Лето 1941 года

Командование 45-й  дивизии не ожидало, что ее войска понесут столь значительные потери от защитников Брестской крепости. В дивизионном рапорте от 30 июня 1941 года говорится: "Дивизия взяла 7000 пленных, в том числе 100 офицеров (в число попавших в плен включен  медперсонал и больные в госпитале). Наши потери - 482 убитых, в том числе 48 офицеров, и свыше 1000 раненых". Для  сравнения - в ходе польской кампании 45-я дивизия, пройдя с боями 400 километров за 13 дней, потеряла 158 человек убитыми  и 360 ранеными. Более того - суммарные  потери немецкой армии на Восточном  фронте к 30 июня 1941 года составили 8886 убитых. То есть на защитников Брестской крепости приходится более 5 процентов из них.

Однако, если проанализировать все имеющиеся данные, стоит отметить, что заявив 30 июня о полном взятии крепости, командование 45-й дивизии откровенно поторопилось. По официальным советским данным, сопротивление в крепости продолжалось еще много недель. До 12 июля в Восточном форту продолжала сражаться небольшая группа бойцов во главе с Гавриловым. Жители Бреста рассказывали, что до конца июля или даже до первых чисел августа из крепости слышалась стрельба и гитлеровцы привозили оттуда в город, где был размещен их армейский госпиталь, своих раненых офицеров и солдат.

К более позднему времени относятся надписи, оставленные  на стенах крепости ее защитниками: "Умрем, но из крепости не уйдем", "Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.11.41.". Показательно и то, что ни одно из знамен воинских частей, сражавшихся  в крепости, не досталось немцам.

Ошеломленные таким яростным сопротивлением противник вынужден был отметить стойкость советских солдат. В июле генерал Шлиппер в "Донесении о занятии Брест-Литовска" сообщал: "Наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови. Эта простая истина еще раз доказана при взятии Брестской крепости. Русские в Брест-Литовске дрались исключительно настойчиво и упорно, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению". 

  Оборона г. Минска  войсками 13-й армии  Западного фронта

27-ю танковую  дивизию 17-го механизированного  корпуса военные действия застали  неподготовленной, т.к. формирование  не было закончено. Матчасти не было, личный состав был вооружен винтовками на 30-35%. Небоеспособной и невооруженной дивизии было приказано занять оборону в районе Барановичей. На линию обороны вышло всего 3000 человек, а остальные, до 6000 человек, были сконцентрированы в лесу в 18 километрах от Барановичей, все 6000 бойцов не имели оружия... Дивизия натиска мехчастей противника не выдержала и начала отступать.  
Невооруженные толпы красноармейцев подвергались нападению со стороны мотомехчастей противника, В результате часть была уничтожена, а большая часть красноармейцев была рассеяна по лесу... Противник продвигался к Слуцку.

После захвата  противником Слуцка и Молодечно  были приведены в полную боевую готовность УРовские войска - Минского и Слуцкого УР, для усиления УРов были выдвинуты: 64-я, 108-я и 100-я дивизии, последней поручалось оборонять северный фас Минска, 161-я дивизия была оставлена в резерве южнее Минска. Эти дивизии, кроме 100-й, к данному моменту только что заканчивали свое развертывание.

Отошедшему штабу 13-й армии было приказано создать  Минский фронт примерно по линии  Плещаница - Минского и Слуцкого укрепрайонов. В состав армии вошли: 2-й, 44-й стрелковые корпуса и 20-й механизированный корпус без материальной части.  20 механизированный корпус получил задачу занять оборону между Минским и Слуцким укрепленными районами, южнее Дзержниска, и не допустить прорыва противника в направлении Столбцы, Минск. 

Таким образом, создавался фронт, прикрывающий Минск, и накапливались силы для возможного контрудара в случае, если потребуется  выводить из окружения Минско-Новогрудскую и Барановичскую группировки.

По 13-й армии  командующий армией отдал приказ на основании личного приказания народного комиссара обороны, переданного  через маршала Шапошникова, - "за Минск драться с полным упорством  и драться вплоть до окружения". Этот приказ был доведен до всех войск, и этим объясняется то упорство, с каким войска дрались против многочисленных мехчастей, а израсходовав бронебойные снаряды, части применяли обыкновенные бутылки и фляги, наполненные бензином, и зажигали немецкие танки. Таким способом только одной 100-й дивизией уничтожено не менее 100 танков.

