Н.К.Байбаков ученый и организатор нефтяной промышленности СССР

Ставка была велика. 1 июля 1942 года на совещании группы армий “Юг” Гитлер снова заявил: “Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен буду покончить с этой войной”.

В один из тех жарких июльских дней меня вызвал в Кремль Сталин. Неторопливо пожал мне руку, взглянул на меня спокойно и просто негромким, вполне будничным голосом говорил:

- Товарищ Байбаков, Гитлер  рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть  Кавказа, то проиграет войну. Нужно  сделать все, чтобы ни одна  капля нефти не досталась немцам.

И чуть ужесточив голос, добавил:

- Имейте ввиду, если вы оставите немцам, хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем.

Я до сих пор помню этот голос, хоть и спокойный, но требовательный, спрашивающий, его глуховатый тембр, твердый кавказский акцент.

Сталин, неспеша, прошелся по кабинету и после некоторой паузы снова добавил:

- Но если вы уничтожите  промыслы преждевременно, а немец  их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.

Тогда, когда почти снова повторялось лето 1941 года, очевидно, видно, иначе и нельзя было говорить. Я молчал, думал и, набравшись духа, тихо сказал:

- Но вы мне не оставляете  выбора, товарищ Сталин.

Сталин слега остановился возле меня, медленно поднял руку и слегка постучал по виску:

- Здесь выбор, товарищ  Байбаков. Летите. И с Буденным  думайте, решайте вопрос на месте.

Вот так, с таким высоким отеческим напутствием я был назначен уполномоченным ГКО по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий в Кавказском регионе, а если потребуется, и в Баку.

На следующий день в ГКО была создана группа специалистов для проведения особых работ на промыслах Северного Кавказа. По предложению Н.К.Байбакова организовать работу было решено следующим образом: если враг приблизится к промыслам, демонтировать и вывезти на восток страны все ценное оборудование, малодебитные скважины немедленно вывести, а особо богатые использовать до последней, критической минуты, а при самых крайних обстоятельствах также уничтожить.

В группу для особых работ под руководством Н.К. Байбакова вошли опытные инженеры-нефтяники (Н.Тимофеев, Ю.Боксерман и др.), а также специалисты взрывного дела из Наркомата внутренних дел.

Специальным самолетом они вылетели в Краснодар, где на промыслах края денно и нощно вели разработки технологии вывода из строя и отрабатывали методы долговременной консервации скважин. Использовался и опыт английских специалистов, которые ликвидировали нефтяные скважины на острове Борнео в 1941 году.

Однако зарубежный опыт оказался не столь эффективным. В результате был разработан свой, наиболее радикальный и надежный способ, который впоследствии себя полностью оправдал.

Все работы по подготовке промыслов к уничтожению предписывалось вести только с ведома штаба Южного фронта, которому мы непосредственно подчинялись. Мне сообщили, что штаб и командующий фронтом С.М. Буденный после того, как был оставлен Ростов-на-Дону, находятся в Армавире, и мы поспешили вылететь туда на У-2.

С высоты развернулась страшная картина всеобщего отступления. Внизу пылали хутора и станицы, по дорогам и проселкам отходили наши армейские части - где редкими колоннами, где разрозненными группами, а где толпой вместе с беженцами. Над Армавиром, когда наш самолет стал снижаться, мы с ужасом обнаружили на земле прорвавшуюся немецкую бронетехнику.

Штаб фронта и его командующего мы отыскали в станице Белореченском. Увидев Семена Михайловича, я выпалил сходу:

- Семен Михайлович, давайте  команду на проведения спецмероприятия!

- Коля не торопись, - добродушно  ответил Буденный. - Моя кавалерия  остановила танки.

Однако положение было крайне тяжелым. Я собственными глазами видел, как спешно отступали наши войска. Не забыл я и того, как Сталин постучал пальцем в висок, произнеся: “Выбор здесь...” Да, нужно думать самому, как теперь действовать, с учетом всей сложности ситуации. Ясно, что немцев сейчас никак не задержим, и если они захватят краснодарские промыслы в целости и сохранности, то получив горючее для своей техники, с еще большей яростью и силой ринутся к Волге и Кавказу, и тогда не сносить мне своей нравы. Да что там моя голова!

