Последствия Великой Отечественной Войны

Чудовищная война принесла колоссальные людские и материальные потери нашей стране. Поэтому послевоенные годы были посвящены прежде всего восстановлению народного хозяйства, но в то же время и его дальнейшему развитию. За четвертую пятилетку мы достигли довоенного уровня промышленного производства и кое в чем превзошли его, всего за два года военная промышленность была перестроена на производство мирной продукции. Сложнее обстояло дело с сельским хозяйством, где успехи были заметно скромнее и продолжало существовать большое напряжение. Тем не менее уровень благосостояния народа заметно повысился, громадные вложения были сделаны в науку и культуру, что незамедлительно дало свои результаты.

Особый характер носило экономическое и социальное развитие западных советских республик. Если народы большей части Советского Союза до войны построили фундамент социализма, то Прибалтика, Западная Белоруссия, Западная Украина, Бессарабия, недавно вошедшие в состав СССР, должны были в своем развитии догонять основную часть страны. Задача построения социализма была здесь более легкой, ибо можно было опереться на помощь всего Советского Союза, на его опыт. В то же время встретились специфические трудности.

Отличительной чертой хозяйства новых районов страны была его отсталость, аграрный по преимуществу характер. Даже прибалтийские республики, которые некогда являлись важным индустриальным регионом царской России, за время буржуазного правления резко деградировали. В наиболее развитой Латвии Удельный вес производства средств производства с 1913 по 1938 г. Упал больше чем вдвое. Война и немецкая оккупация, которая в Западных районах длилась дольше, окончательно подорвали их Промышленный потенциал. В 1945 г. удельный вес промышленности в хозяйстве наиболее индустриальной республики — Латвии — составлял всего 30%. А в западных областях Белоруссии до Второй мировой войны он равнялся всего 9%.

Социалистическое строительство в присоединившихся к СССР западных республиках и областях прежде всего было направлено на полную техническую реконструкцию промышленных предприятий и на создание новых отраслей промышленного производства Развитие промышленности шло с учетом местных ресурсов. На пример, в Прибалтике, бедной полезными ископаемыми, но обладавшей высококвалифицированной рабочей силой, развивались преимущественно те отрасли, которые требуют мало сырья и других материалов, но высокой квалификации рабочих и инженеров: электропромышленность, точное машиностроение, а также легкая промышленность.

Основные фонды промышленности в западных республиках и областях выросли за послевоенную пятилетку в два-три раза Р. сравнении с довоенным уровнем, соответственно вырос и выпуск продукции. При этом темпы роста промышленного производства в западных республиках намного превышали средние общесоюзные. Так, в 1954 г. по сравнению с 1940 г. объем промышленного производства в СССР вырос в 2,8 раза, а в Белоруссии — в 4,6, в Литве — в 4,2, в Латвии — в 5, в Эстонии — в 6 раз. Подобный рост обеспечивался преимущественно капиталовложениями из общесоюзного бюджета. В послевоенной пятилетке объем централи зеванных капиталовложений на восстановление и развитие народного хозяйства намечался в 250 млрд. руб., а почти половина этой суммы предназначалась для западных районов страны [181].

Индустриализация новых районов страны сопровождалась ростом численности рабочего класса и технической интеллигенции. Вместе с тем происходили неизбежные демографические процессы, связанные с миграцией населения. Упадок промышленности до присоединения к СССР, военные потери вызвали нехватку рабочей силы даже там, где до войны была безработица, например в Прибалтике, в которой масса людей погибла или была угнана в Германию. Размах нового индустриального строительства обострил дефицит рабочей силы, потребовал привлечения квалифицированных кадров из восточных районов. На Украине и в Белоруссии обошлись внутренним перераспределением рабочей силы в других же республиках пришлось прибегнуть для преодоления дефицита к межреспубликанскому переселению. Поэтому на Украине и в Белоруссии национальный состав рабочего класса в общем не изменился, в Прибалтике же и Молдавии вырос процент некоренного (нетитульного) населения. В условиях единства Советского Союза такое перемещение народов, как правило, не приводило к серьезным осложнениям.

В новых районах произошли и существенные социальные изменения. Государственная промышленность, которая занимала все более господствующее положение в экономике данного региона страны, окончательно вытеснила частника из сферы промышленного производства. Этому способствовали и иные меры по ограничению влияния городской буржуазии. Другим путем перевода промышленности на социалистические рельсы было производственное кооперирование мелких ремесленных и полуремесленных предприятий, проводимое на добровольных началах. Так, только в одной Латвии уже к 1946 г. работало свыше 100 промартелей.

