Причины и характер первой мировой войны

            Вильгельм II в ответной телеграмме Николаю II ответил в сторону все упреки по адресу Австро-Венгрии и обвинял Сербию в антиавстрийской политике. Австрия мобилизовала уже половину всей своей армии, а так же часть флота. 29(16) июля Николай II в новой телеграмме Вильгельму предлагал передать австро-сербский конфликт на рассмотрение Гаагской конференции, чтобы предотвратить кровопролитие. Днем германский посол Пурталес попросил немедленного приема у Сазонова для вручения ему заявления Германии. В нем утверждалось, что, если Россия не прекратит своих военных приготовлений, германское правительство объявит мобилизацию. Сазонов сказал на то, что первой мобилизацию 8 корпусов произвела Австрия. После принятия в Петербурге сообщения об австрийской бомбардировке Белграда царь разрешил Сазонову провести совещание с высшими военными чинами. Это совещание высказалось за объявление всеобщей мобилизации, а не только по четырем округам. Доложили об этом царю, и тот согласился, начались энергичные действия по реализации решения. Но в 23 часа 29(16) июля 1914 г. военный министр В.А. Сухомлинов сообщил Сазонову о том, что Николай II отменил распоряжение о всеобщей мобилизации.

            Утром 30(17) июля Сазонов, поддержанный военным министром Сухолиновым и начальником Генерального штаба генералом Н.Н. Якушевичем, пытался убедить Николая II в необходимости объявления общей мобилизации. Николай отказывался. Надо прямо признать, что царь не хотел войны и всячески старался не допустить ее начала. В противоположность этому высшие дипломатические и военные чины были настроены в пользу военных действий и старались оказать на Николая сильнейшее давление. В телеграмме утром 30(17) августа царь вновь убеждал “ома” оказать немедленно давление на Австрию. Именно только против Австрии, указывал император, направлены и мобилизованы мероприятия России. Затем царь послал в Берлин личное письмо кайзеру с генералом В.С. Татищевым, в котором также просил о посредничестве в деле мира. Сазонов попытался омандумить эти настроения Николая II. Германия вполне могла бы образумить Австрию, если бы уже не решилась на войну, говорил министр, поэтому нужно встретить войну во всеоружии. “Поэтому лучше, не опасаясь вызвать войну нашими к ней приготовлениями, тщательно озаботится последними, нежили из страха дать повод к войне, быть застигнутым ею врасплох”. Несколько часов царь сопротивлялся и только к вечеру уступил и дал разрешение приступить сразу к общей мобилизации. Передавая разрешение царя генералу Якушевичу, Сазонов сказал: “Теперь можете сломать телефон!”

            Германский посол, отражая колебания,  которые имелись и на австро-германской  стороне, посетил Сазонова и спросил, удовлетворится ли Россия обещанием Австрии не нарушать целостность Сербии. Сазонов дал такой письменный ответ: “Если Австрия, осознав, что австро-сербский конфликт приобрел европейский характер, заявит о своей готовности исключить из своего ультиматума пункты, нарушающие суверенные права Сербии, Россия обязуется прекратить свои военные приготовления”. Этот ответ был жестче, чем позиция Англии и Италии, которые предусматривали возможность принятия данных пунктов. Это обстоятельство свидетельствует о том, что российские руководители в это время решились на войну. В телеграммных комментариях послам Сазонов заявил, что мобилизационные меры России должны проходить в обстановке глубокой тайны. Во избежание осложнений с Германией он предлагал не объявлять все народно о начале мобилизации. Но его ожидания не оправдались. Обрадованные генералы поспешили провести мобилизацию с наибольшим шумом. С утра 31(18) июля в Петербурге появились напечатанные на красной бумаге объявления, призывавшие к мобилизации. Взволнованный германский посол пытался добиться объяснений и уступок от Сазонова. Николай же в эти часы отправил телеграмму Вильгельму II, в которой благодарил его за посредничество. “Приостановить мобилизацию уже технически невозможно, писал он, но Россия далека от того, чтобы желать войны. Пока длятся переговоры с Австрией по сербскому вопросу, Россия не предпримет вызывающих действий”.