По телефону из штаба фронта на свой страх и риск я отдал нефтяникам приказ - приступить к немедленному уничтожению скважин, а сам сел в машину и поспешил на промыслы. Не успел я доехать до станицы Апшеронской, как меня разыскал по телефону член Военного Совета Южного фронта Каганович и дал команду на ликвидацию промыслов.

Работа моей группы развернулась полным ходом под боком у немцев, ибо они уже подошли к станице, откуда простирался на восток район нефтепромыслов Краснодарского края. Апшеронскую электростанцию мы взорвали уже под автоматным и пулеметным огнем врага.

Трудно передать состояние людей, разрушавших то, что строили сами, чему отдали все свои силы и считали делом и подвигом всей жизни. Когда взрывались первые (по графику) нефтеперекачивающие и компрессорные станции, люди не скрывая слез, плакали, метались в душевном смятении. Потом, как бы отупев от горя, примирились с необходимостью разрушать созданное ими. Ожесточенно и сурово думали, получая хоть какое-то облегчение: ничего, зато врагу не достанется ни капли нашей нефти!

Все намеченные спецработы выполнялись быстро. До августа 1942 года на восток страны было вывезено около 600 вагонов с оборудованием, в район Грозного была вывезена вся добытая за последние дни нефть. Но враг наступал, и приходилось уничтожать все новые и новые промыслы.

Так или иначе, главное задание Комитета Обороны было выполнено. На Кубани враг так и не получил ни одной капли горючего. Впоследствии стало известно, что в Германии уже было создано акционерное общество “Немецкая нефть на Кавказе”. Однако почти за полгода немецкой оккупации Кубани, прибывшим сюда из Германии специалистам по нефтедобыче не удалось восстановить ни одной скважины. Немецкие танки и самолеты остались на скудном рейховском пайке.

Уже после освобождения Краснодара советскими войсками, вернувшись на промыслы, был обнаружен огромный запас труб, завезенный сюда из Германии для разработки нефтяных месторождений. Вот как вышло: не отдав ничего своего оккупантам, мы даже получили трофеи. Трубы эти очень пригодились для восстановления промыслов.

В сентябре я вернулся в Москву, к делам в Наркомате. Не сразу, признаюсь, удалось войти в рабочее состояние и душевное равновесие. Перед глазами неотступно стояли сцены и картины увиденного и пережитого мной во фронтовой полосе: кроваво-черные кусты взрывов, заживо заваленные землей и щебенкой люди, убитые, смертельно раненные стонущие солдаты, слезы, разрушения.

Между тем фронтовая обстановка по-прежнему оставалась тяжелой и требовала максимальной рабочей сосредоточенности. Враг, выйдя к Волге в районе Сталинграда, отрезал пути снабжения фронтов горючим, ранее проходившим от Баку через Ростов-на-Дону по железной дороге, и по Волге. Положение становилось критическим. Ведь Бакинские промыслы продолжали оставаться основными источниками нефтеснабжения страны.

Вот тут и проявилось со всей силой и важностью стратегическое значение “Второго Баку”, строительство которого началось еще до войны, и жизненную важность его мы так остро ощутили. Хотя его доля в общесоюзной добыче была сравнительно невелика, но это была золотая доля - нефть, перерабатываемая практически на месте добычи заводами Центра и Поволжья.

Из-за постоянных перебоев с вывозом нефти и нефтепродуктов Бакинские нефтехранилища оказались переполненными, нефть девать стало некуда и большое количество скважин консервировалось. Что делать в такой фактически безвыходной ситуации? Не прекращать же добычу нефти, когда потребность в ней отчаянная. Требовалось незамедлительно использовать весь огромный трудовой опыт и потенциал Бакинских нефтяников, техническую смекалку и умение находить неординарные решения.