Подвиг  экипажа Н.Ф.Гастелло

Миф

События первых дней войны в советской  прессе освещали под звуки фанфар быстрой победы над супостатами. И лишним подтверждением этой быстроты должны были стать подвиги героев, в число которых попал и экипаж капитана Гастелло. Началом компании прославления "советских камикадзе" послужила статья корреспондентов П. Павленко и П. Крылова в газете"Правда": 
"На рассвете 6 июля на разных участках фронта летчики собрались у репродукторов. Говорила Московская радиостанция, диктор по голосу был старым знакомым — сразу повеяло домом, Москвой. Передавалась сводка Информбюро. Диктор прочел краткое сообщение о героическом подвиге капитана Гастелло. Сотни людей — на разных участках фронта — повторили это имя...

Еще задолго до войны, когда он вместе с  отцом работал  на одном из московских заводов, о нем  говорили: «Куда ни поставь, всюду —  пример». Это был  человек, упорно воспитывающий  себя на трудностях, человек, копивший силы на большое дело. Чувствовалось, Николай  Гастелло стоящий  человек.

Когда он стал военным летчиком, это сразу же подтвердилось. Он не был знаменит, но быстро шел к  известности. В 1939 году он бомбил белофинские  военные заводы, мосты  и доты, в Бесарабии выбрасывал наши парашютные десанты, чтобы удержать румынских бояр от грабежа страны. С первого же дня Великой Отечественной войны капитан Гастелло во главе своей эскадрильи громил фашистские танковые колонны, разносил в пух и прах военные объекты, в щепу ломал мосты.

О капитане Гастелло уже  шла слава в  летных частях. Люди воздуха быстро узнают друг друга. Последний  подвиг капитана Гастелло не забудется никогда. 26 июня во главе своей  эскадрильи капитан  Гастелло сражался в  воздухе. Далеко внизу, на земле, тоже шел  бой. Моторизованные части противника прорывались на советскую  землю. Огонь нашей  артиллерии и авиация  сдерживали и останавливали  их движение. Ведя свой бой, Гастелло не упускал  из виду и бой наземный. Черные пятна танковых скоплений, сгрудившиеся бензиновые цистерны говорили о заминке  в боевых действиях  врага. И бесстрашный  Гастелло продолжал  свое дело в воздухе. Но вот снаряд вражеской  зенитки разбивает  бензиновый бак его  самолета. Машина в  огне. Выхода нет.

Что же, так и закончить  на этом свой путь? Скользнуть, пока не поздно, на парашюте и, оказавшись на территории, занятой врагом, сдаться  в постыдный плен? Нет, это не выход. И капитан Гастелло не отстегивает наплечных  ремней, не оставляет  пылающей машины. Вниз, к земле, к сгрудившимся цистернам противника мчит он огненный комок  своего самолета. Огонь  уже возле летчика. Но земля близка. Глаза Гастелло, мучимые  огнем, еще видят, опаленные руки тверды. Умирающий самолет  еще слушается  руки умирающего пилота. Так вот закончится сейчас жизнь —  не аварией, не пленом — подвигом! Машина Гастелло врезается  в «толпу» цистерн  и машин — и  оглушительный взрыв  долгими раскатами  сотрясает воздух сражения: взрываются вражеские цистерны.

Мы  помним имя героя  — капитан Николай  Францевич Гастелло. Его семья потеряла сына и мужа, Родина приобрела героя. В памяти навсегда останется подвиг человека, рассчитавшего свою смерть как бесстрашный удар по врагу."

«Правда», 10 июля 1941 года

В таком  же патриотическом духе вещала и другая официальная пресса: 
"В первые дни Великой Отечественной войны командир эскадрильи дальних бомбардировщиков капитан Гастелло стал выполнять боевые задания.

Самолеты  эскадрильи совершали  по нескольку боевых вылетов в день. 25 июня фашистский бомбардировщик неожиданно на бреющем  полете появился над  нашим аэродромом и обстрелял его  из пулемета. В это  время у своего самолета находился  Гастелло. Он быстро вскочил в машину на место стрелка  и метким огнем  сбил врага. Экипаж сбитого  бомбардировщика  был взят в плен.

