Приказно-воеводская система управления в России XVI-XVII веков

      Ко  вторым по значимости полномочиям воеводы  относились полицейские функции, в рамках которых он осуществлял: надзор за казенными постройками и городскими строениями; надзор за состоянием дорог, мостов и перевозов, их ремонт и прокладка новых; надзор за ямской гоньбою; реализация мероприятий, связанных с эпидемиологической обстановкой и моровыми поветриями (устройство застав, оцепление зараженных мест); надзор за противопожарной безопасностью и т.д. Одной из важнейших функций воеводы были фискально-финансовые: надзор за сбором податей, пошлин и отправлением повинностей; надзор за осуществлением действий таможенного и кабацкого характера. Напомним, что все перечисленное относилось к непосредственному ведению посадских и сельских самоуправляющихся общин, и осуществлялось через своих выборных людей - старост и целовальников. Поэтому воевода, реализуя свои прерогативы, защищал, прежде всего, интересы государства. Наконец, в ведении воеводы состояли все служилые люди, проживавшие в уезде или соответствующем городе. Аппарат воеводы, помимо дьяков и подъячих, состоял из так называемых "приказных" - тиунов, доводчиков и праветчиков, бывших на государевой службе. В тех местах, где еще сохранилось, и не было реформировано земское и губное самоуправление, воевода осуществлял надзор за деятельностью губных и земских старост.

      Кроме воевод, на местном уровне по-прежнему продолжали действовать и другие "государевы люди", присылаемые из Москвы в рамках подведомственности того или иного приказа. К ним относились: становщики - возглавлявшие становую администрацию, слободчики - осуществлявшие руководство слободскими делами и поселыцики - ведавшие вопросами управления сел, непосредственно принадлежавших государю (так называемых, подклетных или дворцовых селений). Однако с заменой наместников воеводами произошли и некоторые изменения (впрочем, не принципиального характера) в рамках местной администрации, так сказать, среднего звена: вместо волостелей, становщиков и пр. "государевых людей", кормившихся на волостном, становом и слободском уровне, стали действовать приказчики, в том числе, городовые, получавшие за свою работу (по существу, ничем не отличавшуюся от того, чем занимались их предшественники) особое жалование.

      Нельзя  не признать, что результаты перехода к приказно-воеводскому управлению оказались неоднозначными. Негативной чертой реформы стала резкая бюрократизация управления, в том числе и местного ("московская волокита"), в дальнейшем не только воспринятая, но и усиленная в период абсолютизма. Московская волокита при всей ее видимой "значительности" не только не усилила государственную власть, но в конечном итоге ее еще более ослабила, так как именно она тормозила развитие хозяйственной деятельности на местах, реформу армии, выход к морю и создание флота, без чего дальнейшее поступательное развитие России было, по существу, невозможным.

      Положительной чертой введения приказно-воеводского управления было, прежде всего, то, что оно не привело к уничтожению самоуправления вообще, так как земские и губные учреждения в некоторых областях продолжали существовать и функционировать и при воеводах. По отношению к губным властям воевода становился лишь более высокой, но не высшей инстанцией, а губные старосты приобретали статус его товарищей (помощников). Что касается взаимоотношений с земскими органами управления, то по отношению к ним воевода становился вышестоящим должностным лицом в сфере полицейской деятельности, а в финансово-хозяйственной - земские учреждения продолжали действовать самостоятельно.

      Говоря  о соотношении централизации (самодержавия) и самоуправления в период создания Московского централизованного государства, можно отметить следующее. Эти два понятия не противоречат друг другу, более того, самоуправление представляет собой обязанность, способ осуществления государевой службы (государева тягла). Такое, по существу, делегированное самоуправление лишь усиливало верховную власть, а не противостояло ей. В свою очередь верховная власть, осуществляя свои полномочия, "строит землю" в соответствии с имевшимися в это время условиями, прежде всего самим самоуправлением. Конкретные формы общественного устройства, в том числе имеющиеся условия или административно-территориальное деление, могут меняться либо вообще исчезнуть. В соответствии с имеющимися условиями может меняться и уровень самоуправления, но его государственно-правовое соотношение с верховной властью остается в сущности неизменным.

