Основание Петербурга

     В 1709 г. Санкт-Петербург стал столицей огромного государства. Петр Первый повелел, чтобы все государственные  учреждения и послы иностранных  государств переехали на берега Невы. Конечно, новая роль способствовала увеличению и ускорению строительных работ. Новые дома стали подниматься  вдоль набережной от Летнего сада до теперешнего Литейного проспекта. На московской стороне, как ее называли тогда, вдоль Первой Береговой улицы (пространство между теперешними  набережной Кутузова и улицей Воинова) построили дворцы и особняки для  сына Петра от первой жены – царевича Алексея, любимой сестры царя Натальи  Алексеевны, вдовы покойного царского брата, для командующего русской  артиллерией, потомка шотландских  королей Якова Брюса и многих других знатных людей.

     Высшие придворные чины «спешат» построить жилища неподалеку от дома царя. Среди них на берегу Невы, рядом с восточным валом Адмиралтейства, выделяется пышный особняк генерал-адмирала Апраксина. Старшие офицеры заселяют пустующие земли к югу от Адмиралтейства, на месте будущих Большой и Малой Морских улиц.

     В тот же 1712 год царь отдал повеления, во многом определившие будущий облик  Петербурга. Первое из них предписывало заменить деревянную церковь в крепости каменной с обязательной большой  колокольней, которую украсить часами с боем. Петропавловский собор  закончили лишь в 1733 году.

     Первое, что сразу бросается в глаза  это знаменитые ворота. Тяжелые, массивные, они напоминали триумфальную арку. Ворота должны были стать вечным памятником русским победам в Северной войне.

     Ворота  назвали Петровскими потому, что  над ними высилась фигура апостола Петра с ключами в руках. Под  фигурой - барельефное изображение  Симона – волхва, падающего с  высоты на твердый камень. Аллегория, понятная всем: Симон – шведы, а  скала, на которую он падает, - Петербург. По бокам ворот, в нишах – статуя воинственной Афины Паллады и  мудрой покровительницы города Афины. За триумфальными воротами крепости взгляд упирается в восточную  стену собора. Своим контуром она  повторяет очертания ворот. У  собора нет традиционных для русских  храмов апсид – полукруглых выступов алтаря. Трезини специально не рушил  старую русскую традицию, чтобы подчеркнуть  единство торжественного ансамбля. А  над всем ансамблем вознесся к  небу острый шпиль, увенчанный фигурой  победно трубящего ангела.

     Два с небольшим столетия существовал  в России запрет строить башни  выше 80 метров, выше Ивана Великого – колокольни московского Кремля. Петр нарушил этот запрет. Золоченая  игла Петропавловского собора поднялась на 112 м. Благодаря своему изяществу и пронзительной высоте, колокольня стала опознавательным знаком, символом города.

     Второе  повеление Петра Первого в 1712 году предписывало проложить прямую и широкую улицу от Адмиралтейства до теперешнего Лиговского проспекта. Это был единственный путь, ведущий  на Новгород и соединяющий Петербург  со всей Россией. Будущая дорога тут  же получает имя Большой першпективной. (Чуть позже ее переименуют в Невский  проспект). Придворный герцога Голштинского Фридрих Берхгольц так описывает  ее: «Мы выехали в длинную и  широкую аллею, выложенную камнем и, по справедливости, названную проспектом, потому что конца ее почти не видно…. Несмотря на то, что деревья, посаженные по обеим сторонам в три или  четыре ряда, еще не велики, она необыкновенно  красива и по своему огромному  протяжению и чистоте, в которой  ее содержат, и делает чудесный вид, какого я нигде не встречал». Пройдет  всего несколько десятилетий, и  Невский проспект станет главной  и самой красивой магистралью  города.

     Все эти строительные работы вовсе не означают, что Петр окончательно решил, где будет стоять будущий город. Он по-прежнему мечтает превратить Петербург в столицу моряков, владыку Балтийского моря. Во имя  этого он неожиданно объявляет: быть городу в море, на острове Кронштадт. Немедленно создается план этого  города: геометрически правильная сетка  пересекающихся улиц с главной площадью в центре. Нечто очень схожее с  древнеримским лагерем. Однако идея вызывает всеобщее недовольство: столица  будет полностью отрезана от всей страны и жизнь ее станет невероятно трудной. В конце концов, царь вынужден признать справедливость возражений, но тут же предлагает новый проект: строить город на Васильевском острове.

