Преступление и наказание по Русской Правде

В уголовном праве  особенно ярко проявляется классовая природа феодального права, открыто встающего на защиту господствующего класса и пренебрегающего интересами трудящих-ся. Это отчетливо видно при рассмотрении отдельных элементов состава преступления. Так, субъектом преступления может быть любой человек, кроме холопа. За действия холопа отвечает его господин. Однако в некоторых случаях потерпевший может сам расправиться с холопом-обидчиком, не обращаясь к государст-венным органам, вплоть до убийства холопа, посягнувшего на свободного человека.

Русская Правда не знает  еще возрастного ограничения  уго-ловной ответственности, понятия  невменяемости. Состояние опьянения  не исключает ответственности. В  литературе выска-зывалось суждение, что  опьянение по Русской Правде смягчало ответственность (убийство на пиру). В действительности при убийстве в драке имеет значение не состояние опьянения, а эле-мент простой ссоры между равными людьми. Больше того, Рус-ская Правда знает случаи, когда опьянение вызывает повы-шенную ответственность. Так, если хозяин бьет закупа под пьяную руку, то теряет этого закупа со всеми его долгами; ку-пец, пропивший доверенный ему чужой товар, отвечает не толь-ко в гражданском, но и в уголовном порядке, притом весьма строго.

Русской Правде известно понятие соучастия. Эта проблема решается просто: все соучастники преступления отвечают поров-ну, распределение функций между ними пока не отмечается.

Русская Правда различает  ответственность в зависимости  от субъективной стороны преступления. В ней нет различия между умыслом и неосторожностью, но различаются два вида умысла -- прямой и косвенный. Это отмечается при ответственности за убийство: убийство в разборке карается высшей мерой наказа-ния -- потоком и разграблением, убийство же в «сваде» (дра-ке) -- только вирой. Впрочем, некоторые исследователи полага-ют, что здесь ответственность зависит не от формы умысла, а от характера самого преступления: убийство в разбое -- это низ-менное убийство, а убийство в драке все-таки как-то может быть оправдано с моральной точки зрения. По субъективной стороне различается и ответственность за банкротство: преступным счи-тается только умышленное банкротство. Состояние аффекта ис-ключает ответственность.

Что касается объективной стороны состава преступления, то подавляющее число преступлений совершается путем действия. Лишь в весьма немногих случаях наказуемо и преступное без-действие (утайка находки, длительное невозвращение долга). Наиболее ярко классовая природа древнерусского права вы-ступает при анализе объекта преступного посягательства. От-ветственность резко различается в зависимости от классовой принадлежности потерпевшего. Так, за убийство основной мас-сы свободных людей платится вира в 40 гривен. Жизнь верхушки феодалов оценивается двойной вирой в 80 гривен. Жизнь же зависимых людей оценивается в 12 и 5 гривен, которые даже не называются вирой.

Русская Правда знает  лишь два родовых объекта преступ-ления -- личность человека и его имуществе. Отсюда, как уже упоминалось, только два рода преступлений. Однако каждый из родов включает в себя довольно разнообразные виды преступ-лений. Среди преступлений против личности следует назвать убийство, телесные повреждения, побои, оскорбление действи-ем. Княжеские уставы знают и состав оскорбления словом, где объектом преступления является преимущественно честь жен-щины.

В уставах князей Владимира Святославича и Ярослава рассматриваются также половые  преступления.

Среди имущественных преступлений наибольшее внимание Русская Правда уделяет краже (татьбе). Наиболее тяжким ви-дом татьбы считалось конокрадство, ибо конь был важнейшим средством производства, а также и боевым имуществом. Извест-но и преступное уничтожение чужого имущества путем поджога, наказуемое потоком и разграблением. Такая высокая мера наказания за поджог определяется, очевидно, тремя обстоятельст-вами. Поджог -- наиболее легкодоступный, а потому и наиболее опасный способ уничтожения чужого имущества. Он нередко применялся как средство классовой борьбы, когда закабаляе-мые крестьяне хотели отомстить своему господину. Наконец, поджог имел повышенную социальную опасность, поскольку в деревянной Руси от одного дома или сарая могло сгореть це-лое село или даже город. В зимних условиях это могло привести и к гибели массы людей, оставшихся без крова и предметов первой необходимости.

В княжеских уставах  предусматривались и преступления против церкви, а также против семейных отношений. Церковь, насаждая новую  форму брака, усиленно боролась против остат-ков языческих порядков.

