Испания в годы гражданской войны (1936 - 1939)

Любая война —  трагедия для каждого, кто в ней  участвует. Но все же особое горькое  свойство есть у войн гражданских. Если международные конфликты рано или  поздно заканчиваются подписанием  некоего договора, после которого армии — бывшие враги — расходятся, чтобы возвратиться каждая на свою родину, то внутренние сталкивают семьи, соседей, однокашников. А по их завершении наступает неизбежное «мирное» сосуществование  этих однокашников, изуродованное воспоминаниями, ненавистью, обидами, простить которые  выше человеческих сил. Гражданская  война в Испании формально  продолжалась три года — с 1936 по 1939-й. Но и многими десятилетиями  позже укрепившееся правительство  генерала Франко все еще вело воображаемую борьбу за «национальную идею», а  точнее — за ее иллюзию. Оно пыталось сплотить население против «коммунистической  угрозы», «масонских» заговоров  и прочих столь же эфемерных опасностей. Все это стало неотъемлемой частью послевоенной системы власти. Но война  испанцев против испанцев не закончилась, ее нельзя было погасить при помощи пустых политических лозунгов.

До начала так  называемого «переходного периода» (по-кастильски — «трансисьон») от тоталитаризма к демократии в 70-х годах прошлого века говорить о братоубийственной войне приходилось с большой осторожностью — эмоциональная реакция еще была слишком сильна и диктатор-победитель до поры до времени находился у власти. Тем более выдающимся достижением на весах истории не только иберийской, но и Запада вообще предстают «естественная» смена застарелого режима и установление «правового государства», заявленного первой статьей Конституции 1978 года. В Испании, конечно, принято считать, что такой резкий и в то же время бескровный поворот стал возможен благодаря национальной мудрости, но все же имеет смысл выделить три решающих фактора, сделавшие его реальным. Во-первых, решительно и благоразумно действовал молодой король Хуан Карлос, оказавшийся у власти волею тирана. Во-вторых, идеологические противники сравнительно быстро нашли компромисс (переход к демократии в Мадриде называют даже «революцией по взаимному согласию»). И наконец, огромную конструктивную роль сыграла сама Конституция 1978 года.

Сегодня, спустя 70 лет  после открытия самой кровавой страницы в судьбе Испании, двадцативосьмилетний опыт конституционной демократии позволяет  взглянуть на мятеж и режим  Франко без предрассудков, без неутоленной  жажды мщения, без ненависти —  скрытой или явной. В последнее  время стало популярно апеллировать к коллективной памяти. Что ж, задача сколь похвальна, столь и трудна: учитывая изменчивость человеческого  отношения к одним и тем  же событиям, подходить к памяти сердца надо так, чтобы оказаться  выше желания взять реванш. Следует  иметь мужество слушать правду и  отдать дань героям, с какой бы стороны  «баррикад» они ни находились. Ведь героизм-то, во всяком случае, был неподдельным.

Итак, окрепший дух  свободы самим своим существованием отменяет заключенный на годы и годы «пакт о молчании». Горячие испанцы  наконец-то готовы посмотреть в лицо фактам.

Предыстория

Во время Великой  депрессии конца 20-х — начала 30-х гг. XX в. в Испании, как и во всём мире, нарастал социально-экономический кризис. В 1931 пала монархия, в 1934 произошли вооружённые столкновения между левыми (социалисты, коммунисты, анархо-синдикалисты, либералы, сторонники автономии Каталонии и Страны Басков) и правыми — консерваторами, которых поддерживали также фашисты. В феврале 1936 на выборах в парламент (кортесы) победил блок левых сил — Народный фронт. Сначала его правительство действовало нерешительно, опасаясь, что радикальные меры в пользу трудящихся могут привести к вооружённому сопротивлению правых.

Проводилась национализация предприятий и конфискация некоторых  земельных угодий. Ряд политиков-консерваторов были убит. Националисты начали террор, были убиты несколько членов партий Народного фронта. Появился термин «пистольерос» — так называли националистов, убивавших политических противников с целью запугивания прямо на улицах. Также поджигались церкви, причём обе стороны обвиняли в поджогах другую: националисты — республиканцев как «безбожников», республиканцы — националистов с целью провокации мятежа.

в начале 1936 года, за несколько месяцев до начала гражданской  войны, кто-то пустил по Мадриду слух, что какие-то католические монахини раздают детям в рабочих кварталах  столицы отравленные конфеты. Обозленная толпа пролетариев начала прямо  на улицах убивать всех встречных  католических священников и монахов, поджигать и осквернять храмы. В  общем за одни сутки был подвергнут линчеванию 31 священнослужитель. Самое же страшное состояло в том, что погромщики и впрямь искренне верили, что монахини могли коварно убивать детей. [7]

Испания раскололась  на два лагеря. С одной стороны  действовали приверженцы радикальных  социальных реформ, входившие в партии Народного фронта и анархо-синдикалистское  профсоюзное объединение Национальную конфедерацию труда (НКТ), в которой  состояло более полутора миллиона человек. С другой — консерваторы и испанские  фашисты (фалангисты), доказывавшие, что  страну может спасти только диктатура, которая железной рукой остановит  левых и защитит от них «испанские традиции».

