российские
поэты и писатели, которые разделяли
гуманистические ценности русской
интеллигенции. Эти люди теряли
свою «старую Россию», расставались
со своими мечтами и иллюзиями
относительно ее будущего преображения
и отражали антибольшевистские
настроения в наиболее эмоциональной
и образной форме. Мастера художественного
слова, даже те, кого было принято
относить к замкнутому кругу
«салонной богемы», обращались к
народу в надежде на то, что он «одумается»
и не будет поддаваться обману большевиков,
которые перечеркнули демократические
завоевания Февраля, являвшиеся для российской
интеллигенции своего рода шкалой демократических
ценностей.
Одной из важнейших составляющих
политики советской власти была
провозглашена культурная революция.
В конечном счете, она преследовала
две основные задачи: приобщение
к культуре широких слоев населения;
организация культуры таким образом,
чтобы она показывала преимущества
нового строя.
Задача приобщения к
культуре простого народа звучала
весьма благородно и привлекательно.
На III Всероссийском съезде Советов
В.И. Ленин говорил: «Раньше весь
человеческий ум, весь его гений
творил только для того, чтобы
дать одним все блага техники
и культуры, а других лишить
самого необходимого – просвещения
и развития. Теперь же все чудеса
техники, все завоевания культуры
станут общенародным достоянием,
и отныне никогда человеческий
ум и гений не будут обращены
в средства насилия, в средства
эксплуатации».
Советская власть спешила
доказать, что революция произошла
в интересах народа. Первые декреты
были направлены на установление
демократических институтов власти,
ликвидацию неравенства по национальному
признаку, раскрепощение женщины. Из
подвалов и лачуг семьи трудящихся
переселяли в особняки заводчиков,
дворян, купцов, духовенства. Вводится
социальное страхование, принимаются
законы по охране труда, бесплатной
медицинской помощи.
В 1918 г. было предпринято массовое издание
классиков литературы под названием «Народная
библиотека». Вместо роскошных дореволюционных
изданий для узкого круга лиц, предлагались
издания дешевые, но строго выверенные,
без искажений цензуры и, кстати, отлично
оформленные. К работе над иллюстрациями
были привлечены лучшие русские художники
Б. Кустодиев, А. Бенуа, В. Конашевич. В серии
«Народная библиотека» вышли произведения
Пушкина,Гоголя,Лермонтова, Толстого,
Некрасова, Тургенева. И это, заметьте,
в то время, когда финансовое и экономическое
положение государства было крайне затруднено.
Школы,библиотеки,музеи,театры,институты,
лаборатории, художественные галереи,
клубы, все богатство культуры объявляется
народным достоянием. Уже в 1917г. были национализированы
Эрмитаж, Русский музей, Третьяковская
галерея, Оружейная палата, частные коллекции
Мамонтовых, Морозовых, Третьяковых,
В.И. Даля, И.В. Цветаева. Активно создавались
новые музеи: в некоторых усадьбах – музеи
быта (имения Юсуповых, Шереметьевых,Строгановых),игрушки,изящных
искусств, мебели (Александровский дворец
Нескучного сада), Морозовского фарфора,
живописи, антирелигиозные экспозиции.
Однако сменить хозяина в
условиях революции было далеко
не самым сложным делом. Массы
никогда не считали дворянскую
культуру своей. Горький в «Несвоевременных
мыслях» приводит факты разграбления
имущества в Зимнем, Гатчинском
и других дворцах. Был разгромлен
Малый театр в Москве, обворована
уборная знаменитой актрисы М.Н.
Ермоловой. В процессе национализации
многое от неразумения и некультурности
за ценности не принималось, растаскивалось,
расхищалось и уничтожалось. Пропадали
бесценные библиотеки и архивы.
В барских домах устраивались
клубы, школы, но эти постройки
быстро ветшали и разрушались.
В тоже время, большевистское
правительство никак нельзя обвинить
в том, что они не пытались
обуздать революционную стихию.
Уже в ноябре 1917 г. при Наркомпросе
была создана комиссия по делам музеев
и охраны памятников искусства и старины.
Затем последовал целый ряд декретов об
охране библиотек, памятников искусства
и старины. Однако новые хозяева продолжили
«народную традицию», только с более благородными
целями. Произведения искусства бессовестно
и неумно разбазаривались, раздаривались,
ими оплачивали сделки с западными партнерами
(особый размах эта деятельность приобрела
в 20–30-е гг.). На недоуменные возгласы тех
же западных специалистов отвечали примерно
так: «Все равно скоро будет мировая революция
и все к нам вернется».
Новая
власть решительно поддерживала
разрушение традиционной народной
морали. Молодежные лидеры организовывали
дискуссии об отмирании любви,
как пережитке капитализма. Было
создано общество «Долой стыд».
Преследование церковных обрядов
(венчание, крещение) шло на государственном
уровне, взамен предлагались «новые»
традиции – «октябрение» (крещение),
когда ребенка с пеленок принимали в комсомол
и давали революционное имя.
Ситуация
осложнялась тем, что собственно
большевистская интеллигенция по
своему образовательно-культурному
уровню была неоднородна. Наряду
с весьма высокообразованными
людьми, в партии большевиков
активно работали деятели типа
«недоучившихся студентов», которые
несли с собой люмпенский дух
и нетерпимость к чужим взглядам.
Результатом
такой политики стала массовая
эмиграция представителей русской
культуры. Потери были весьма
ощутимы. Страну покинули химик
П.И. Вальден, историки Н.П. Кондаков, П.Г.
Виноградов, выдающийся авиаконструктор
И.И. Сикорский, крупный механик С.П. Тимошенко,
один из создателей телевидения В.К. Зворыкин
и многие другие крупные ученые.
Конечно,
большинство остались на родине,
и многие активно помогали
новому режиму, одни – по убеждению,
другие – повинуясь патриотическому
долгу. «Теперь поздно бороться
с большевиками; им следует помогать,
чтобы уменьшить отрицательные
результаты их политики и увеличить
положительные» – писал в декабре
1917 г. физик Я.И. Френкель. Достаточно
сказать, что в гражданской войне
Советскую власть защищала почти
половина офицерского корпуса
бывшей царской армии.
Горячо
на революционные события откликнулась
поэзия. Стихотворениям, поэмам, «сверхповестям»
В. Хлебникова (одного из «отцов» кубо-футуризма)
присущи гуманизм, дух свободы, оптимизм.
Хлебников гордился тем, что заранее назвал
1917 г. как время крушения Российской империи.
Поначалу,
предельно совпали интересы руководителей
партии большевиков и В. Маяковского.
В его стихах многократно упоминаются
Ленин, Дзержинский, Рыков, Сталин. Маяковский
создал группу ЛЕФ – левый
фронт искусств, к которому тяготели
композитор Шостакович, режиссеры
Эйзенштейн, Мейерхольд.
В ЛЕФе
сложилась теория «социального заказа»
или «литературы факта». Поэзии отводилась
чисто служебная роль. Требовались фельетоны,
рекламные надписи, сатирические стихи
против врагов внешних и внутренних, оды
в честь руководителей, революционных
праздников, стихотворные репортажи. До
крайних пределов отрицание поэзии дошло
в Новом ЛЕФе, созданном Маяковским в 1927
г.
Большинство
русских литераторов относились,
мягко говоря, с опаской к новшествам.
Атмосфера непримиримости, неуступчивости,
попирание общечеловеческих ценностей
приводили в отчаянье поэтов
и писателей.