Открытие Норильска

    Этим  закончилась первая попытка овладеть богатствами норильских недр. Н. Н. Урванцев застал у подножия Рудной такую картину: остатки фундамента печи (деревянный квадратный сруб, заполненный галькой); остатки срубов служебных помещений; остатки топлива и добытой руды, кирпичный лом, обломки самодельного лопастного вентилятора, служившего для дутья... Штольни сохранились, хотя устья кое где были завалены (крепь подгнила) и заплыли льдом... Па мятник дерзкому предпринимателю, которому и не могло хватить сил. Все было против него.

    “Памятная книжка Енисейской губернии на 1890 год” содержит еще несколько крупиц сведений о районе. Впрочем, авторы пользуются слухами. Они называют озера “Нарымскими” и ссылаются лишь на “рассказы” жителей: есть несколько гор, залежи каменного угля и медной руды, “за разработку которой в 70х годах принимался один из енисейских купцов... предприятие принесло только убытки. В 1888 году компания английского пароходства “Феникс” намеревалась заготовить... с вывозкой в Дудинку каменный уголь, но это также не имело успеха”.

    Александр Киприянович Сотников, представитель  следующего поколения некоронованных королей Таймыра, знал об этом и не понаслышке. В угле нуждались не только англичане. Оживилось судоходство. Морями и рекой доставляли грузы на строительство Сибирской железной дороги... “Вестник золотопромышленности” за 1895 год сообщает: “На Александро-Невской копи до отобрания ее от Кытманова самовольно добыто в 1894 году казаком Сотниковым до 2000 пудов каменного угля, из которого 1500 пудов приобретено... начальником гидрографической экспедиции...”

    Остатки добытого в Норильске топлива забрал английский капитан Джозеф (Иосиф) Виггинс. Уголь доставили, как раньше кирпич и медь, на оленьих нартах местные жители-кочевники.

    Похоже, что личные качества Сотникова сына много уступали отцовским. Трудно представить мягкой натурой К. М. Сотникова, “заподозрить” его в гуманном отношении к землякам, конечно же, обманывал и эксплуатировал. Но Александр Киприянович в этом отношении куда как превзошел отца. Долго смотревшее сквозь пальцы на произвол Сотникова губернское начальство начало штрафовать его. Впрочем, к административной ссылке самодура и насильника губерния прибегла по другому поводу, его уличили в поджоге своих застрахованных домов. В Якутске коммерсант по крови он снова занялся торговлей, скупил партию кяхтинского чая...

    Кончил  Сотников плохо: его ограбили лодочники и выбросили в Лену. 
Видимо, того же Сотникова имел в виду Ф. Нансен когда писал: “Он (имя купца автор не указывает, А. Л.) всячески прижимал инородцев, а подчас и давал волю рукам. С должников своих, которых сам же ввёл в долги, драл, что называется, три шкуры, а, высосав их, являлся к ним в становище, забирал последнее имущество и безжалостно бросал в тундре без ничего, обрекая на голодную смерть. Наконец, он настолько зарвался, что в дело вмешались власти...”

    Намеревался продолжать норильское “дело” представитель  следующего поколения семьи, студент  Томского технологического института  Александр Сотников младший, сын  и внук первых предпринимателей. В  летние каникулы 1915 года он собрал коллекцию  минералов, установил новые заявочные столбы. С именем А. А. Сотникова связана последняя перед революцией попытка обратить внимание на богатства норильских гор. В 1919 году в Томске вышла брошюра “К вопросу об эксплуатации Норильского (Дудинского) месторождения каменного угля и медной руды”.В этом же году А.А.Сотников еще раз побывал в “своих” местах. Он представлял в экспедиции колчаковское военное ведомство, а горный инженер Н. Н. Урванцев Сибирский геологический комитет”

    Дни Сотниковых уже были сочтены. Трагедия последнего владельца Норильских месторождений в том, что он не верил в революцию, не верил в свой народ и его будущее. Он считал, что Норильск можно “поднять” только капиталами и техникой Запада. Это человек был способный, толковый, энергичный, но, увы, сын своего отца, делец, предприниматель.

    В новой России он не видел для себя места. Сотников бежал на восток с  колчаковской армией. В Иркутске его  опознали, привезли в Красноярск, где  он был расстрелян в 1920 году.