анархисты в Барселоне  резали священников, резали землевладельцев, когда в Андалусии резали землевладельцев, когда убийства стали настолько  постоянными, что народ приветствовал  Франко, в значительной своей части, со словами, что наконец он наведет порядок.

КОНЕЦ КОРОЛЕВСТВА

К 1930 году многострадальная испанская монархия, прошедшая и  до того сквозь множество низложений и реставраций, в очередной раз  исчерпала свои ресурсы. Что поделаешь, в отличие от республики наследственная власть всегда нуждается в твердой  народной поддержке и всеобщей любви  к династии — иначе она тут  же теряет почву под ногами. Правление  же Альфонса XIII совпало с разочарованием нации в политической системе, введенной  в конце XIX века премьер-министром  Кановасом. То была попытка на британский манер «привить» поочередную смену у государственного руля двух крупных партий и преодолеть таким образом традиционно испанскую склонность к крайнему плюрализму (старинная поговорка гласит: «У двух испанцев всегда три мнения»). Не получилось. Система трещала по всем швам, выборы бойкотировались.

В 1923 году генерал  Примо де Ривера, маркиз де Эстелья (1870— 1930), совершил государственный переворот.

Пытаясь спасти престол, король в 1923 году лично санкционировал установление диктатуры Мигеля Примо де Риверы и специальным манифестом доверил ему полномочия «железного хирурга» общества. (Самый блестящий испанский интеллектуал того времени, Мигель де Унамуно, впрочем, прозвал генерала «зубодером», за что и лишился поста ректора Саламанкского университета.) Соответственно, начался «период лечения». С экономической точки зрения все поначалу выглядело довольно радужно: возникли большие промышленные компании, был дан толчок туристической «разработке» страны, началось серьезное государственное строительство. Однако общемировой финансовый кризис 1929 года, явный и с каждым днем все более глубокий раскол между республиканцами и монархистами плюс проект новой ультраконсервативной конституции свели «хирургические» усилия на нет и весьма стремительно.

Король Альфонс XIII (1886—1941), полиглот и спортсмен, обрек  себя на последующее низложение, поддержав  диктатуру Мигеля Примо де Риверы

Разочаровавшись в  возможности национального примирения, в январе 1930 года Примо де Ривера подает в отставку. Роялистов это так деморализует, что королю просто физически не удается собрать полноценный кабинет министров. Происходит неизбежное: антимонархические силы, напротив, консолидируются. Один из военных округов, известный «вольнодумными» настроениями среди младшего офицерства, даже решается на попытку переворота. Восстание в городе Хака, правда, удается последними усилиями подавить, но вполне легитимные выборы 1931 года подводят черту под застарелым конфликтом: левые побеждают с подавляющим «счетом». 14 апреля муниципальные советы всех крупных городов Испании провозглашают республиканский строй. Знаменитый историк и афорист Сальвадор де Мадарьяга, впоследствии бежавший от франкистов за границу и сыгравший большую роль в образовании послевоенного международного сообщества, писал тогда о своих согражданах: «Они встретили Республику со стихийной радостью, подобно тому, как радуется природа приходу весны». Не правда ли, подобное настроение сопутствует почти всем революциям и вновь возвращается, сколько бы их ни происходило в прошлом (Испания, например, пережила пять)? Причем заметьте, народное ликование даже не настолько контрастировало с чувствами «отставленного» монарха, насколько этого можно было ожидать. Альфонс XIII оставил отвергшим его подданным несколько прочувствованных строк: «Выборы, состоявшиеся в воскресенье, с ясностью показали мне, что сегодня любовь моего народа решительно не со мной. Я предпочитаю удалиться, чтобы не толкать соотечественников на братоубийственную гражданскую войну, по требованию народа я сознательно прекращаю отправление королевской власти и удаляюсь из Испании, признавая ее единственной властительницей своих судеб». На следующий день он уже трясся в личном вагоне, направляясь из Мадрида в Картахену, чтобы отплыть от берегов страны, в которую ему никогда уже не придется вернуться. По свидетельству приближенных, Его Величество находилось при этом во вполне беззаботном состоянии духа.

Подобный мирный переход от режима к режиму —  на радость властям и народу —  казалось, мог всем послужить примером для подражания в сходных «трудных случаях» и делал честь «милой девочке», как ласково прозвали Республику ее счастливые приверженцы. В тот  момент никто еще не знал, что  новый режим откроет ящик Пандоры  с «вечными» испанскими вопросами, попытка решить которые определит  будущее страны вплоть до 1936 года. Или 1975-го, когда умер генерал Франко? Или до наших дней?

ЦЕНА  ВСЕХ МОНАСТЫРЕЙ МАДРИДА

В стране со столь  давней католической традицией, как  Испания, церковь и по сей день имеет громадный неформальный вес  в обществе (особенно в сфере образования!), что говорить о тридцатых годах? Конечно, нападки на косных клерикалов, «исконных противников всякой интеллектуальной свободы», со стороны республиканцев, были небезосновательными, но, как и  следовало ожидать и как заметил  тот же Мадарьяга, — «оголтелыми». Спустя месяц после эйфории, 14 апреля, Мадрид проснулся в дыму: горело сразу несколько монастырей. Государственные деятели нового режима отозвались запальчивыми заявлениями: «Все монастыри Мадрида не стоят жизни одного республиканца!», «Испания перестала быть христианской страной!»

