Подвиг жителей Беларуси в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками

Вспоминает  полковник В.Н. Гастелло: «В Боровском  мы жили третий месяц, и у нас была мечта съездить на экскурсию в  Смоленск - старинный русский город  с богатыми древнерусскими традициями. В воскресенье 22 июня с утра мы решили поехать в Смоленск - до него всего-то около 50 километров.

       Утром  я проснулся с ощущением пустоты  в квартире, и горькая мысль, что  меня обманули, и мы не едем  в Смоленск, заставила быстро  вскочить с постели. Мать я  нашел на кухне у окна. Она  молчала и как-то напряженно  всматривалась в сторону аэродрома. И тут меня поразил странный  гул, доносившийся со «взлетки». Полеты и гул самолетных моторов - явление, конечно, привычное для  военных аэродромов. Даже в выходной  день. Но тут гул моторов был  особый, мощный, такого гула я  никогда не слышал. Чувствовалось, что работали двигатели одновременно  множества самолетов, которые были  на аэродроме.

Необъяснимая  тревога вдруг охватила меня, я  подошел вплотную к маме.

- Мам, а где же папа, а как же Смоленск?

       Мать  всхлипнула и с какой-то неожиданной  судорожной силой, не отрывая  взгляда  от окна, прижала к  себе и, не сдерживая  рыданий, начала целовать меня в голову.

- Сынуля, что-то произошло, под утро  прибегал посыльный, все на аэродроме. - При этом  ее руки опустились и безжизненно  повисли вдоль тела.

       Наскоро  позавтракав, почти не слушая  мать, я бросился к аэродрому. За следующим  домом, метров через  сто, за колючей  проволокой начиналась  «взлетка». Все  было привычно  и знакомо.

       В это  время один за другим начали  взлетать самолеты. Это тоже было  привычным, полеты - дело обычное. И  все-таки что-то фатальное и  неизбежное было в  бесконечной  веренице взлетающих самолетов.

       Внезапно  один из «бомберов», едва оторвавшись  от земли, заложил крутой вираж  и, теряя высоту, упал сразу же  за аэродромом у темной кромки  леса. Густые черные клубы дыма  лениво и медленно поползли  в небо. А самолеты продолжали  взлетать, рассекая дым, не обращая  внимания на катастрофу. И в  этом тоже было что-то зловещее  и роковое, обычно после аварии  или катастрофы полеты всегда  прекращались...

       Потом  вдруг, разрывая темный дым, высоко  в  небо взметнулся грибовидный  огненный смерч, и мощный взрыв  полных бензобаков самолета и  бомб заглушил собой все  звуки, раскатистый грохот взрыва отразился  от леса и, затихая, рокотом покатился  за горизонт...

       Все жители  городка высыпали на улицу  и постепенно собирались у  столбов  с репродукторами. Пока  ничего определенного  известно  не было, но слово «война»  все  чаще тихо повторялось в толпе.

       Но  вот  послышался шорох и потрескивание  включенных репродукторов, и над  городком зазвучали слова правительственного  обращения к народу: «Наше дело  правое! Враг будет разбит! Победа  будет  за нами!»…

       Больше  всего меня поразило, что все  женщины плакали, а многие, не  сдерживаясь, рыдали в голос. В  те неспокойные годы летчики  часто улетали в служебные, неведомые  для близких командировки, которые  потом оказывались сражениями  в небе Испании, боями в Китае  или в Монголии... Но жены, матери, родные, мужественно переносили  разлуку, хотя ни одна командировка  не обходилась без жертв, не  возвращались домой на Родину  по нескольку экипажей. Но такого  общего и безграничного горя  не было еще никогда... Перед  войной со стороны родственников  матери и отца я знал пятерых  мужчин: четверо из них погибли  на войне, и только один остался  жив, да и то потому, что был  тяжело ранен… 

       Спустя  некоторое время самолеты начали  прилетать по одному, по два, реже  звеном, и необычно было видеть, как вместо выполнения привычной  посадочной коробочки некоторые  самолеты сходу плюхались на  аэродром или садились один  за другим почти вплотную, не  соблюдая безопасного интервала. Одинокий самолет появился из-за  леса, как-то неуверенно раскачивая  крыльями, прошел низко над домами, почти задевая крыши, не выдержав  направления посадки, приземлился  и покатился поперек аэродрома.

До самого позднего вечера над аэродромом стояла бесконечная гудящая карусель - самолеты прилетали, подвешивали бомбы, заправлялись, снова выруливали на взлетную полосу, взлетали и, собравшись в тройки, уходили на запад...

