Образование Киевской Руси. Спорные проблемы теории

6. Города

      Главные торговые города должны были сами взять  на себя защиту своей торговли и торговых путей. Они начали вооружаться, опоясываться стенами, вводить у себя военное устройство, запасаться ратными людьми. Так промышленные центры, склады товаров, превращались в укрепленные пункты, вооружённые убежища.

      Город, как правило, строился на холме, на месте  слияния двух рек, т.к. это обеспечивало надежную оборону от нападения врагов. Центральная часть города, защищенная валом, вокруг которой возводилась  крепостная стена, носила название кремля, крома или детинца. Там находились дворцы князей, дворы крупнейших феодалов, храмы, позднее и монастыри. С двух сторон кремль защищала естественная водная преграда. Со стороны основания кремлевского треугольника выкапывали ров, наполняемый водой. За рвом под защитой крепостных стен располагался торг. К кремлю примыкали поселения ремесленников. Ремесленная часть города называлась посад, а отдельные ее районы, населенные, как правило, ремесленниками определенной специальности, - слободами.¹⁰

      В большинстве случаев города строились  на торговых путях, таких как путь «из варяг в греки» или Волжский торговый путь, связывавший Русь со странами Востока. Связь с Западной Европой поддерживалась также по сухопутным дорогам.

      Точные  даты основания древних городов неизвестны, но многие из них существовали ко времени первого упоминания в летописи. Например, Киев (легендарное летописное свидетельство о его основании восходит к концу V-VI вв.), Новгород, Чернигов, Переяславль Южный, Смоленск, Суздаль, Муром и др. По подсчетам историков, в IX в. на Руси было не менее 24 крупных городов, имевших крепостные укрепления.¹¹

7. Общественный строй

      Во  главе восточнославянских племенных  союзов стояли князья из племенной знати и бывшая родовая верхушка – «нарочитые люди», «лучшие мужи». Важнейшие вопросы жизни решались на народных собраниях - вечевых сходах.

      Существовало  ополчение («полк», «тысяча», разделенная  на «сотни»). Во главе их стояли тысяцкие, сотские. Особой военной организацией была дружина. По археологическим данным и византийским источникам, восточнославянские дружины появились уже в VI-VII вв. Дружина делилась на старшую, из которой выходили послы и княжеские управители, имевшие свою землю, и младшую, жившую при князе и обслуживавшую его двор и хозяйство. Дружинники по поручению князя собирали с покоренных племен дань. Такие походы за сбором дани назывались «полюдье». Сбор дани обычно проходил в ноябре-апреле и продолжался до весеннего вскрытия рек, когда князья возвращались в Киев. Единицей обложения данью были дым (крестьянский двор) или земельная площадь, обрабатываемая крестьянским двором (рало, плуг).

      Восточные славяне миновали рабовладельческий  этап развития, сразу перешли к  феодальному строю. Современные  ученые чаще всего выделяют следующие причины этого:

• суровые климатические условия районов проживания восточных славян долгое время препятствовали возникновению избытков сельскохозяйственной продукции, необходимых для обмена и торговли, что тормозило формирование внутренних предпосылок возникновения государственности;
• к моменту возникновению Древнерусского государства рабовладельческий строй себя изжил и трансформировался в раннефеодальный во всех бывших рабовладельческих государствах  Европы;
• у восточных славян отсутствовал постоянный приток рабов за счет пленных (главное условие существования рабовладельческого уклада), так как еще не сформировалось государство, которое могло проводить агрессивную внешнюю политику.

      С начала IX в., по берегам Западной Европы начинают рыскать вооружённые шайки пиратов из Скандинавии. Так как эти пираты выходили преимущественно из Дании, то они стали известны на Западе под именем данов.

      Около этого же времени и на речных путях  нашей равнины стали появляться заморские пришельцы с Балтийского моря, получившие здесь название варягов. В Х и XI вв. эти варяги постоянно приходили на Русь или с торговыми целями, или по зову наших князей, набиравших из них свои военные дружины. Но присутствие варягов на Руси становится заметно гораздо раньше Х в.: Повесть временных лет знает этих варягов по русским городам уже около половины IX в. Киевское предание XI столетия склонно было даже преувеличивать численность этих заморских пришельцев. По этому преданию, варяги, обычные обыватели русских торговых городов, издавна наполняли их в таком количестве, что образовали густой слой в составе их населения, закрывавший собою туземцев. Так, по словам Повести, новгородцы сначала были славянами, а потом стали варягами, как бы оваряжились вследствие усиленного наплыва пришельцев из-за моря. Особенно людно скоплялись они в Киевской земле. По летописному преданию, Киев даже был основан варягами, и их в нём было так много, что Аскольд и Дир, утвердившись здесь, могли набрать из них целое ополчение, с которым отважились напасть на Царьград.¹²

      Археологи отмечают, что количество варягов  на Руси было невелико. Не обнаружено и  каких-либо данных о колонизации  Руси варягами. Версия об иноземном  происхождении той или иной династии типична для древности и средневековья. Достаточно вспомнить рассказы о призвании бриттами англосаксов и создании Английского государства, об основании Рима братьями Ромулом и Ремом и т.п.