Более сложной была социалистическая перестройка сельского хозяйства. Сразу после войны завершилась земельная реформа в освобожденных районах, начатая еще накануне войны и теперь развернутая с еще большим размахом. Десятки тысяч прежде безземельных крестьян получили землю и инвентарь, малоземельные увеличили свои наделы. В Латвии каждый новый хозяин получил в среднем 12,4 га земли, а малоземельным прирезали по 4,3 га. Соответственно хуторские хозяйства были ограничены максимальной нормой в 20-30 га, а немецким пособникам оставили лишь по 5-8 га[182].

Единоличникам была оказана разнообразная помощь. Восстанавливаемые МТС обслуживали не только колхозы, но и отдельных крестьян. Создавались также прокатные пункты, обслуживающие крестьян машинами и конной тягой.

Однако единоличные хозяйства в новых районах не могли сохраняться долго. Здешнему крестьянству предстояло пройти тот же путь, который проделали народы всего Союза. Поэтому уже в первые послевоенные годы в Прибалтике и других западных районах страны развернулось социалистическое переустройство сельского хозяйства, начатое, как уже говорилось, еще накануне войны, но поломанное фашистскими оккупантами.

Ведущей формой обобществления явилось создание государственных сельскохозяйственных предприятий — совхозов. Их количество неизменно росло. Сложнее обстояло дело с другой формой обобществления — коллективизацией, которая в западных районах имела свои особенности, преодолевала специфические трудности. Так, в Прибалтике и Белоруссии сами природные условия мешали объединению крестьянских земель: маленькие по площади поля, зажатые лесами, болотами и валунами, затрудняли сведение их в один клин, препятствовали использованию техники. Особенности земельных угодий предопределяли и сложившуюся издавна хуторскую систему землепользования. Хуторян, живших оторванно один от другого, труднее было объединить в коллектив. Наконец, немаловажную роль играла и частнособственническая психология, более сильная, чем в России, где до коллективизации преобладали общинные отношения. Трудность состояла и в том, что крестьяне-новохозяева, десятилетиями мечтавшие о земле и теперь получившие ее из рук Советского государства, еще были в плену индивидуализма и частнособственнических устремлений.

Имелись и факторы, способствующие коллективизации. К ним следует отнести полезный опыт других союзных республик, развитие совхозов и МТС в новых районах, существование первичных форм коллективизации.

В западных районах был взят курс сначала на создание простейших форм сельскохозяйственной кооперации — всякого рода товариществ: по совместному приобретению и использованию машин, молочных, мелиоративных, кредитных обществ. Только в Латвии в 1945 г. было создано свыше 400 таких товариществ. Л в 1947 г. более 70% здешних крестьян участвовало в деятельности различных сельскохозяйственных кооперативов. Чаще это была низшая — снабженческо-сбытовая форма кооперации, но именно она была первой ступенью к производственному кооперированию. Постепенно эти формы кооперативов действительно обретают производственные функции, развиваются совместная обработка земли, совместное ведение животноводства.

В 1949 г. началась массовая коллективизация сельского хозяйства в Прибалтике и западных землях Украины и Молдавии, в 1950 г. она развернулась и в Западной Белоруссии. В Эстонии к лету 1950 г. объединились в колхозы свыше 80% крестьян, в Латвии к этому времени коллективизация была почти завершена. Также обстояло дело в Литве и в западных областях Украины. В Молдавии к концу 1950 г. объединились в колхозы 97,1% крестьянских хозяйств.

При проведении коллективизации западных районов страны не удалось избежать ошибок 30-х гг., хотя здесь можно и должно было их избежать. В Латвии, например, вместо того чтобы использовать низшие формы кооперирования как базу для создания сельскохозяйственных артелей, ликвидировали всякого рода товарищества и создавали сельхозартели как бы с нуля. Была повторена и пресловутая поспешность в создании колхозов, в чем уже теперь не было никакой необходимости. Широко нарушался принцип добровольности. Хотя некоторые республиканские партийные организации (например, ЦК КП(б) Литвы в 1949 г.) и принимали специальные решения о недопустимости нарушения добровольности. Все это, конечно, создало дополнительные трудности в организации и деятельности колхозов. Коллективизация вызывала открытое сопротивление. Оно доходило и до весьма острых форм — убийств советских и колхозных активистов, поджогов и вредительства.

Необходимость организационного и политического укрепления колхозов потребовала, как это было в 30-х гг. во всей Советской стране, создания политотделов при МТС западных республик и областей.

Хозяйственные успехи западных районов открыли двери и для положительных сдвигов в социально-культурной сфере. Так, в Белоруссии в 1952 г. в сравнении с 1940 г. число школ почти удвоилось, а в Закарпатье с 1946 по 1953 г. оно увеличилось в 14 раз. В Западных областях Белоруссии, Украины и Молдавии снова пришлось решать старую задачу, давно решенную во всем Союзе, — ликвидировать массовую неграмотность населения, ибо здесь она достигала 60-80%. В Латвии и Эстонии впервые в их истории были созданы Академии наук, а в Литве была восстановлена Академия, образованная еще в 1941 г. В Правобережной Молдавии до Советской власти не было ни одного научно-исследовательского учреждения. В Молдавской ССР была создана Молдавская база, в 1949 г. преобразованная в Молдавский филиал Академии наук СССР.