Система наказаний  Русской Правды еще довольно проста и мягка. Здесь сказывается недостаточное  обострение классовых противоречий, свойственное раннему феодализму.

Высшей мерой наказания, как уже отмечалось, был поток  и разграбление. Сущность этой меры не совсем ясна. Во всяком случае в разное время и в разных местах поток и разграбление понимались по-разному. Иногда это означало убийство осужден-ного и прямое растаскивание его имущества, иногда -- изгнание и конфискацию имущества, иногда -- продажу в холопы.

Следующей по тяжести  мерой наказания была вира, назна-чавшаяся только за убийство. Если за преступника  расплачива-лась его вервь, то это  называлось дикой вирой.

До второй половины XI в. в качестве наказания за убийство применялась кровная месть, отмененная в Русской Правде сы-новьями Ярослава Мудрого. За основную массу преступлений наказанием была так на-рываемая продажа -- уголовный штраф. Ее размеры были раз-личны в зависимости от преступления.

Виры и продажи, шедшие в пользу князя, сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье. Вире сопут-ствовало головничество, размер которого нам неизвестен, про-даже -- урок.

За преступления, отнесенные к компетенции церковного суда, применялись специфические  церковные наказания -- эпитимьи. Так, византийский закон предусматривал, например, за блуд с сестрой 15 лет «поститися и плакати»; легкой эпитимьей счита-лись 500 поклонов в день. Эпитимья часто соединялась с госу-дарственной карой. По мнению С. В. Юшкова, церковь приме-няла кроме эпитимий членовредительные наказания и тюремное заключение.

В Русской Правде видны определенные формы обеспечения  исполнения судебного решения, например, взыскание виры с убийцы. Специальное  должностное лицо -- вирник приезжал в дом осужденного с многочисленной свитой и терпеливо ждал уплаты виры, получая каждый день обильное натуральное со-держание. В силу этого преступнику выгодней было как можно быстрее разделаться со своим долгом и избавиться от неприят-ных гостей.

В Псковской и  Новгородской судных грамотах и древнейших уставных излагаются уголовные постановления, весьма сходные с постановлениями Русской Правды: из преступлений отмечаются лишь частные: душегубство, нанесение ран, оскорбление чести (уже сословной), побои, татьба (и «свод» для отыскания вора), порча межевых знаков, поджог, разбой и грабеж. Наказа-ния состоят преимущественно в денежных штрафах -- «вире» или «продаже», равной частному вознаграждению; о вире упоминается только как о дикой {общинной), и именно в случае неотыскания общиной преступника. Смертная казнь введена в закон; но болезненные и чпеновредительные наказания еще не узаконены. Смертная казнь полагается за татьбу в третий раз, конокрадство, за татьбу храмскую, за поджог и земскую измену. В одном случае упоминается дыба за нарушение порядка в суде. Очевидное преобладание имущественных взысканий над уголовными карами и, кроме того, соразмерность уголовных штрафов с суммой частного иска весьма приближает уголовное право судных и уставных грамот к старой системе Русской Правды; впрочем, при этом не следует забывать, что денежные штрафы могут получить (и получили) чистокарательное значение; так, например, большое экономическое неравенство между классами общества, уже сложившееся в эту эпоху, заставило законодателя в некоторых случаях разнообразить денежные штрафы по состоянию преступников, а именно назначать тем больший штраф, чем выше состояние виновного. Поэтому одним преобладанием имущественных кар еще нельзя измерять степень близости уголовного права этой эпохи к прежней системе композиций. Существенным и главным вопросом является право наложения и отмены наказаний, поскольку в нем конкурирует частное потерпевшее лицо с государственной властью.

В северорусских  памятниках XIV и XV вв. воля частного истца  как в преследовании преступлений, так и в наложении наказания раньше и больше ограничивается правами государства, хотя в глав-ных чертах остатки системы композиций проявляются так же, как и западнорусском праве, а именно: мировые по делам о татьбе воспре-щаются раньше, чем по преступлениям против личных прав.