      Самые ранние известия о существовании  властных институтов у восточных славян связаны с событиями приблизительно середины IX в. и имеют легендарный характер. Под 6370 (862) г. в «Повести временных лет» сообщается: «Изгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву». И идоша за море къ варягам, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си. Реша русь, чюдь, словени и кривичи и вси: «Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да поидете княжит и володети нами». И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрик, седе Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор. И от тех варяг прозвася Руская земля».

8. Сказание о призвании князей

      Среди племен новгородских словен, чуди, мери, веси и кривичей, незадолго до этого прекративших платить дань варягам «из заморья», началась усобица. Закончилась она тем, что ее участники решили найти себе князя, который бы ими «володел и судил по праву». По их просьбе на Русь пришли три брата-варяга: Рюрик, Трувор и Синеус. Рюрик начал княжить в Новгороде, Синеус - на Белоозере, а Трувор - в Ладоге.¹³

      Если  снять несколько идиллический покров, которым подёрнуто это сказание, то пред нами откроется очень простое, даже грубоватое явление, не раз повторявшееся у нас в те века. По разным редакциям начального летописного свода рассеяны черты предания, позволяющие восстановить дело в его действительном виде.

      Собрав  их, узнаем, что пришельцы призваны были не для одного внутреннего наряда, т. е. устройства управления. Предание говорит, что князья-братья, как только уселись на своих местах, начали «города рубить и воевать всюду». Если призванные принялись прежде всего за стройку пограничных укреплений и всестороннюю войну, значит, они призваны были оборонять туземцев от каких-то внешних врагов, как защитники населения и охранители границ. Далее князья-братья, по видимому, не совсем охотно, не тотчас, а с раздумьем приняли предложение славянофинских послов, «едва избрашась, - как записано в одном из летописных сводов, - боясь звериного их обычая и нрава». С этим согласно и уцелевшее известие, что Рюрик не прямо уселся в Новгороде, но сперва предпочел остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в городе Ладоге, как будто с расчётом быть поближе к родине, куда можно было бы укрыться в случае нужды. В Ладоге же он поспешил «срубить город», построить крепость тоже на всякий случай, для защиты туземцев от земляков-пиратов или же для своей защиты от самих туземцев, если бы не удалось с ними поладить.

      Водворившись  в Новгороде, Рюрик скоро возбудил против себя недовольство в туземцах: в том же летописном своде записано, что через два года по призвании новгородцы «оскорбились, говоря: быть нам рабами и много зла потерпеть от Рюрика и земляков его». Составился даже какой-то заговор: Рюрик убил вождя крамолы, «храброго Вадима», и перебил многих новгородцев, его соумышленников. Чрез несколько лет ещё множество новгородских мужей бежало от Рюрика в Киев к Аскольду. Все эти черты говорят не о благодушном приглашении чужаков властвовать над безнарядными туземцами, а скорее о военном найме. Очевидно, заморские князья с дружиною призваны были новгородцами и союзными с ними племенами для защиты страны от каких-то внешних врагов и получали определённый корм за свои сторожевые услуги. Но наёмные охранители, по-видимому, желали кормиться слишком сытно. Тогда поднялся ропот среди плательщиков корма, подавленный вооружённой рукою. Почувствовав свою силу, наёмники превратились во властителей, а своё наёмное жалованье превратили в обязательную дань с возвышением оклада. Вот простой прозаический факт, по-видимому, скрывающийся в поэтической легенде о призвании князей: область вольного Новгорода стала варяжским княжеством.¹⁴

9. Теории происхождения Древнерусского государства

      Основоположниками норманнской теории принято считать  немецких ученых-историков Иоганна Готфрида Байера и Герарда Фридриха Миллера, приглашенными в XVIII в. в Россию для работы. Они утверждали:

      - свое имя - Россия вместе с государственностью - получила от скандинавов;

      - восточные славяне в силу своей отсталости были неспособны самостоятельно создать государство, за них это сделали норманны, которых славяне пригласили либо в качестве своеобразных «третейских судей» (Байер, Миллер), либо норманны вообще выступили в роли завоевателей (Шлецер);

      - норманны и варяги – это  один и тот же народ из Скандинавии (варягами норманнов называли славяне). Русы – одно из норманнских племен, чьим вождем был Рюрик. Отсюда название государства «Русь» и правящая династия Рюриковичей скандинавского происхождения.

