Хозяйственная реформа 1985 г

Примеров абсурдности  командной экономики можно привести много. Так, по инструкции министерства финансов СССР в госбюджет следовало  платить не за фактически используемые производственные фонды, а за плановые. И даже если предприятие в течение  года ликвидировало ненужные ему  машины и оборудование, оно все  равно было обязано вносить за него плату до следующей ревизии, то есть часть прибыли автоматически  уходила в бюджет за несуществующие фонды. В итоге фондовооруженность одного работника постоянно повышалась, а эффективность использования  фондов (фондоотдача) падала. С 1965 по 1985 годы доля оборудования, заменяемого  из-за морального и физического износа, сократилась в два раза.

В конце 1960 - начале 1970-х годов позитивный потенциал  хозяйственной реформы стал исчерпываться, народное хозяйство возвращалось к  традиционным источникам экономического роста за счет топливно-энергетического  и военно-промышленного комплекса (в рамках ВПК находилось до 80% машиностроительных заводов страны). Не принесли ожидаемых  результатов попытки внедрить в  массовое производство наукоемкие технологии (радиоэлектронику, информатику, вычислительную технику, биотехнологию и др.). Структура  советской экономики приобретала  все более нерациональный, однобокий  характер с уклоном в тяжелую  индустрию и с минимальным  выходом на непосредственные потребности  людей.

К началу 1970-х  годов, когда в экономике еще  ощущалось влияние реформы 1965 года, становилось ясно, что она постепенно сворачивается, хотя никто не отменял  экономических методов управления, а в партийных документах постоянно  подчеркивалась необходимость повышения  фондоотдачи, снижения производственных затрат и фондоемкости производства и т.д.

К концу 1970 года на новую систему хозяйствования из 49 тыс. промышленных предприятий  было переведено более 41 тыс., надолго  которых приходилось 95% прибыли и 93% общего выпуска промышленной продукции. Была даже сделана попытка перевести  на хозрасчетные принципы аппарат министерства приборостроения, средств автоматизации  и систем управления10.

Однако все  чаще стали появляться различные  ограничения и регламентации, что  подрывало саму идею хозрасчета. Так, были введены лимиты на создание фондов экономического стимулирования, сверх  которых даже высокорентабельные предприятия  не могли увеличивать эти фонды. Всю дополнительную прибыль в  виде "свободного остатка" приходилось  перечислять в государственный  бюджет. Таким образом, хорошо работающие предприятия не поощрялись, а фактически наказывались за высокие результаты. Впрочем, на следующий плановый период задания для них устанавливались  с учетом этих высоких достижений.

Самым уязвимым звеном хозяйственной реформы, пожалуй, были взаимоотношения относительно самостоятельных предприятий и  государственных управленческих структур, которые в своей деятельности все больше опирались на административные методы. Аппарат министерств постепенно разрастался, возникали новые подразделения. Фактическое принятие решений распределялось между многочисленными инстанциями  партийно-хозяйственной иерархии, где все документы необходимо было "увязывать" и "согласовывать".

Реформа А. Н. Косыгина была с самого начала обречена на провал, так как она оставляла без  изменений глубинные отношения  производства - отношения собственности. В реформе были заложены несовместимые  принципы: расширение прав предприятий  и усиление централизации. Хотя предприятия  и становились формально более  самостоятельными, они не имели права  сами назначать цену на свою продукцию. То же самое произошло и с правом предприятия самостоятельно распоряжаться  рабочей силой, нанимать необходимых  работников, увольнять лишних или  плохо работающих людей. Здесь руководители предприятий столкнулись с яростным сопротивлением профсоюзов и партийного аппарата, боявшихся пробудить малейшие проявления недовольства среди рабочих.