При всей радикальной  репутации левых социалистов  официальная антицерковная кампания явилась неожиданностью для общества — прямо на глазах изумленного  народа, «на законных основаниях»  рушился повседневный уклад жизни: согласно статистике тех лет, более  двух третей населения страны регулярно  ходили к мессе. А тут — декреты  о разводах и гражданских браках, роспуск ордена иезуитов и конфискация  его имущества, секуляризация кладбищ, запрет священникам преподавать.

Правительство собиралось «всего лишь» вырвать из рук «папских ставленников» влияние и фактическую  власть, но, действуя напролом, лишь вызвало  общенациональный ужас.  Труп монахини-кармелитки выставлен республиканскими карателями напоказ, 4-5 июля, 1936 года, Барселона

КАБАЛЬЕРО — ИСПАНСКИЙ  ЛЕНИН

Первая статья новой  республиканской конституции провозглашала  Испанию в духе времени «Демократической Республикой всех трудящихся» (идеологическое влияние СССР в Западной Европе вовсю набирало силу). Экономический подъем и начало индустриализации страны, последовавшие за диктатурой Примо де Риверы, подготовили к тому же почву для мощного профсоюзного движения, подтолкнувшего Министерство труда во главе с Франсиско Ларго Кабальеро (позже его прозвали «испанским Лениным») к решительным реформам: было установлено право на отпуск, определены минимальная зарплата и продолжительность рабочего дня, появилось медицинское страхование, смешанные коиссии по урегулированию конфликтов. Однако радикалам этого уже казалось мало: влиятельные анархисты повели атаку на правительство, требуя полной эмансипации трудящихся. Зазвучали и «роковые слова»: ликвидация всей частной собственности. Снова и снова мы сталкиваемся с общим знаменателем подобных ситуаций: левые силы разобщены, а следовательно, обречены. Лишь в эпизодических ситуациях они будут отныне действовать заодно.

Правительственный плакат республиканцев — «Славная дата 14 апреля» (день провозглашения Испанской  Республики в 1931 году)

ГОСУДАРСТВА В ГОСУДАРСТВЕ

Тут подоспела и  еще одна смертельная опасность  для Республики. Еще со второй половины XIX века самыми преуспевающими областями  Испании стали Каталония и  Страна Басков (к слову сказать, лидерство  они удерживают до сих пор), а революционная  гласность расчистила путь националистическим настроениям. В тот самый апрельский день, когда родился новый строй, влиятельный политик Франсиско  Масиа провозгласил «Каталанское государство» в составе будущей «Конфедерации иберийских народов». Позже, в самый разгар Гражданской войны (октябрь 1936-го), будет принят Баскский статут, от которого, в свою очередь, «отколется» Наварра и едва не «отколется» совсем уж крошечная провинция Алава, населенная преимущественно теми же басками. Другим регионам— Валенсии, Арагону — тоже захотелось автономии, и правительство оказалось вынуждено согласиться на рассмотрение их статутов, только времени уже не хватило. ЗЕМЛЮ КРЕСТЬЯНАМ! ЕДИНСТВО СОЛДАТАМ!

Третий «нож в  спину Республики» — провал ее экономической политики. В противоположность  большинству соседних стран Европы Испания 1930-х оставалась весьма патриархальной сельскохозяйственной страной. Аграрная реформа уже около столетия стояла на повестке дня, но все еще оставалась недостижимой мечтой для государственной элиты всего политического спектра.

Антимонархический переворот подарил наконец крестьянам надежду, ведь значительная часть их действительно жила тяжело, особенно в Андалусии, земле латифундий. Увы, меры правительства быстро рассеяли «оптимизм 14 апреля». На бумаге Аграрный закон 1932 года провозглашал своей целью создание «крепкого крестьянского класса» и повышение уровня его жизни, а на деле оказался бомбой замедленного действия. Он внес дополнительный раскол в общество: землевладельцы испугались и преисполнились глухого недовольства. Селяне, ожидавшие более решительных перемен, остались разочарованы.

Итак, единство нации (вернее, его отсутствие) постепенно стало наваждением и камнем преткновения для политиков, но особенно беспокоил  этот вопрос военных, которые всегда видели себя гарантами территориальной  целостности весьма пестрой в  этническом отношении Испании. Да и  вообще, армия, сила традиционно консервативная, все более отчетливо противилась  реформам. Власти ответили «Законом Асаньи» (по имени последнего, как оказалось, президента Испании), «республиканизировавшим» командование. Все офицеры, которые проявляли колебания с присягой на верность новому режиму, увольнялись из вооруженных сил, правда, с сохранением довольствия. В 1932 году самый авторитетный из испанских генералов, Хосе Санхурхо, вывел солдат из казарм в Севилье. Восстание быстро задавили, но настроения людей в погонах он отразил четко.