Реформы Петра Первого

       Так уж распорядилась судьба, что с  подавлением волнений стрельцов  у власти стала поднявшая их на бунт царевна Софья. Правила она Россией семь лет. Умная, образованная, своевольная, она между тем не была готова к подлинно государственной деятельности. Тем не менее на ее правление пришелся важный и крупный успех: заключение «вечного мира» с Польшей в 1686 г .

       События 1682 г. окончательно выбили царицу-вдову из московского  Кремля и заставили ее уединиться в Преображенском, любимом подмосковном селе царя Алексея. Этому селу суждено  было стать временной царской  резиденцией, станционным двором на пути к Петербургу. Здесь царица с сыном, удаленная от всякого участия в управлении, по выражению современника князя Б. И. Куракина, "жила тем, что давано было от рук царевны Софии", нуждалась и принуждена была принимать тайком денежную помощь от патриарха Троицкого монастыря и ростовского митрополита. Петр, опальный царь, выгнанный сестриным заговором из родного дворца, рос в Преображенском на просторе. Силой обстоятельств он слишком рано предоставлен был самому себе, с десяти лет перешел из учебной комнаты прямо на задворки.

       Положение царевича «третьей руки», шансы которого на престол были весьма невелики, создало  обстановку относительно вольной жизни  подростка, лишенной каких-либо регламентов. С детства необычайно темпераментный, энергичный, он отличался не только любознательностью, пытливостью, но и практической сметливостью.

       Сильнейшими увлечениями Петра были ремесла (плотничье, кузнечное, столярное и  др.). он страстно полюбил, еще с детства, корабельное дело и мореплавание. Наконец, всепоглощающей страстью отрока и юноши Петра было военное дело. С детства Петр уже обладал изрядным опытом общения с сотоварищами уличных игр и затей, а потом с ремесленным людом, огромной массой участников организуемых для него военных игр. Именно отсюда пошла уникальная «приземленность» Петра, умение видеть вещи и обстоятельства с практической точки зрения, дать им оценку, близкую к оценке простолюдина, горожанина, купца и т.п.

       Пытливый  юноша, обучаемый с детства отнюдь не лучшими учителями, с жадностью  обретал знания в самых различных  отраслях тогдашней науки и инженерной практики. Так исподволь поднималась уникальная личность, вышедшая из недр еще молодого царствующего дома Романовых, личность, для которой неотложные дела государства постепенно становились центром всех ее помыслов.

       В августе 1689 г . вызов вновь бросила Софья, опиравшаяся, по слухам, на близкого ее сердцу человека: главу Стрелецкого приказа Федора Шакловитого. Интрига снова, как две капли воды, была похожа на интригу 1682 г . Снова в дело были пущены своевольные московские стрельцы. Сначала среди стрелецких начальников тайно апробировали текст челобитья о венчании Софьи на царство. А потом снова пошли в ход слухи, что «царя-де Иоанна Алексеевича ставят ни во что, а меня-де (т.е. Софью) называют там (в кругах Петра и Нарышкиных.) девкою, будто-де я и не дочь царя Алексея Михайловича». Были пущены в ход прямые провокации, озлоблявшие стрельцов по отношению к Наталье Кирилловне и Льву Кирилловичу Нарышкиным. В ночь на 8 августа стрельцов резко возбудил слух о том, что потешные полки Петра идут на них из села Преображенского, бывшего постоянной резиденцией Петра. Поднятые среди ночи стрельцы стали спешно готовить Кремль к обороне.

       Однако  сторонники Петра сообщили ему, что, наоборот, стрельцы идут на Преображенское, что на самом деле не соответствовало истине. Тем не менее, подняв с постели Петра, ему мигом дали одежду и коней, и с небольшой группой Петр вскачь домчался до могучих стен Троице-Сергиева монастыря. Вряд ли это поспешное действие было продиктовано страхом. Скорее всего, Петр, или его советчик, мгновенно использовал хороший повод, чтобы сделать противостояние не интригой, а реальным действием.

       Отъезд  из столицы, разъединение официальной  правящей верхушки имело громадное  политическое значение. Это было открытое объявление борьбы, образовались два политических центра. Теперь дело было в «перетягивании каната», т.е. в решении вопроса, на чью сторону встанут бояре и дворяне, население столицы и т.д. Риск, конечно, был велик. Недаром у царя уже смолоду подрагивала голова, а лицо временами искажала судорога. Началась политическая дуэль посланиями, запросами и т.п. В ходе ее влияние Софьи постепенно падало. А когда на сторону Петра перешел даже патриарх Иоаким, Софья поняла, что, несмотря на стрелецкие полки в Кремле, она проиграла. И правительница решилась сама отправиться в Троицу.