Из воспоминаний Николая Николаевича Александрова

    В начале учебного 1918/19 года на урок горного  искусства (так назывался курс горного дела) в 8 класс Томского политехнического училища пришел новый преподаватель молодой, высокий, несколько неуклюжий, в пенсне. Сопровождавший его заведующий горным отделом училища Стрельников (впоследствии профессор Томского технологического института имени С. М. Кирова) отрекомендовал: “Вот вам, друзья, новый преподаватель, который будет вести уроки вместо меня, Николай Николаевич Урванцев, питомец Томского института. Прошу любить и жаловать”.

    В конце апреля 1920 года мой одноклассник Женя Орлов сообщил, что Николай Николаевич предлагает нас обоих включить в состав первой советской экспедиции в район Норильска, которая вернется в Томск в октябре... Я был назначен помощником топографа и, кроме того, получил специальное задание: выехать в село Казачинское и купить там, у крестьян лошадей. В конце мая я уже был в Казачинском. Решение о завозе лошадей в Норильск многие считали неразумным, полагая, что животные не вынесут стокилометрового “перегона” по оттаявшей тундре, тем более с грузом. Поэтому предстояло выбрать только крепких, выносливых и молодых.

    Экспедиция  прибыла в Казачинское пароходом. Кроме двух металлических лихтеров, он вел на буксире деревянную баржу с экспедиционным имуществом. Сюда же были водворены лошади и погружено сено.

    Наша  экспедиция состояла из четырнадцати человек, очень разных по возрасту и  квалификации. В руководящую группу, кроме начальника экспедиции, входили  еще двое. Евгений Михайлович Ольховский преподавал в нашем училище геодезию. Чудесный по натуре человек, деликатный и доброжелательный, талантливый специалист, художник и музыкант. Андрей Иванович Левкович, завхоз и помощник начальника экспедиции, специальности, видимо, не имел, но был, как говорят, испытанным хозяйственником, честным и энергичным.

    Рабочим костяком служила “великолепная  семерка” учеников политехников: Н. Александров, Е. Орлов, А. Назаров, М. Орлов, П. Кузнецов, К. Лукша. Во время горной практики на Анжеро-Судженских угольных копях почти все работали каталями, погрузчиками, на креплении горных выработок, а на летней геодезической практике производили инструментальную топографическую съемку пригородов Томска... Если учесть молодость и неплохую физическую подготовку, то можно сказать, что Н. Н. знал, что делает, приглашая нас в экспедицию.

    Томич К. П. Паршин, орнитолог, имел по этому  профилю соответствующее задание  общества охотников и поражал  своей влюбленностью во все живое, будь то птица или зверь. Были среди нас и два очень непохожих, но симпатичных всем красноярца Н. К. Ауэрбах, лет 26, интеллигент “до мозга костей”, притом чеховского облика, которого трудно было себе представить на работе. Однако никто не услышал от него жалоб, трудился он, как и все, с полной отдачей сил... А. В. Кудрявцев, лет сорока. Практичный, цепкий, настойчивый, он держался стороной, молчаливо. Четырнадцатый товарищ Семен присоединился в Дудинке. Местный житель, крепко сбитый, физически очень сильный человек. Питание в пути более чем скромное, физическое состояние на требуемом уровне все же обеспечивало. Дежурное блюдо - каша с растительным маслом. Редко кусочек соленой рыбы. Сахар 200 граммов на месяц (30 стандартных кусочков). Сухари (размокаемые за сутки). Вот и весь рацион.

    Н.Н. Урванцев пишет: “Партия состояла из нескольких групп: разведочной 7 человек, топографической 4 человека, геологической 2 и хозяйственной 2”. Всего получается 15. Возможно, в это число вошел проводник по имени Михаил. На 1214 нарт, в каждую из которых впрягали 23, иногда 4 оленя, и на лошадей (вьюками до 70 кг) погрузили все имущество. Одеты были во все свое. Собственные и “казенные” (кому достались) сапоги не годились для 100 километрового перехода по оттаявшей тундре. Особенно тяжел путь был из - за несметного полчища “поющих” комаров и беззвучной мошки. От комаров в какой-то мере спасали плохие накомарники, от мошки ничто не спасало ни застегнутая на все пуговицы одежда, ни перевязанные рукава и затянутые воротники. Стали дегтем смазывать лицо, руки, грудь и т. д. За 34 часа деготь высыхал, и все начиналось сначала.

    Мокрую  одежду и обувь просушивали у  костров, разводимых из малопригодного для этой цели ерника. В дождливые  дни промокали “глубже, чем насквозь”, одежду досушивали на себе во время короткого сна. Перед сном раскладывали в палатках дымокуры из ерника и мха.

    Спешили, долгих дневных привалов не делали. Лошади за десять дней перехода были изнурены.