       В первый  же день войны 207-й бомбардировочный  авиаполк совершил удачный боевой  вылет. Полк произвел точное бомбометание  мотомехколонн  в районе приграничного  поселка  Лептуны. Налетом руководил  и  был ведущим сам командир  полка полковник Титов, кавалер  двух орденов Красного Знамени - за Халхин-Гол и Финскую кампанию. Полк, несмотря на сильный зенитный  огонь, отбомбился без потерь, и, улетая, пилоты видели горящую  фашистскую бронетехнику и разбегающихся  в панике немцев…

       С аэродрома  Боровское в первый день на  боевое задание вылетали летчики  двух авиаполков… 96-й авиаполк  потерял 10 самолетов. Полна скорби  и трагедии эта статистика…  Список потерь открыл экипаж  командира звена М. Кузеванова  из 96-го полка, сбитый в районе  города Гродно. Из всего экипажа  живым остался стрелок-радист  младший сержант А. Щеглов, который  по возвращении в часть 28 июня  был арестован органами НКВД  и расстрелян за измену Родине... Считалось, что мы будем только  наступать и громить врага  на его собственной территории...

       Как показал  первый же день войны, основные  потери наши бомбардировщики  несли  из-за беспрерывных и  результативных атак немецких  истребителей... Наши ДБ-3ф, дальние  бомбардировщики, летали на удобной  для немцев высоте 1000-3000 метров  совершенно без прикрытия собственных  истребителей… 

       Отец  пришел домой поздно, мрачный  и  усталый, пил чай и ужинал  молча, на вопросы отвечал односложно, наверное, он многое увидел и  мог рассказать, но не рассказывал…

       Второй  день войны начался также с  бесконечной вереницы боевых  вылетов, но, как выяснилось позднее… 207-й не летал, поступила команда  всем экипажам поставить нижние  люковые установки с пулеметами  для обороны снизу. Таким образом, к экипажу добавлялся еще один  стрелок, четвертый член экипажа, но по штатному расписанию  людей не было, а потому за  стрелковую самолетную турель  сажали тех, кто подвернется под  руку: мотористов, радистов, вооруженцев, механиков, летчиков-наблюдателей».

       24.06.41 г. капитан Гастелло прямо со  стоянки сбил из турельного  пулемета бомбардировщик Ju.88.

       В наградном  листе Гастелло указывалось: «24 июня  с утра в ожидании боевого  задания летный и технический  состав 207-го дальнебомбардировочного  авиаполка был на аэродроме  и  по своим местам, ожидая приказания  в полет на врага… Зарвавшийся  фашистский самолет, имея на борту  летчика, награжденного Гитлером  тремя крестами, в том числе  «Железным крестом» за свои  варварские действия, появился на  высоте 80-100 м над аэродромом. Пройдя  первый раз, он развернулся и  выбрал место стоянки самолетов, открыл стрельбу из передних  и носового пулеметов, сосредоточив  огонь на самолет, в котором  находился в это время капитан  Гастелло. Капитан Гастелло длинной  и меткой очередью прямой наводкой  вывел из строя правый мотор  и смертельно ранил летчика. Коварный  враг пытался уйти, но не смог. Участь его была решена. Сделав  вынужденную посадку, он был взят  в плен».

       Вспоминает  полковник В.Н. Гастелло: «Невооруженным  глазом были видны черные кресты  на крыльях, зловещая фашистская  свастика на хвосте самолета. Продолжая стрелять, самолет прошел  над городком и скрылся за  лесом...

       Вскоре  на бреющем полете он снова  выскочил из-за леса и, забирая  правее, заходил  теперь точно  над аэродромом, возобновив стрельбу. Зенитчики не могли вести  прицельный  огонь, слишком низко летел немецкий  самолет, слышались лишь редкие  слабые хлопки, как потом выяснилось, кое-кто пытался стрелять из  личного оружия. Но вдруг, перебивая  ровную немецкую очередь, длинно  заработал наш крупнокалиберный  пулемет... В следующее мгновение  немецкий бомбардировщик Ю-88 уже  уходил от аэродрома, но вдруг  у него за хвостом пыхнули  один, второй, третий шары светлого  дыма, теряющие вскоре свои очертания  и размывающиеся в бледную  туманную полосу. Но уже над  лесом самолет зачадил, задымил, оставляя за собой черный зловещий шлейф. Так он и скрылся, заволакивая кромку леса черным нарастающим дымом. Тут до меня дошло, что немецкий самолет подбит нашим стрелком и наверняка упал где-то за лесом...

       На  большой  скорости с аэродрома  выскочила  полуторка с вооруженными красноармейцами  и помчалась куда-то в сторону  железнодорожной станции на поиски  сбитого немецкого самолета.

       В маленьком  гарнизоне тайна долго  не держится. Стало известно, что  немецкий  «Юнкерс-88» срезал пулеметной  очередью с турельной установки  с земли командир эскадрильи  капитан Гастелло… 

       Слухами  земля полнилась, стало известно, что немцев захватили в плен  и  привезли на аэродром, что, к  сожалению, лично мне увидеть  не удалось. Подбитый «Юнкерс»  сел на вынужденную  посадку  на колхозное поле за лесом. Немцы могли просто добраться  до леса, прячась в высокой  ржи. Но они решили сделать  это с комфортом, а потому сбросили  с подводы крестьянина, проезжающего  с больной женой. Тут их и  окружили красноармейцы с подоспевшей  полуторки. Командиром экипажа оказался  фашистский ас-подполковник... С ним  были также майор, лейтенант и  фельдфебель.