В древнейших северорусских  уставных грамотах есть следующее постановление  «о самосуде» как самостоятельном  преступлении: «А самосуд то, кто, изымав татя с поличным, да отпустит, и себе посул возмет, а наместники доведаются до запо-веди, ино то самосуд, а опричь того самосуда нет». Русская Правда взыскивала за самовольное наказание вора, здесь содержится запрещение самовольного освобождения от наказания, в чем нельзя не видеть дальнейшего развития уголовных понятий, вопреки мнению Б.Н. Чичерина, который полагает, что и в эту эпоху общество при-крывает преступников, а правительство преследует преступления лишь ради доходов (и потому система кормления наместников при-несла будто бы громадную пользу) В том, что финансовые расчеты при этом имеют свое удельное (не исключитель-ное) значение, не может быть сомнений: древние цели наказания не скоро уступили место карательным задачам государства.. Запрещение самосуда вызвано, очевидно, не финансовыми целями государства, а сознанием государственного вреда преступлений. Запрещение мировых по делам о татьбе с поличным не следует понимать совершенно буквально, т. е. в том смысле, что по всем прочим преступлениям мировые остава-лись позволенными; нам известно, что под татьбой подразумевались и многие другие имущественные преступления (разбой, грабеж). Однако нет сомнения, что такое раннее запрещение мировых относилось преимущественно к татьбе и притом только к преступникам «ведомым», как именно говорят об этом последующие узаконения. Уставная книга разбойного приказа редакции 1566 г. постановляет, что если кто начнет иск пред губными старостами против разбойников и «татей ведомых», а затем предъявит старостам мировую, то такая мировая не имеет силы, а обвиненных судить «для земских дел, что-бы лихих вывести». Редакция 1617 г. той же книги назначила уже уго-ловное наказание за такие мировые. По отношению к преступлениям против личных прав и к лицам, не имеющим репутации заведомых воров и разбой-ников, мировые допускались долго. Во всяком случае, неполное запрещение мировых по уголовным делам, хотя и составля-ет важную особенность эпохи судных и уставных грамот, но указыва-ет на продолжающееся значение частного лица в уголовном преследо-вании, т. е. продолжающееся применение системы композиций.

Таким образом, эпоха Русской Правды и современных ей памятников охватывает время от начала XI до конца XIII в. Мы пользовались памятниками всей этой эпохи в совокупности, отмечая хронологический рост уголовных постановлений в каждом отдельном случае.

Преступления  и наказания по «Русской Правде»

О системе  уголовного права Древнерусского государства  можно говорить, лишь понимая под  ней те нормы «Русской Правды», за нарушения которых прямо предусматривались  наказания. Основными причинами, повлиявшими  на становление уголовного права, было дальнейшее развитие феодальных отношений, наличие антагонистических классов и обострение борьбы между ними. Именно они определяли направление карательной деятельности государства.

Одной из особенностей «Русской Правды» было отсутствие четкого разграничения между уголовными преступлениями и гражданскими правонарушениями. Все они объединялись понятием «обида», но не в смысле оскорбления чести, а в смысле причинения вреда (физического, материального и морального).

В понятие «обида» входило как убийство, так и неплатеж долга: «аще убиють огнищанина в обиду, то платить дань 80 гривен убийце». В порядки преследования обидчиков разницы не существовало: то и другое возникало по инициативе потерпевшего.

Субъектами преступления по «Русской Правде» являлись феодалы, городские люди и феодальнозависимые крестьяне. Холопы не являлись субъектами права, и за свои преступления и поступки они подлежали наказанию иногда более жестокому, нежели остальные члены общества. Так, по ст. 65, раба, ударившего свободного мужа, можно было убить. Отсутствие имущества делало невозможным для них уплату денежных штрафов. Поэтому за совершение преступления холопы подлежали иной ответственности. Уплату денежного штрафа, возмещение ущерба причиненного холопом, производил его хозяин и наказание холопа за совершение преступления было делом уже не государства, а феодала. Статьей 121 предусматривалась ответственность за кражу, совершенную беглым холопом, господин бежавшего холопа обязан был заплатить за унесенное его холопом имущество по урочной цене. Он мог его бить, убить, а в случае кражи у третьих лиц хозяин холопа мог выдать его пострадавшим, от кражи лицам (ст. 121). Если же хозяин оставлял холопа у себя, то он обязан был уплатить пострадавшим урок. Свободный человек за кражу платил штраф в пользу князя и урок в пользу пострадавших (ст. 75, 79, 82 и др.). При соучастии в краже, т. е. когда субъектами одного преступления являются несколько человек, накладывалась одинаковая ответственность независимо от степени участия в совершении преступления (ст. 42,43, 44). В ст. 35-46, 69, 76, 81 законодатель предусматривал различные виды краж, прежде всего в зависимости от характера и ценности похищенного имущества - конокрадство, кражу скота, хлеба, одежды и т. д.