      При переходе к абсолютизму происходит еще большее слияние верховной  власти с управлением. Московский государь, с одной стороны, становится "первым чиновником" государства, с другой стороны, утрачивает способность к прямому управлению. Этот процесс начинает набирать силу после "Соборного Уложения" 1649 года. Хотя до реформ Петра I все органы самоуправления сохраняются, тем не менее, подавляющее большинство дел решаются непосредственно в московских приказах и осуществляются на местах через назначенных из Москвы воевод.

      Соединяя  понятия о верховной власти и  правительстве, абсолютизм далее соединяет  понятия о правительстве и  бюрократии. На этом фоне самоуправлению отводится все уменьшающаяся роль в системе управления.

      Дальнейшая  тенденция к централизации власти отражается и в эволюции Думы и  ее социального состава. В составе властвующей элиты XVII века наряду с традиционной группой знати, занимающей, как правило, высшие военные должности, все более заметной становится новая группа - высшая бюрократия, порожденная развитием административного аппарата.

      Эволюция  сословной структуры Московского  государства и социального состава  правящей элиты сопровождалась сдвигами в системе административного  аппарата, его учреждений и штатов. Наряду с боярской думой стержнем политической системы государства становятся центральные административные учреждения - приказы. Известный дореволюционный исследователь Е.П. Карнович отмечал по этому поводу, что "всего на Москве, кроме городовых и патриарших приказов и таможен, было 42 приказа, и что дьяков в тех приказах, и по городам и с воеводами было до 100, а подьячих - до 1000 человек, но без всякого сомнения, сверх этих, так сказать, штатных nnn чиновников, приказы дополнялись множеством низших служителей". Роль государства в мобилизации ресурсов, организации сословного строя, войска и управления делала необходимым большой административный аппарат, его постоянное совершенствование, связанное с расширением функций и увеличением централизации.

      Этим  объясняется механический рост числа  приказов, наделение их новыми, ранее  не свойственными функциями, распространившаяся практика создания временных приказов по мере возникновения надобности в  них. Так, Разрядный приказ имел в своей компетенции управление служилыми людьми, определение их на службу, назначение земельного (поместного) и денежного жалования, а также ведал их учетом. Поместный приказ обеспечивал функционирование поместной системы - он непосредственно ведал фактическим распределением земель среди служилых людей, оформлял все сделки на поместные земли, имел и судебные функции по этим вопросам.

      Сложность и пестрота Московской административной системы, особенно при взгляде на нее с современных позиций, была, однако, привычна для людей того времени. Она отличалась устойчивостью; ей, несомненно, удавалось обеспечивать жизненно важные для самого существования государства внутриполитические и внешнеполитические функции.

      Выше  мы изложили важнейшие преобразования в устройстве местного управления Московского государства эпохи Ивана IV (Грозного) и пришли к выводу, что реформирование местного управления (самоуправления) осуществлялось с определенной целью: во-первых, ограничения на первом этапе прав кормленщиков в сфере административно-управленческих отношений; во-вторых, введения доклада и земских заседателей в суд наместников и волостелей с целью ограничения полномочий кормленщиков в судебно-полицейской области; в-третьих, ликвидации системы кормлений, наместников и волостелей и их замены выборными старостами (первоначально губными, а в последующем излюбленными).

      Вместе  с тем, говоря о введении воеводско-приказного управления, мы не рассмотрели одного очень важного аспекта, связанного с преобразованиями Ивана IV (Грозного) - реформой местного налогово-финансового управления. В результате реформы к компетенции земских старост был отнесен сбор прямых налогов. Сбор косвенных налогов и таможенных пошлин, налогов с питейного дела, с соляных и рыбных промыслов отдавался "на веру". Для этого местные земские сообщества должны были выбирать из своей среды (или это осуществлялось централизованно, посредством назначения из Москвы) так называемых верных (то есть присяжных) голов и целовальников, к полномочиям которых и был отнесен сбор таких доходов.