     Наперекор желаниям царя Петербург продолжает расти на материке в окрестностях Адмиралтейства и нового Невского проспекта. Тогда Петр запрещает строительство  всяких мостов. Главной городской  магистралью объявляет Неву, а  речки и каналы – улицами и  проездами. Вместо карет и повозок  велено пользоваться яхтами, галерами и шлюпками. Для этого на левом  берегу Фонтанки, наискосок от Летнего  дворца, специально основана особая верфь  – Партикулярная. В  дни, когда  царь живет в городе, на Неве устраивают обязательные для всех лодочные учения. На ослушников налагают тяжкий штраф. Иногда в размере нескольких десятков рублей. Для сравнения заметим, что  за повозку с возчиком от Петербурга до Москвы платили четыре с половиной  рубля.

     Символом  древнерусской архитектуры всегда был купол. Петр велит завершать  все главные постройки Петербурга острыми шпилями, как это делают в Европе. Шпиль, увенчанный маленьким  корабликом, поднимается над главным  въездом в Адмиралтейство, игольчатые шпили венчают городские храмы. Петр не хочет, чтобы его новая  столица хоть чем-то напоминала ненавистную  ему Москву. В конце 1715 года Петр решил отправиться во второе путешествие по Европе. Чтобы в его отсутствие архитекторы не бездельничали, он приказал губернатору как можно быстрее подготовить план застройки Васильевского острова и прислать ему на утверждение.

     Составление планов светлейший князь Меньшиков  поручил Трезини и Леблону. Леблон взял за основу некогда понравившийся  царю, план Кронштадта: четкая сетка  пересекающихся каналов, которая образует прямоугольники суши для строительства  жилых зданий. Сообщение только по воде. Поэтому строй домов, стоящих по одной стороне канала, называется «линия». (Память об этом плане сохранилась до наших дней в названиях улиц острова – линия и ее порядковый номер). Мощная стена с бастионами опоясывает город, защищая Адмиралтейскую сторону, уже застроенную часть Городового острова и Васильевский – главный в будущем Петербурге. Госпитали, кладбища, богадельни – все, что омрачает или портит общую радостную картину, - все вынесено за городскую стену.

     По  плану Леблона дома многих вельмож, в том числе и Летний и Зимний дома самого царя, оказывались за городской  стеной. И нужна ли сама крепостная стена, когда шведы отогнаны далеко на запад? А в будущем она будет  сдерживать рост города, душить его… И  Петр утвердил план Трезини.

     Петр  вернулся из Европы осенью 1717 года. Он тут же поспешил на Васильевский остров. Ярости его не было границ. Прорытые каналы оказались узкими и мелкими. Видимо, губернатор решил сэкономить деньги и разницу положить в карман. Рассказывали, что разгневанный царь изрядно в тот раз поутюжил приближенного тяжелой дубинкой. Однако если мечта об улицах-каналах  была похоронена, это вовсе не означало, что царь отказался от плана превратить Васильевский остров в центр города.

     На  свет появляются новые указы, определяющие будущую судьбу столицы. В первом из них велено срочно переселить в  Петербург тысячу дворянских семей, тысячу семей богатых купцов и  тысячу семей лучших ремесленников. К этому указу даже приложены  списки тех, кто должен переехать. Сооружать  дома они должны были за свой счет. Царь рассуждал просто: затратив большие  деньги, люди не захотят расставаться с недвижимостью. А это значит, что даже после его смерти они  останутся жить в Петербурге.

     Второй  указ – о том, как строить. Только «по образцам», утвержденным самим  государем. Образцы эти были заранее  подготовлены Трезини и Леблоном. Первый нарисовал общие виды и  планы домов для простых людей  – строгое одноэтажное здание и для людей среднего достатка – тоже одноэтажное, но больших размеров и с мезонином. Леблон готовил  проект жилья для богатых – двухэтажный дом с большими венецианскими окнами и балконами над входом.

     В указе было еще одно условие: вдоль  берега Невы дома должны стоять вплотную друг к другу только двухэтажные  дома. С проплывающих кораблей должна открываться внушительная панорама богатого города.

     Одинаковость, регулярность застройки, по замыслу  царя, придаст Петербургу красивую стройность и породит ощущение разумного  порядка. Порядок в столице –  свидетельство порядка в государстве. Но как добиться выполнения этих указов? Ведь люди под самыми разными предлогами стараются увильнуть от переезда на Васильевский остров. Их даже не пугает гнев царя и угрозы страшных наказаний. В 1722 г. Трезини, который отвечает за строительство на Васильевском острове, с горечью доносит: «Из 3295 земельных  участков взято желающими 400, а строить  дома начали только 257 хозяев».