       Резкая  перемена в соотношении сил мгновенно  сделала Софью беспомощной. Теперь ей диктовал уже Петр (главным референтом которого был, по-видимому, князь Б.А. Голицын). И вот, Петр уже приказывает  царевне вернуться в Москву. Вернувшись с дороги в Москву, она обнаружила, что и стрельцы от нее уже отвернулись. Стрелецкое начальство потянулось в Троицу. Начались разоблачения замыслов Софьи и Ф. Шакловитого. 6 сентября те же стрельцы потребовали выдачи Ф. Шакловитого. 7 сентября он был перевезен в Троицу и через 5 дней казнен с группой сообщников. Став отныне «зазорным лицом», Софья Алексеевна была заточена в Новодевичьем монастыре в Москве, где и умерла в 1704 г .

       Придя к власти, Петр, отнюдь не погрузился в текущее государственное управление. Этим занималось новое правительство (Л.К. Нарышкин, Б.А. Голицын, П.А. Лопухин, Т.Н. Стрешнев и др.). Сам же семнадцатилетний царь по-прежнему был целиком поглощен любимыми занятиями: военными играми и строительством кораблей.

       В числе ближайших сподвижников молодого царя был народ различного происхождения  — русские и иностранцы, знатные  и простолюдины. Достаточно упомянуть  лишь часть из них: Б.П. Шереметев, Ф.М. Апраксин, Г.И. Головкин, И.И. Бутурлин, Ф.Ю. Ромодановский, Ф.А. Головин, А.И. Репнин, А.Д. Меншиков, П.П. Шафиров, П.И. Ягужинский, А.А. Курбатов, А.А. Виниус, Ф. Лефорт, П. Гордон, Я. Брюс и др. 

2. Великое посольство

       В начале 1695 г . наступило время реальных действий Петра как государя, и  этими действиями стали военные походы против Азова. Огромная 120-тысячная поместная конница под командованием Б.П. Шереметева и Запорожское войско устремились в низовья Днепра. В то же время другая армия численностью всего в 31 тыс. человек под руководством не одного, а трех генералов (Ф. Лефорта. Ф.А. Головина и П. Гордона) направилась к Азову. Войско П. Гордона было передовым и пешим строем достигло окрестностей Азова к 29 июня 1694 г . Остальное войско, в том числе и бомбардирская рота во главе с Петром Алексеевым, отправилось водным путем. Все боеприпасы, снаряжение и продовольствие заранее были отправлены на судах. Серьезнейшим препятствием стали построенные турками на обоих берегах Дона две каменные каланчи. Протянутые между ними три огромные цепи перегородили проход для судов по реке, и осаждающие лишились бесперебойного снабжения боеприпасами и продовольствием. 14— 15 июля обе башни были заняты казаками. 6 августа произошел первый штурм крепости. Но плохая подготовка и разобщенность действий Головина, Лефорта и Гордона привели к провалу штурма. В итоге 27 сентября было принято мучительное решение снять осаду и вернуться в Москву.

       Петр  возвратился в Москву, и начинается страшная деятельность. Царь вызывает из-за границы новых мастеров, из Архангельска - иностранных корабельных плотников, хочет строить суда, которые должны плыть к Азову и запереть его от турецких судов, дававших помощь осажденным. Это было в ноябре 1695; корабли должны быть готовы к весне будущего 1696 года. Возможно ли это? В Москве строят галеры по образцу привезенной из Голландии; в лесных местах, ближайших к Дону, 26 000 работников рубят струги, лодки, плоты.

       В начале 1696 года Петр едет в Воронеж. Опять препятствия, задержки: иностранные  лекаря пьют и в хмелю колят  друг друга шпагами, подводчики бегут  с дороги, бросая перевозимые вещи; леса горят именно там, где рубят струги; в Воронеже капитан кричит, что в кузнице уголья нет; мороз не вовремя снова леденит реки и останавливает работы, но Петр не отчаивается. "Мы, - пишет он, - по приказу Божию к прадеду нашему Адаму в поте лица своего едим хлеб свой". Этот хлеб ел он в маленьком домике, состоявшем из двух комнат. И вот летом в Москве получают от него письмо: "Господь Бог двалетние труды и крови наши милостию своею наградил: азовцы, видя конечную свою беду, сдались". Неудача, сламывающая слабого, возбуждает силы сильного; неудача первого азовского похода выказала те громадные силы, которыми обладал Петр; здесь последовало явление великого человека. Опустевший и разрушенный Азов решено было заселить тремя тысячами семей из низовых городов и четырьмя сотнями калмыцких всадников. Решено также было строить новый флот. [8,с- 477]

       Серьезные задачи, поставленные перед Россией, требовали новых людей, людей  со знаниями, полученными на Западе. Молодой царь первый отправляется в ученье. Так в марте 1697 г . началось «Великое посольство». Формально великими послами были Франц Яковлевич Лефорт, Федор Алексеевич Головин и Прокопий Богданович Возницын. С ними было 20 дворян и 35 волонтеров, а между ними, как бы в толпе, был и Преображенского полка урядник Петр Михайлов. А что до «царя», то о нем было сказано уже в Риге, что он едет в Воронеж для корабельного дела.