И вот возникает невероятное, с точки зрения технологии, предложение: нефть добывать, не сбавляя прежних темпов, и гнать ее по трубопроводам на перерабатывающие заводы в “Черный город”, снимать там энергетическую верхушку, а остаток возвращать обратно и закачивать в нефтяной пласт. Конечно, такое предложение даже для бывалых знатоков нашего дела казалось нереальным. И, взвесив все за и против, я признал предложенный выход единственно возможным, полностью поддержал и санкционировал его реализацию.

Однако для того. Чтобы более полно использовать потенциал Баку, возникло куда более радикальное решение о быстрой разработке нефтеносных районов между Волгой и Уралом. ГКО обратился с к Бакинским промысловикам с призывом срочно перебазироваться в необжитые районы для поднятия нефтяной целины, для ускорения добычи нефти в нужных стране объемах.

Как первый заместитель наркома Н.К. Байбаков был назначен представителем ГКО по перебазированию большого количества нефтяников и техники кавказских районов на Восток. С этой задачей он справился блестяще.

Всего за три месяца почти девять тысяч Бакинских нефтяников, большинство с семьями организовано выехали в восточные районы. На колесах оказался почти весь цвет нефтяной промышленности Азербайджана. “Второй Баку” постепенно набирал силу.

Битва за нефть, наполненная и подвигом, и драмой. И, как всякая битва, протекала неровно: успехи сменялись неудачами, имелись свои прорывы и критические ситуации. Когда гитлеровцам казалось, что теперь-то они перекрыли все пути поступления нефти на наши нефтеперерабатывающие заводы, снабжавшие фронт горючим, нефть неожиданным для них способом все же на эти заводы поступала. И то, что у нас с невероятной быстротой нарастало количество самолетов и танков, полностью обеспеченных горючим и боеприпасами, ошеломляло врага, вносило смятение в его ряды.

Вот лишь некоторые эпизоды грандиозной битвы за нефть.

В невероятно короткие сроки был проложен нефтепровод Астрахань-Саратов, для которого частично были использованы трубы и насосные станции из демонтированного трубопровода Баку-Батуми. И построен он был в напряженные дни Сталинградской битвы!

Весной 1942 год, когда Ленинград оказался отрезанным от Большой земли, по льду и дну Ладоги всего за 50 дней был проложен 28-километровый бензопровод, пропускавший до 400 тонн горючего в сутки. Он обеспечивал топливом и Ленинградский фронт, и город.

В 1942-1943 годах была решена и невероятно трудная задача обеспечения природным газом оборонных заводов Поволжья. За счет эвакуации предприятия из западных районов страны был создан промышленный центр Безымянна вблизи Куйбышева, где сосредоточились наши авиационные заводы. Для их обеспечения топливом в короткие сроки был проложен трубопровод от Бугурусланских месторождений до Безымянки, в район, дававший огромное количество военной техники, в том числе и знаменитые штурмовики.

 

 

Заключение

 

Нельзя не оценить вклад Николая Константиновича Байбакова в истории нашей страны.

В 1997 году по инициативе Международной топливно-энергетической ассоциации и группы энергетиков был создан Межрегиональный общественный Фонд содействия устойчивому развитию нефтегазового комплекса имени Н.К. Байбакова.

Имя Н.К. Байбакова присвоено теплоходу, который сошел со стапелей завода «Красное Сормово» в мае 1995 года. За три года плавания в Азовском, Черном и Средиземном морях теплоход «Николай Байбаков» перевез более 400 тысяч тонн груза.

Николай Константинович Байбаков умер 31 марта 2008 года в Москве. Он скончался на 98-м году жизни. Проводить его в последний путь приехали со всей страны и не только. Политики и ученые, нефтяники и газовики, большие начальники и обычные люди прощались с целой эпохой и просто с очень хорошим человеком.

Николай Константинович Байбаков прожил почти целый век – век испытаний и кардинальных изменений для России. Он стал частью России.

 

 

 

 

 

 

Список литературы

 

1. Ключникова Л.П. «На благо великой страны»
2. Чеблаков Е. А., Рустамбеков Т. Ф.,  «Профессионалы нефтегазовой отрасли»
3. https://ru.wikipedia.org/wiki/Байбаков,_Николай_Константинович