       По  рассказам, немецкий летчик долго не мог  прийти в себя, не веря, что  сбит на третий день войны, перед этим победно пройдя  пол-Европы. Пленный  заявил, что  его удивил такой неожиданный  оборот дела...

       Допрашивающим  его командиру полка полковнику  Титову, командиру дивизии полковнику  Борисенко и другим офицерам  фашист предложил сдаться в  плен, чем  вызвал крайнее удивление  всех присутствовавших. Изучение  полетных документов, карт и проявленных  аэрофотопленок, найденных в фашистском  самолете, показало, что он производил  разведку наших железнодорожных  перевозок в направлении Смоленска...

       К вечеру, пыхтя и завывая мотором, трактор  приволок за хвост на край  аэродрома обгоревший «Юнкерс»... Через несколько дней в газете  «Правда» впервые появилась фотография  немецкого «Юнкерса», сбитого над  нашим аэродромом.

       Отец  пришел домой поздно...

- Коля, расскажи, - попросила  мать, и глаза  ее наполнились  слезами...

       Отец  сжал губы, у него на скулах  заиграли желваки.

- Наглец, огромный аэродром, а он в одиночку  нахально  прет, бьет из пулеметов,  все  кто куда, кто под самолет,  кто в траншеи, я находился  около самолета и заскочил  в кабину стрелка-радиста, пулемет  был заряжен... При первом проходе  не успел, при втором встретил. - Отец помолчал. - Ты знаешь, Аня, я бью, а мне навстречу огненные  жгуты летят, такая злость навалилась, помню, что вслух ругался, он мне  всю правую плоскость самолета  изрешетил... Из-за этого гада сегодня  целый день ремонтировали мой  самолет, пришлось вылетать на  другом».

       24.06.41 г. две девятки 207-го дбап  без  прикрытия истребителей нанесли  удар по скоплению немецких  войск под Ошмянами. Зенитная  артиллерия и истребители противника  сбили десять советских бомбардировщиков. Самолет Гастелло был сильно  поврежден, однако ему удалось  привести и посадить разбитую  машину на своем аэродроме.

       Рассказывает  подполковник Лобанов: «Из скупой  радиограммы, переданной с борта  его самолета на командный  пункт нашего аэродрома, узнали  о тяжелом положении экипажа. Один мотор выведен из строя, повреждена бензосистема, механизм  выпуска шасси бездействовал. Командование  передало в воздух: «Экипажу разрешается  оставить самолет». Но Гастелло  знал, что тяжело раненный штурман  не может воспользоваться парашютом…  Когда на горизонте появился  самолет Гастелло, взгляды всех  обратились к нему. Машина с  ходу зашла на посадку и  благополучно приземлилась. Высокое  летное мастерство, смелость Гастелло  помогли ему спасти жизнь экипажу  и сохранить боевой самолет. В  любой обстановке, какой бы сложной  и неожиданной она ни была, Гастелло всегда находил правильное  решение».

       Оставшиеся  лётчики и самолёты были сведены  в две эскадрильи. Капитан Маслов  был назначен командиром 1-й эскадрильи, а капитан Гастелло – 2-й.

       25.06.41 г. на рассвете 207-й дбап нанес  удар по аэродрому в г. Вильно, уничтожив десятки немецких самолетов,  а днем бомбил колонны врага  на дорогах, идущих от Вильно  к югу, в районе Рудников.

       26.06.41 г. капитан Гастелло погиб при  выполнении боевого задания.

       В этот  день из боя не вернулось  пятнадцать экипажей 207-го дбап, и  вскоре он был  расформирован. Из ста девяноста  шести человек  списочного состава  полка погибло  сто шестьдесят.

       В наградном  листе Гастелло указывалось: «26 июня  летчик капитан Гастелло Н.Ф. с  экипажем – Бурденюк, Скоробогатый  и Калинин – повел ДБ-3 бомбить  ворвавшихся фашистов на дороге  Молодечно – Радошковичи. У Радошкович  показалась вереница танков противника. Гастелло, сбросив бомбы на скопившиеся  на заправке немецкие танки, и, расстреливая из пулеметов экипажи  фашистских машин, стал уходить  от цели. В это время фашистский  снаряд догнал машину капитана  Гастелло. Получив прямое попадание, самолет, объятый пламенем, не мог  уйти на свою базу. Гастелло  развернул самолет и повел  его в самую гущу вражеских  танков. Столб огня объял пламенем  танки и фашистские экипажи. Дорогой  ценой заплатили немецкие фашисты  за смерть летчика героического  экипажа».