            Учитывая эти настроения императора, Сазонов несколько смягчил условия в Австрии, изложенные им накануне, делая шаг в сторону позиций Англии и Италии в вопросе о базе для переговоров. Сазонов считал, что какие-то шансы на успех имеют только шаги в Лондоне, Николай же требовал продолжения и прямых переговоров с австрийским послом. Но мир доживал уже свои последние часы. В Берлине Ягов вызвал французского посла Ж. Камбона и заявил ему, что ввиду общей мобилизации русской армии Германия вводит положение “кригсгефар” (военной опасности). Германия просит Россию демобилизоваться, иначе она начнет свою мобилизацию. Собравшийся совет министров Франции под председательством президента республики Раймонда Пуанкаре решил ответить на германскую мобилизацию своей. В 18 часов 30 минут 31(18) июля германский посол в Париже явился к министру иностранных дел Вивианит и заявил, что ввиду полной мобилизации русой армии и флота Германия вводит положение “кригсгефар”. России дан 12-часовой срок для отмены мобилизации. Если мобилизация в России не будет прекращена, Германия объявит свою. В 12 часов ночи Пурталес посетил Сазонова и передал ему по поручению своего правительства заявление о том, что если в 12 часов дня Россия не приступит к демобилизации не только против Германии, но и против Австрии, Германское правительство отдаст приказ о мобилизации.

            Накануне Николай II принимал германского посла. Он тщетно убеждал его, что мобилизация не означает угрозы для Германии и тем, более враждебных по отношению к ней намерений. Ввиду огромных размеров страны мобилизацию за один час остановить невозможно. Пурталес немедленно сообщил содержание беседы в Берлин. Но там расценили это как отказ от германских условий. Телеграмма Пурталеса послужила сигналом к принятию решения о войне. Так в ходе предоставленного России срока для отмены мобилизации германская сторона подменила вопрос о начале мобилизации вопросом, о прямом объявлении войны.

            Никакого ответа в 12 часов дня  не было дано. Пурталес несколько  раз добивался свидания с Сазоновым. Наконец, в седьмом часу министр иностранных дел прибыл в здание министерства. Вскоре германский посол уже входил в его кабинет. В сильном волнении он спросил, согласно ли российское правительство дать ответ на вчерашнюю германскую ноту в благоприятном тоне. Сазонов ответил – нет. Но хотя объявленная мобилизация не может быть отменена, Россия не отказывается продолжать переговоры для поисков выхода из создавшегося положения. Пурталес вновь спросил, может ли Россия дать Германии благоприятный ответ. Сазонов вновь твердо отказался. После третьего отказа Пурталес вынул из кармана ноту германского посольства, которая содержала объявление войны. Так указывалось, что мобилизация в России сорвала посредничество, которое вел германский император по просьбе российского. Так как Россия отказывается отменить эти меры, германский император, германский император, принимая вызов, от имени империи заявляет, что считает себя в состоянии войны с Россией. Так началась война.

            1 августа Италия объявила о  своем нейтралитете в начавшемся  конфликте, поскольку он начался  из-за агрессивных действий Австрии против Сербии и не представляет “казус федерис” (случай исполнения союзных обязательств) для Италии. 2-3 августа Франция заявила о поддержке России, а Англия о поддержке Франции. Война стала европейской, а вскоре и мировой. Первым днем французской мобилизации стало 2 августа. Вечером 3 августа (21) июля Германия объявила войну Франции. Германские войска нарушили нейтралитет Бельгии и Люксембурга. Бельгия обратилась к Франции, Англии и России, как к державам – поручительницам, с призывом к сотрудничеству в защите ее территории. Вечером 4 августа служащим германского посольства в Лондоне были вручены паспорта с омандующеем выезда, а английский флот получил приказ открыть огонь. В ночь на 5 августа (23) июля толпа “патриотических манифестантов” ворвалась в здание германского посольства на Исаакиевской площади и Петербурге. Она разгромила внутренние помещения посольства и сбросила с фронтона здания огромную бронзовую конную группу. 5 августа австрийское правительство в Вене потребовало выезда российского посла, а 6 августа в Петербурге австрийский посол Сапари заявил Сазонову об объявлении войны. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Политика  «гражданского мира»  и лозунги гражданской  войны.         Сторонники и оппоненты. 