     В связи с делом царевича Алексея  в 1718 г. его дом на Первой Береговой  улице отдали Берг-коллегии, ведавшей поисками полезных ископаемых и деятельностью  всех металлургических заводов России. Точно также Петр Первый отдал  после смерти любимой сестры Натальи  ее дом Канцелярии от строений, ведавшей застройкой Петербурга. Очень быстро было найдено применение и великолепному  двухэтажному дому адмиралтейского  советника Александра Кикина, близкого друга царевича и участника его  заговора. В доме этом, стоявшем за московской стороной вверх по реке, царь приказал открыть первый в России музей  – Кунсткамеру. Если перевести это  немецкое слово буквально, то под  кунсткамерой надо разуметь художественный музей. Название, однако, не вполне отвечает характеру той, что в таких  помещениях или «камерах» хранилось. Кунсткамеры – в Европе они  появились еще в эпоху Возрождения  – собрания различных редкостей: ценных минералов, экзотических растений и животных, а также анатомических препаратов и т.п.

     Коллекция русской Кунсткамеры отличалось от собраний других европейских музеев, прежде всего своим разнообразием  по содержанию. Были тут картины  и гравюры, китайская резная кость; резкие и точеные из дерева предметы; одежда и утварь различных народов. Среди них – всемирно известная  сегодня «Сибирская Коллекция», которая  хранится теперь в Золотой кладовой Эрмитажа.

     Ее  основу составили золотые изображения  летящих в галопе оленей, жестоких пантер, готовых к прыжку или терзающих свою добычу, найденные в Сибири, в скифских курганах 7-2 вв. до н.э. Из южный районов государства были присланы великолепный иранский ритон 5 века до н.э. и греко-бактрийские конские нагрудные бляхи – фалары 2 в. до н.э. Все эти произведения высокого искусства соседствовали рядом с коллекцией древних монет, приобретенных в Голландии, различными навигационными приборами и инструментами, памятными медалями. Вылепленная из цветного воска человеческая голова, чучела жирафа, тихохода, ярко оперенных тропических птиц, причудливой формы раковины и камни.

     Не  уставали изумляться посетители и разным монстрам. Вот, например, чучело свиньи, а вместо привычного слепого рыла с пятаком у него совершенное  подобие человеческой «хари», только колючей щетиной обросшей. А в  сосудах со спиртом «множество младенцев… - человеческий урод с одной головой, но двумя лицами, много других уродов с двумя головами, четырьмя ногами…».⁶ Многое из этого можно увидеть и сейчас. Первое время, чтобы привлечь посетителей в музей, каждому приходящему велено даже было бесплатно выдавать по рюмке водки.

     При таком количестве всевозможных диковин  не удивительно, что в 1727 г. Кунсткамеру  перенесли в специальное здание, построенное архитектором Г. Киавери  на берегу Васильевского острова. Рассказывают, что даже место для Кунсткамеры  выбирали так же по его «куриозитетности»: Неведомо, с каких времен стояли  здесь две диковинным образом  сросшихся сосны (причудливый обрубок  суков и по сей день можно видеть в Кунсткамере).

     Так Петрова Кунсткамера превратилась в первый русский публичный музей  для широких кругов городского населения.

     Подобно тому, как Санкт-Петербургская  Кунсткамера  родоначальница позднейших музеев Академии наук, так и помещавшаяся в этом же здании библиотека положила основу существующей ныне библиотеке Академии наук. К 1725 году в ней насчитывалось  около 5000 томов.

     Подводя небольшой итог, можно сказать, что 1711-1720 гг. – время очень четкой регламентированной застройки острова  Васильевского, Московской стороны. При  этом всячески сдерживалось стремление города расширяться именно на материковой  части (не разрешалось строить мосты). Но в то же время, несмотря на контроль за строительством общего плана, схемы  Санкт-Петербурга не было. Все еще  не было определено, где быть центру города.

       Год 1720 особенный в истории строительства Петербурга. Весной царь принял окончательное решение: центру города быть на стрелке Васильевского острова. Архитектору Трезини было поручено немедленно готовить план застройки. Тогда же вдруг приказано начать сооружение сразу трех мостов. Первый – через протоку между Городовым островом и крепостью. Второй – на границе города, через Фонтанку. Третий – на Невском проспекте, где он пересекает Мойку, рядом с бывшим домом Леблона. За свою окраску мост получил название Зеленого и долго сохранял его.

     Повеление, отданное царем, точно прорвало плотину  запрета. Уже через три года на материковой стороне было сооружено  двадцать три подъемных моста  через речки и каналы. Город  настойчиво продолжал расширяться  в сторону России. А нормальная жизнь на искусственных и естественных островах была невозможна без надежной и постоянной связи между ними.