    Изнурительный 10дневный переход закончился 18 (или 19) июля. Экспедиция встала лагерем. Руководители облюбовали заброшенную избушку, остальные поселились в двух палатках с настилом из жердовника и кустарника.

    На  обустройство и подготовку к работам  ушло два дня. 22 июля 1920 года экспедиция приступила к съемке поверхности  и разведке Норильского месторождения угля.

    Группой была принята ежедневная норма топографической  съемки: один квадратный километр. Для  выполнения такого задания приходилось  сменить не менее трех точек стоянки, карабкаться с инструментами (мензулой и кипрегелем) за плечами, пройти с рейкой 2530 километров по осыпям траппов горы Шмидта. Но горнякам-разведчикам было тяжелее. Били шурфы, а гнус лез в глаза, нос, рот, уши. Даже деготь мало помогал. Периодически опускали в шурф в продырявленном ведре на веревке дымокур. Работали без перерыва на обед, “морили червячка” на ходу хлебом и водой, которой было кругом в избытке.

    Неутомимым, неугомонным и неунывающим был  Н. Н. Урванцев. Длинноногий, шагающий метровками, он успевал везде. Его маршруты (часто  с К. П. Паршиным) начинались ранним утром, а кончались вечером. При свете свечей или коптилок он обрабатывал каменный материал, отбирал, сортировал образцы (всего собранного увезти не представлялось возможным)...

Н. Н. Урванцев об итогах экспедиции 1920 года писал: 

    “Широкое развитие угленосной толщи... указывало на наличие крупного каменноугольного района; подсчитанные запасы на разведанной площади (72 млн. тонн) обеспечивали потребность Северного морского пути на многие десятки лет; на северном склоне горы Рудной... выявлена крупная шлира сплошных сульфидных руд и вторая меньшего размера (возможные запасы 320 тыс. тонн)...!

    ...Шаг  за шагом проследить геологические  работы в районе Норильска  дело специального исследования. Поэтому ограничимся краткой сводкой, которую желающие дополнят чтением книг Н. Н. Урванцева “Норильск” и “Открытие Норильска”.

    Экспедицию 1919 года норильской можно назвать  лишь условно: ее целью был поиск  месторождений каменного угля в  непосредственной близости к Енисею между Потапово и Усть-Портом. Лишь треть рабочего времени две недели партия из семи человек провела в районе Норильска.

    Первая  советская медь была получена 5 мая 1922 года. Пленум ЦК ВКП(б) в январе 1925го принял решение о развитии медного производства. 1 мая того же года “Известия” опубликовали доклад председателя ВСНХ Ф. Э. Дзержинского на 19 Всесоюзной партконференции. Из этого доклада: “Вопрос о цветных металлах... является самым основным вопросом в нашей промышленности”. Были названы цифры необходимой годового производства меди и еще нескольких металлов. О никеле еще не сказано ни слова.

    В 1926 году были предприняты попытки пробиться по воздуху из Красноярска на Таймыр. Это удалось летом в 1929 году. Но и еще через пять лет самолет потратил на маршрут до Дудинки... две недели. В 1931 году в глубину полуострова, можно было попасть только с ноября до мая, без риска провалиться с оленями под лед. В 1932 году экипаж самолета НУ (командир А. Д. Алексеев, второй пилот М. И. Козлов, бортмеханик Г. Т. Побежимов) открыл южно таймырский водный путь и доставил в Волочанку первый лодочный мотор.

Заключение

    Норильск  входит в пятерку самых северных городов планеты. В состав единого  муниципального образования «Город Норильск», кроме самого Норильска, входят города-спутники Талнах, Кайеркан, поселки Снежногорск, Оганер, и Алыкель.

    В 1936 году заложен первый рудник, вступила в строй железная дорога от реки Норильской, в 1937 году — от реки Енисей для вывоза богатых полиметаллических руд и концентратов. В 1942 году на основе руд Норильского месторождения был получен первый электролитный никель, в 1949 году вступил в строй Медный завод.

    В 60-х годах были открыты Талнахское и Октябрьское месторождения, ставшие  новой сырьевой базой Норильского  комбината. В 1969 году создана энергосистема, в 1970 году начат переход на газовое топливо.

    В 1978 году открылась круглогодичная морская  навигация. За внедрение высокоэффективных  технологий, освоение мощностей новых  крупных производств комбинат награжден  в 1965 году Орденом Ленина, в 1976 году Орденом Трудового Красного Знамени и в 1985 году Орденом Октябрьской революции.

    В 1994 году Норильский комбинат вошел  в состав Российского акционерного общества по производству цветных и  драгоценных металлов “Норильский  никель”.