            Патриотический подъем, вызванный началом войны, в России не был таким всеобъемлющим, как в других воюющих государствах, что можно объяснить сохранением пропасти между “верхами” и “низами” российского общества и отсутствием приемлемой для его большинства идеологии, позволяющей сплотиться перед внешней угрозой. Особенно заметным подъем был в привилегированных, интеллигентских и городских слоях русского общества. В начале войны во многих городах страны прошли шествия под лозунгами “Все для войны!”, “Все для победы!”. В Петербурге состоялась манифестация перед Зимним дворцом. Воодушевление, охватившее дворянство и купечество, повлекло добровольный уход на фронт и участие в работе по помощи раненым.

            В интеллигентской и, соответственно, политической среде идеи русского национализма распространялись еще в предвоенные годы. Старательно отмежевываясь от высказываний черносотенных идеологов, октябристы, прогрессисты, а также правые кадеты говорили о “здоровом” русском национализме. Россия, ее культура, основанная на идеях православия, противопоставлялась лютеранству и германской культуре, породившим идеологию милитаризма. В прессе особо развивалась тема славянской солидарности. Среди сторонников либерального патриотизма заметную роль играл П.Б. Струве, заявлявший: “Русский либерализм будет всегда осужден на слабость до тех пор, пока он не сознает себя именно русским”. Большая часть кадетов, не разделяя этих идей, тем не менее, выступала против германского милитаризма. П.М. Милюков утверждал, что война со стороны России и ее союзников является борьбой “во имя уничтожения войны” и путем к “международной организации Европы”. Свою лепту в распространение идей русского национализма внесли С.Н. Булгаков и В.В. Розанов, противопоставляя мировоззрение Святой Руси гибнущей европейской цивилизации. Н.А. Бердяев и С.Н. Трубецкой, отрицая избранность России, отстаивали идею возрождения в процессе войны православного сознания.

            Выдвинув лозунг “Война до  победного конца!” и ведя целенаправленную  антитевтонскую  пропаганду, правительство и либеральная общественность в то же время мало заботились о систематическом разъяснении народу причин и целей войны в доступной и одновременно идеологически разработанной форме. Примечательна в этой связи неудавшаяся летом 1914г. попытка группы петербургских интеллигентов во главе с бароном Н.Н. Врангелем начать издание под эгидой военного ведомства специальной фронтовой газеты для солдат. Инициаторы издания “Война за мир” не получили финансовой поддержки ни государства, ни частных лиц. Между тем уже 1 августа 1914г. Французское правительство решило издавать ежедневный бюллетень для войск, “находя необходимым принести сражающимся могущественное утешение, давая им возможность взвешивать значение их личных усилий в общем национальном напряжении”.

            Гармонию единства нарушали только социал-демократы, призывавшие к “ международной солидарности всех трудящихся всего мира”. Еще более последовательными в своем непризнании классового мира были большевики: они не только протестовали против войны, но три месяца спустя в манифесте “Война и российская социал-демократия” выдвинули лозунги поражения своего правительства и превращения империалистической войны в гражданскую. Однако в условиях патриотического подъема первых месяцев войны такая позиция большевиков лишала их популярности даже в среде рабочих крупных городов.