      В качестве аргументов они выдвигали легенду о призвании новгородцами Рюрика с братьями  в 862 г.; имена первых русских князей – скандинавского происхождения (Олег, Игорь, Ольга); финское название Швеции Ruotsi (созвучное с названием «Русь»); проводили аналогии с норманнскими завоеваниями в VIII-IX вв. в Северной Франции (Нормандия), Англии и Южной Италии.

      Ответом на это стал «репорт» М.В. Ломоносова на высочайшее имя от 16 сентября 1749 г. по поводу труда Г. Ф. Миллера «О происхождении имени и народа Российского». В нем утверждалось, что «если бы г. Миллер умел изобразить живым штилем, то он Россию сделал бы столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен».

      В приведенной фразе настораживает  сослагательное наклонение, употребленное великим ученым. Из этого как будто следует, что Г.Ф. Миллер все-таки не «изобразил» и не «сделал» Россию «бедным народом». Он лишь дал повод для такого толкования зарождения русской государственности. А потому именно М.В. Ломоносову, которому после упомянутого «репорта» Елизавета Петровна поручила написать историю России, мы в значительной степени обязаны появлением в законченном виде так называемой «норманнской теории».¹⁵

      Ломоносов утверждал, что норманны и варяги – это разные народы: норманны –  это жители Скандинавии, а варяги – это племена из Прибалтики смешанного балто-славянского происхождения. Русы – одно из прибалтийских племен (часть варягов). Название государства и правящая династия – не скандинавского, а балто-славянского происхождения. Само же государство возникло в силу исключительно внутренних причин. В своих аргументах он основывался на данные Повести временных лет, где норманны и варяги упоминаются раздельно; кроме того, норманны находились на той же стадии развития, что и славяне или даже ниже: у них почти не было городов (а страну славян в свою очередь по количеству городов называли «Гардарикой»); название региона в Прибалтике: Пруссия и племени пруссов (тот есть поруссов – «живущих подле русов»), а также название речки Рось – притока р. Неман. Отсюда вывод: русы проживали в Прибалтике; легенда о новгородском старейшине Гостомысле, у которого якобы была дочь, выданная замуж за некоего прибалтийского князя, от которого у нее родилось 3 сына (по мнению Ломоносова именно они и были Рюриком, Синеусом и Трувором, становится понятно, почему Гостомысл добивался приглашения именно этих князей: он не хотел терять своего влияния). Теория Ломоносова не пользовалась популярностью в дореволюционной России.

      В. О. Ключевский назвал варяжскую проблему патологией общественного сознания: «Я знаю, Вы очень недовольны, что все эти ученые усилия разъяснить варяжский вопрос я назвал явлениями патологии... Я думаю, что могут прийти в голову вопросы, не лишенные интереса с какой-либо стороны и вместе лишенные всякого интереса со стороны научной. В книгах, которые так сильно Вас занимают, я не нашел ничего кроме бескорыстных и обильных потом усилий разрешить один из таких вопросов. Иногда общественная или ценная мысль с особенной любовью обращается к сухим, бесплодным мелочам в области знания... А ведь такой поворот в умах есть несомненно симптом общественной патологии... Я решительно порицаю насмешливое отношение к ученой пытливости, обращенной на подобные вопросы, - но только если она ограничивает научное значение своих разысканий пределами этнографической номенклатуры или генеалогической химии. Но когда исследователь подобных вопросов идет прямо в область настоящей, научной истории и говорит, что он разрешает именно вопрос о происхождении русской национальности и русского государства, будет жаль, если он не остановится на границе и не вспомнит, что национальности и государственные порядки завязываются не от этнографического состава крови того или другого князя и не от того, на балтийском или азовском поморье зазвучало впервые известное племенное название... Итак, - повторяю еще раз, - я совсем не против вопроса о происхождении имени Русь и первых русских князей, совсем не против пользы исследований подобных вопросов, а только против того положения, что в этом вопросе ключ к разъяснению начала русской национальной и государственной жизни».