26 июня 1941 г. в 4 часа  утра эскадрилья 207-го  дальнебомбардировочного  авиаполка 42-й  авиадивизии Западного  фронта под командованием  капитана Н. Ф.  Гастелло наносила бомбовые удары по механизированной колонне врага на дороге Молодечно - Радошковичи. Сбросив бомбовый груз на скопившиеся для заправки горючим вражеские танки, самолет Гастелло возвращался обратно. В пути его самолет был подбит снарядом зенитки. Загорелся бензобак. Объятая пламенем машина не смогла бы дотянуть до своего аэродрома. Капитан Гастелло направил горящий самолет в скопление бензоцистерн и автомашин противника. Самолет взорвался, но врагу был нанесен большой урон. Н. Ф. Гастелло и его экипаж погибли. Подвиг коммуниста Гастелло в тяжелый начальный период войны стал символом мужества и героизма." 
Так или приблизительно так нас учили в школе. И мы не задумываясь принимали все на веру. Ведь учителя не могут врать. А ведь врали, сами того не зная … 
Сначала о мелких неточностях (если так можно сказать). Почему практически во всех источниках говориться -  "капитан Гастелло и его экипаж". Давайте уж говорить конкретно: капитан Н. Ф. Гастелло, лейтенант А.А. Бурденюк, лейтенант Г. Н. Скоробогатый, старший сержант А. А. Калинин. В учебниках истории, да и в печатных изданиях очень часто указывались разные нумерации авиационного полка: то 27 авиаполк, то 20 полк, хотя на самом деле - 207 дальнебомбардировочный полк. Вы скажите - досадная мелочь? На мелочах очень часто прокалываются. Путают тип самолета: вместо ДБ-3 (дальний бомбардировщик) указывают ТБ-3 (тяжелый бомбардировщик). И по внешнему виду и по конструкции это два совершенно разных самолета. ДБ-3Ф, в последствии переименованный в Ил-4, выпускался с 1938г. до середины 1944г. Полная серия - 5256 машин. Но вернемся к дате 26 июня 1941 года.

Подвиг

А теперь давайте восстановим хронологию событий 26 июня 1941 года. 
Человека, который на самом деле совершил этот подвиг,если это можно назвать подвигом, звали Александр Маслов. На том месте, где сейчас стоит 70-пудовый гастелловский бюст, некогда покоились останки Маслова и его экипажа.

А сам  Гастелло, позабытый всеми, покоится в совсем другой могиле - с надписью «неизвестным летчикам». Останки еще  двух, бывших тогда с ним, до сих  пор не найденные, тлеют в белорусской  земле.

...Это  был пятый день войны. Через  день падет Минск, армии прорываются  из окружения, вывести их надо  любой ценой. Задание 207-му дальнебомбардировочному  полку - бомбить живую силу  и технику противника.

Конечно, они заранее были обречены. «ДБ-3ф», на которых они летали, - тяжелые  машины, для бомбардировки городов  и заводов в глубоком тылу. А  их бросают на колонны с танками, без прикрытия истребителей. Гибло  по 15 экипажей в день. Через две  недели от полка не осталось ничего.

Утром вылетело звено под командованием  капитана Маслова. Над целью командира  подбила зенитка, самолет загорелся. Маслов дал команду «парашют»  и развернул горящую машину на колонну, хотел таранить. Не попал - горящий самолет упал в поле.

Спастись  никому из экипажа не удалось - высота была мала. Местные жители достали  летчиков из обломков, похоронили наскоро.

Через несколько часов бомбить вылетело звено Гастелло. Командирская машина с задания не вернулась. А вскоре появляется доклад ведомых Гастелло - Воробьева и Рыбаса. Они якобы видели, как пылающий самолет командира врезался в гущу немецких танков. То, что Воробьев прибыл в полк только 10 июля, уже никого не смущало. У страны было трудное время. Стране нужен был подвиг. Стране нужны были образцы для подражания. А Маслова сочли пропавшим без вести.

В 1951 году, в ознаменование героической  даты уже практически обожествленного  Гастелло, Советом министров БССР останки героев решено было перезахоронить, а обломки разбившегося самолета выставить в музее. Выехали на место подвига (то, что самолет  упал «на фашистскую колонну» в 200 метрах от дороги, никого не смутило). Вскрыли  могилу. И застыли, словно громом пораженные.

В могиле народного героя Гастелло «нахально» лежали Маслов и его экипаж. И героем, судя по всему, выходил он, а не Гастелло.

Но менять что-либо в истории было уже поздно. Останки Маслова из могилы в сквере вынули и еще раз перезахоронили - на общем кладбище. А там, где  он раньше лежал, поставили огромный гастелловский бюст. На месте неудавшегося московского тарана поставили еще один монумент, тоже Гастелло. Обломки самолета Маслова увезли в Минск, в Белорусский государственный музей истории войны и стали там экспонировать как самолет Гастелло.

Родственникам Маслова велели помалкивать. А дело Маслова в архиве уничтожили.