            А к концу 1916г. совершенно отчетливо выявилось превосходство Антанты, как в численности вооруженных сил, так и в военной технике, особенно в артиллерии, авиации и танках. В военную компанию 1917г. Антанта на всех фронтах вступила с 425 дивизиями против 331 дивизии противника. Однако разногласия в военном руководстве и своекорыстные цели участников Антанты часто парализовали эти преимущества, это ярко проявилось в несогласованности действий командования Антанты во время операции 1916 году. Перейдя к стратегической обороне, австро-германская коалиция, еще далеко не поверженная, поставила мир перед фактом затяжной изнурительной войны. К концу 1916г. обе стороны потеряли убитыми около 6 млн. человек и около 10 млн. человек ранеными и изувеченными. Под влиянием огромных людских потерь и лишений на фронте и в тылу во всех воюющих странах прошел шовинистический угар первых месяцев войны. С каждым годом нарастало антивоенное движение в тылу и на фронтах.

            Затягивание войны неотвратимо  сказывалось, в том числе и  на моральном духе русской  армии. Патриотический подъем 1914г.  давно был растерян, эксплуатация идеи “славянской солидарности” также исчерпала себя. Рассказы о жестокости немцев тоже не давали должного эффекта. Усталость от войны сказывалась все больше и больше.

            В августе – сентябре 1915г. во  время волны стачек в Петрограде  многие солдаты столичного гарнизона  выражали солидарность с рабочими, произошли выступления на ряде кораблей Балтийского флота. В 1916 году имело место восстание солдат на кременчугском распределительном пункте. На таком же пункте в Гомеле летом 1916г. два сибирских полка отказались идти в бой. Появились случаи братания с солдатами противника. К осени 1916г. значительная часть 10– омаонной армии находилась в состоянии брожения.

            В такой обстановке в правящих  кругах обеих коалиций росла  тревога. Даже самые крайние  империалисты не могли считаться  с настроением масс, жаждавших  мира. Поэтому были предприняты маневры с “мирными” предложениями в расчете на то, что эти предложения будут отвергнуты противником и в таком случае на него можно будет свалить всю вину за продолжение войны.

            Так 12 декабря 1916г. кайзеровское правительство Германии предложило странам Антанты начать “мирные” переговоры. При этом германское “мирное” предложение было рассчитано на раскол в лагере Антанты и на опору тех слоев внутри стран Антанты, которые склонны были добиться мира с Германией без “сокрушительного удара” по Германии силой оружия. Так как “мирное” предложение Германии не содержало никаких конкретных условий и абсолютно замалчивало вопрос о судьбе оккупированных австро-германскими войсками территорий России, Бельгии, Франции, Сербии, Румынии, то это дало повод Антанте на данное и последующие предложения отвечать конкретными требованиями об освобождении Германией всех захваченных территорий, а также раздела Турции, “реорганизация” Европы на основе “национального принципа”, что фактически означало отказ Антанты вступить в мирные переговоры с Германией и ее союзниками. Германская пропаганда шумно возвестила всему миру, что в продолжении войны повинны страны Антанты и что они вынуждают Германию к “оборонительным мерам” путем беспощадной “неограниченной подводной войны”.

            А уже 17 февраля 1917г. началась забастовка в одной из мастерских Путиловского завода, вскоре охватившая все предприятие, которое к этому времени перешло в казенное управление. 22 февраля администрация объявила о закрытии завода, что еще больше накалило обстановку. Путиловцев поддержали рабочие других предприятий, вышедшие 23 февраля на многотысячную демонстрацию под лозунгами “Долой войну!”, “Долой самодержавие!”, “Хлеба!”. В этот день забастовали 128 тыс. рабочих, на следующий – уже 214 тыс. Забастовки сопровождались демонстрациями: колонны демонстрантов с красными флагами устремились к центру города. Активное участие в них принимали женщины, которые вышли на улицы с лозунгами: “Хлеба!”, “Мира!”, “Свободы!”, “Верните наших мужей!”.