Социалистическое строительство в западных районах проходило в условиях сопротивления определенных социальных групп. В Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии местные националисты, немецкие прислужники, некоторая часть городской и сельской буржуазии, представители реакционного католического духовенства встали на путь вооруженной борьбы против Советской власти. Им удалось обманным путем привлечь на вою сторону и определенные группы трудящихся.

Борьба против социалистических преобразований носила планомерный характер, возглавлялась соответствующими националистическими группировками — Организацией украинских националистов (ОУН), польской подпольной Армией Крайовой (в Белоруссии), Литовской армией свободы и т.д. Антисоветские бандитские отряды, прятавшиеся по лесам, из-за угла убивали партийных и советских работников, крестьян, вступавших в колхозы вообще всех несогласных с националистами, не останавливаясь перед самыми зверскими формами убийств, даже женщин и детей. Например, в Эстонии только с ноября 1944 г. до ноября 1947 г. было совершено 773 таких нападения. На борьбу с бандитами были мобилизованы не только соответствующие правоохранительные органы, в ней на добровольных началах участвовали мирные граждане, жизни и спокойствию которых угрожали бандиты. На Украине в 1945-1946 гг. было создано почти 12 тыс. групп охраны общественного порядка, в которых состояло 110 тыс. человек. В Литве в первый послевоенный год боролось с националистическим бандитизмом более 10 тыс. граждан. В Эстонии были созданы специальные истребительные батальоны, действиями которых руководил Центральный штаб истребительных батальонов в Таллине и районные штабы[183]. В целях борьбы с политическим бандитизмом было организовано массовое выселение из западных районов лиц, подозреваемых в связи с подпольем. В пору сплошной коллективизации выселению подверглись и кулаки, активно мешавшие ей. Таким образом, и здесь была проведена ликвидация кулачества как класса.

Борьба с вооруженным бандитизмом в западных районах была длительной и кровопролитной, потребовавшей немалых усилий и от государственных органов, и от гражданского населения. При этом наряду с вооруженным подавлением националистов применялись и меры убеждения. Правительства Литвы, Украины обратились к членам бандитских организаций с предложением добровольно сложить оружие, обещав за это полное прощение. Такие обращения дали свои результаты. Так, во Львовской области пришли с повинной 1736 человек, в Станиславской — 5134 человека[184].

По-другому шло хозяйственное строительство в Тувинской автономной области, Калининградской и Сахалинской областях В Туве, где господствовало отсталое кочевое животноводство проведению коллективизации и культурной революции предшествовал  

процесс перевода кочевников на оседлость. В Калининградской области, бывшей до 1945 г. частью Восточной Пруссии, на Южном Сахалине и Курилах экономической перестройке предшествовало выдворение прежнего населения — немцев и японцев — соответственно в Германию и Японию.

В условиях перехода от войны к миру встали вопросы о путях дальнейшего развития экономики страны, о ее структуре и системе управления. Речь шла не только о конверсии военного производства, но и о целесообразности сохранения сложившейся модели экономики. Во многом она формировалась в условиях чрезвычайной обстановки тридцатых годов. Война еще более усилила эту «чрезвычайность» характера экономики и наложили отпечаток на ее структуру и систему организации. Годы войны выявили сильные черты существовавшей модели экономики, и в частности, очень высокие мобилизационные возможности, способность в короткие сроки наладить массовое производство высококлассного вооружения и обеспечить необходимыми ресурсами армию, ВПК за счет перенапряжения остальных секторов экономики. Но война также со всей силой подчеркнула и слабости советской экономики: высокий удельный вес ручного труда, низкие производительность и качество невоенной продукции. То, что было терпимо в мирное, довоенное время, теперь требовало кардинального решения.

Речь шла о том, нужно ли возвращаться к довоенной модели экономики с ее гипертрофированными военными отраслями, строжайшей централизацией, беспредельной плановостью в определении деятельности каждого предприятия, полным отсутствием каких-либо элементов рыночного обмена, жестким контролем за работой администрации.

Послевоенный период потребовал перестроить тип работы государственных органов для решения двух противоречивых задач: конверсии огромного военно-промышленного комплекса, который сложился в ходе войны, с целью быстрейшей модернизации хозяйства; создания двух принципиально новых систем оружия, гарантирующих безопасность страны - ядерного оружия и неуязвимых средств его доставки (баллистических ракет). Работа большого числа ведомств стала объединяться в межотраслевые целевые программы. Это был качественно новый тип государственного управления, хотя изменялась не столько структура органов, сколько функции. Эти изменения меньше заметны, нежели структурные, но государство есть система, и процесс в ней не менее важен, чем структура.