      Правильность  и четкость данной деятельности обеспечивались не только принципиальностью и личной порядочностью "верных" людей и присягой скрепляемой "целованием креста", но и имущественной ответственностью сборщиков и поручительством соответствующих земских сообществ. Например, если верный голова с целовальниками не собирал заранее определенной или предполагаемой суммы казенного сбора, то они были обязаны за счет собственных средств (причем, в двойном размере) покрыть недобор или недостачу. Если названные должностные лица были не в состоянии осуществить это из своих собственных средств, то недостача покрывалась совместными усилиями избравшего их земского сообщества.

      Со  временем "верное управление" расширилось в целую сеть органов и учреждений, которая легла тяжелым бременем на местное население, отрывая его от повседневных нужд и забот, так как огромное количество верных выборных в порядке очереди или по назначению должно было осуществлять указанные "казенные обязанности", подчас даже с риском собственного разорения.

      Таким образом, появившиеся в результате реформ середины XVI-начала XVTI века органы местного управления (самоуправления) обладали своего рода двойственностью, выражавшейся в том, что, с одной стороны, они были местными как по объему полномочий, так и по кругу лиц, осуществлявших их, с другой стороны, к их компетенции относилась реализация на местах общегосударственных задач в рамках местных земских сообществ. Будучи местными (прежде всего, по составу должностных лиц), вновь сформированные органы земского, губного и верного управления не только не способствовали централизации государственного управления, но еще более децентрализовали и подведомственно раздробили местное управление, причем не только в территориальном, но и в ведомственном отношении.

      Уезд  и до реформ был не вполне единой административной единицей. Управление сельских волостей было крайне слабо связано с деятельностью городских наместников, властные полномочия которых распространялись (притом не везде и не всегда) на всю территорию уезда лишь по наиболее доходным ("кормовым") уголовным преступлениям. В результате же реформы местные городские и сельские миры со своими выборными излюбленными старостами и верными головами вообще обособились друг от друга, разбившись на еще более мелкие земские единицы - посады, волости, станы, слободы и отдельные села с деревнями, не имевшими в рамках уезда какого-либо единого административного органа. Лишь губное и дворянское управление, во главе которых стояли представители местного служилого класса - губные старосты и городовые приказчики, были объединены в крупные округа, органы которых располагались в уездном городе. Однако эта практика не имела общегосударственного распространения, поэтому, например, в Рязанском уезде служилые люди были разбиты по станам на четыре местных сообщества, в Новгородском уезде было десять губных округов с особыми губными старостами.

      Вышеприведенная территориальная дробность местного управления усугублялась очень сложной  подведомственностью. На одной территории действовали четыре разных системы ведомственного управления: губное, церковное (распространявшееся на лиц, состоявших на службе при церковных учреждениях или живших на церковных землях), служилое дворянское и земское, к которому принадлежало все тяглое население, жившее в городах и селах (на всех землях, кроме принадлежавших Русской православной церкви).

      Хозяйственные дела тяглых городских и волостных  самоуправляющихся сообществ, связанные  с установлением и сбором казенных податей, отбыванием повинностей, распоряжением  общественными землями, по-прежнему осуществляли старинные земские старосты, сотские и десятские. Характерно, что при этом само земское управление (ведомство) разделялось на: судебное, хозяйственное и верное. Земские старосты, сотские и десятские продолжали осуществлять свои полномочия даже после создания Иваном Грозным новых судебных учреждений. Так, "Судебник" 1550 года отделяет их от только что появившихся целовальников и старост, "которые у наместников и у волостелей и у их тиунов в суде сидят"''.

      Представляется  целесообразным сказать несколько слов о сословном характере местного управления (самоуправления), так как все вышеперечисленные ведомства, за исключением губного, в своей основе имели то или иное сословие.