       Как правило, Петр обгонял «Великое посольство», без проволочек делая самое важное. Затем примыкал к посольству, какое-то время был вместе. Но потом снова уезжал. Как частное лицо, он из Риги проехал в Митаву и Либаву, откуда один морем отплыл в Кенигсберг, где учился артиллерийскому делу. Разумеется, были в Кенигсберге и дипломатические переговоры. Затем в голландском местечке Сардаме появился молодой красивый плотник из России Петр Михайлов; в свободное от работы время плотник ходит по фабрикам и заводам, все ему нужно видеть, обо всем узнать, как делается, самому принять участие в производстве. Из Сардама плотник перешел на амстердамские верфи и тут занимался не одним плотничеством; его видели повсюду: в госпиталях, воспитательных домах, на фабриках и в мастерских, на профессорских лекциях, которые иногда читались для него на яхте, во время пути, ибо надобно было дорожить каждою минутою. Ненасытная жадность все видеть и знать приводила в отчаяние голландских провожатых; только и слышалось: "Это я должен видеть", и надобно было вести, несмотря ни на какие затруднения. [8,с-484] Прожив в Голландии 4,5 месяца, Петр затем 3 месяца живет в Англии, работая на верфях, нанимая в Россию специалистов, овладевая ремеслом часовщика, проявляя интерес к астрономии и т.д. Петр хлопотал о наборе иностранных мастеров, которые бы помогли на первый раз разработать русские минеральные богатства. Олонецкие заводы уже начали свою деятельность. Таким образом, Петр, работая на иностранных верфях, не спускал глаз с России, участвовал и в работе, в ней производившейся. На печатях писем, присылаемых Петром в Россию, читалась надпись: "Аз бо есмъ в чину учимых, и учащих мя требую". К патриарху он писал: "Мы в Нидерландах, в городе Амстердаме, благодатию Божиею и вашими молитвами при добром состоянии живы и, последуя Божию слову, бывшему к праотцу Адаму, трудимся, что чиним не от нужды, но доброго ради приобретения морского пути, дабы, искусясь совершенно, могли, возвратясь, против врагов имени Иисуса Христа победителями и христиан тамо будущих свободителями благодатию Его быть, чего до последнего издыхания желать не престану".[ 8,c-485]

       Далее путь его лежал в Вену. Перед ним стояла задача склонить Австрию на продолжение войны с Турцией. Сделать это было очень трудно, так как в Европе затевалась война за «испанское наследство». Австрийский император на все справедливые упреки Петра обещал лишь поддержать Россию на переговорах с Турцией и ничего не совершать без согласия царя. Следующая задача Петра — переговоры с Венецией. Однако тревожная весть, хотя и с месячным опозданием, об очередном волнении стрельцов заставила Петра выехать из Вены 19 июля 1698 г . и вернуться в Москву (хотя о подавлении волнений он узнал еще в пути).

       Перед длительной поездкой за рубеж Петр принял все меры, дабы гарантировать  стольному граду вообще и Кремлю в частности полную безопасность. Уезжая, Петр, например, дал срочные назначения на службу в далекую провинцию всем родичам своей уже опостылевшей жены Евдокии Лопухиной, на которой его женили в 17 лет, но отношения с которой дошли до полной отчужденности. Тем более Петр был предусмотрителен, когда речь шла о стрельцах. После взятия Азова ни одно формирование московских стрельцов в столицу не вернулось. Когда «Великое посольство» отъехало за рубеж, стрельцов в Москве вообще не было! Четыре полка из-под Азова были отправлены в Великие Луки, а потом в Торопец. Оторванные на месяцы и годы от семей, от домов, от промыслов, стрельцы роптали. Около полутора сотен их бежало в конце концов в Москву. Разумеется, снова возникла интрига вокруг Софьи, к ней как будто подключилась и другая сестра — Марфа. В итоге стрельцов из Москвы выгнали. Но в Торопце, когда начался сыск беглых стрельцов, возник бунт. Теперь уже все торопецкие полки направились в Москву. Под Воскресенским монастырем боярин А.С. Шеин с войском разбил стрельцов, многих поймали и казнили.

       Однако  по возвращении гневного царя из-за рубежа начался грандиозный сыск стрельцов четырех бунтовавших полков. Это было начало кровавого террора. В сентябре в Москву свезли в общей сложности более 1700 стрельцов. С 17 сентября начались массовые казни. 30 сентября казнили 201 человека, за октябрь было казнено около 1 тыс. человек. Возле стен Новодевичьего монастыря, у окон кельи царевны Софьи было повешено 195 стрельцов. Несколько месяцев в Москве не прикасались к останкам зарубленных топорами и повешенных людей. В казнях участвовал сам Петр и некоторые его сподвижники. Софья была пострижена под именем Сусанны и оставлена в монастыре. Сестру Марфу постригли и отправили в Александровскую слободу. Наконец, еще в сентябре, в канун массовых казней, Петр насильно постриг в монахини свою опостылевшую супругу, преодолев при этом сопротивление церковных иерархов (ведь у Петра от Евдокии был маленький сын Алексей). В следующем 1699 г . в Москву привезли и казнили еще около семи сотен несчастных стрельцов. Отныне стрельцам и их женам запрещено было жить в Москве, а стрельцам даже поступать в солдаты.