Государство и церковь в 20 веке

Итак, мы видим, что Собор, Церковь не уклонялись от социальной ответственности. Собор  вступал открыто в противоборство с наступлением нового государства на Церковь. Церковь не могла быть положительно расположенной к политическому строю с программой уничтожения религии на его знаменах. Противостояние Церкви было упреждающей и защитной реакцией на наступление государства и насилие его над Церковью. Но это не равнозначно априорной враждебности Церкви по отношению к этому новому государству, которую приписывали ей советские авторы. Были отдельные резкие выступления на Соборе, но политика Собора, его решения и постановления фактически всегда сохраняли политический нейтралитет, стремились к обретению модуса вивенди, способа сосуществования с новым строем, позволяя себе только моральные суждения и осуждения отдельных действий. Достаточно пристально посмотреть на все постановления Собора, имевшие какое-либо отношение к политике, чтобы в этом убедиться.

Еще до прихода к власти большевиков  Собор решает не участвовать в  сиюминутной политической борьбе, отказавшись 30 сентября (13 октября) послать делегатов  на петроградский "Предпарламент", созванный Керенским. 8 (21) октября Собор выпускает послание "против разграбления чужих, в том числе церковных, имуществ".

2 (13 ноября), к концу восстания московских  юнкеров. Собор обращается к  обеим сторонам с призывом  не мстить, прекратить кровопролитие и проявить милосердие к побежденным.

11 (24 ноября) Собор принимает решение об  отпевании погибших с обеих  сторон и обращается ко всему  русскому народу покаяться в  грехе братоубийства, пророчески  предупреждая, что мировое братство  не построить путем всемирного междоусобия.

Чтобы доказать априорно антисоветскую установку  патриарха Тихона, и присяжные  атеистические авторы, и крайне правые зарубежные карловчане указывают на знаменитую анафему 19 января 1918 г., которую  и те и другие называют анафемой большевикам и советской власти. Но в этом соборном послании нет ни единого слова ни о большевиках, ни о советской власти. Вот главные места из него:

Ежедневно доходят до нас известия об ужасных  и зверских избиениях ни в чем  не повинных... людей.

Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы...

Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам  приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только... хотя по рождению своему принадлежите к церкви Православной...

Кого  же Собор отлучает здесь от Церкви? Да всех, кто терроризировал население. Тут и банды дезертиров, называвшие себя большевиками, тут и анархисты Махно и Григорьева, тут и большевистские комиссары на местах, тут и молодчики из ЧеКа; а в ходе гражданской войны немало зверств будет совершено и отдельными головорезами и карательными отрядами белой армии, особенно в Сибири. Какова прямая ответственность центрального ленинского советского правительства в зверствах на местах, предстоит выяснить историкам. Но факт тот, что послание реагировало непосредственно на зверства и террор, и было бы противоестественно, если бы Церковь Христова не протестовала против убийств и надругательств как над отдельными людьми, так и над Церковью и ее служителями.

Далее, это же послание обращалось к верующим — встать на защиту Церкви, но не при помощи оружия, а покаянием:

Архипастыри, пастыри, сыны мои и дщери о  Христе: спешите с проповедью покаяния, с призывом к прекращению братоубийственных  распрей... устрояйте духовные союзы... которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления...

Итак, речь идет только о духовной борьбе, об активизации  мирян в защите их церквей. Ведь в  тот же день была, например, в Петрограде попытка Красной гвардии захватить  Александро-Невскую лавру, причем был  убит совершенно безоружный священник Петр Скипетров. Попытка не удалась, так как монахи ударили в набат и стеклась огромная толпа верующих, предотвратившая своей массовостью акцию Красной гвардии.

На другой день в "Известиях" был напечатан  Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Как уже было отмечено, декрет не был ответом на патриаршее анафематствование, так как тезисы его были опубликованы 24 днями раньше большевистского режима, патриарх Потребовал прекратить кровопролитие и положить конец преследованиям за веру. Власти ответили новым ударом: в течение следующих месяцев были убиты по меньшей мере двадцать восемь епископов, тысячи священников были посажены в тюрьмы или также убиты; а число мирян, заплативших жизнью за защиту интересов Церкви или просто за веру, по дошедшим до нас сведениям, составило двенадцать тысяч. Самого патриарха власти после долгих дискуссий решили пока не трогать, тем более что он находился под круглосуточной охраной добровольно сформировавшихся и невооруженных, но от этого не менее надежных отрядов верующих, — однако, он был как "буржуазный элемент", лишен пайка, но и здесь верующие взяли на себя заботы о его обеспечении. У Церкви были отобраны типографии, ряд храмов и монастырей.

Декретированное положение о том, что религия — частное дело для государства, отнюдь не означало, что государство рассматривает себя как атеистическое, что атеизм становится “государственным атеизмом”, насаждаемым сверху мерами политического воздействия. Ленин категорически предупреждал от авантюр политической войны с религией, в корне противоречившей духу и букве Декрета. 26 июля 1918 г. он говорил: “Советская республика не знает никаких религиозных различий. Она находится вне всякой религии и стремится отделить религию от Советского государства”.

В ходе Октябрьской революции программа II съезда РСДРП в отношении религии  и церкви была осуществлена. Отныне вставала социалистическая задача, сформулированная В. И. Лениным в программе, принятой VIII съездом РСДРП (б) (1919); не удовлетворяясь декретированным отделением церкви от государства и школы от церкви, партия “стремится к полному разрушению связи между эксплуататорскими классами и организацией религиозной пропаганды, содействуя фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительную пропаганду. При этом необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма”.

Почему  же, несмотря на авторитетные и категорические предупреждения, “внизу”, на исполнительном уровне подобные перегибы не прекращались? При ответе следует учитывать следующее.

Социалистическая  революция совершилась в стране, где были государственная религия  и церковь. В России получила слабое выражение “традиция буржуазной войны с религией, начатой задолго до социализма” (энциклопедисты, Фейербах), и “эта задача ложится почти ...всецело на плечи рабочего класса”. Одним словом, революционные силы столкнулись с противодействием церкви феодального типа, "непосредственно вплетенной в государственные структуры и поставившей свою проповедь на службу монархизму, контрреволюционной буржуазии, на защиту крепостнических и полукрепостнических пережитков. Позиция руководства церкви в первые послеоктябрьские годы известна: оно санкционировало антисоветские выступления. Весной 1918 г. в Москве, Петрограде, Туле, Омске, Чите и ряде других городов духовенство осуществило “крестные ходы” в знак протеста против Советской власти. Военное духовенство, представленное сотнями священников, участвовало в белой армии — войсках Деникина, Врангеля, Колчака, поддерживало “полки Иисуса”, “дружины святого креста”, другие боевые антисоветские формирования.

В условиях, когда судьба социализма находилась перед величайшими испытаниями, отношение к церкви стало политической проблемой, выходящей за рамки мировоззренческой конфронтации. Поэтому стали возможны и крайние ответные меры: закрытие церквей, монастырей, разгон молитвенных собраний, репрессии в отношении духовенства и верующих, находившихся (или подозреваемых) в сговоре с контрреволюционными силами. В подобных действиях все более проявлялось неосновательное подозрение, будто каждый последовательный защитник религии — это активный или потенциальный враг социализма. Свою самую мрачную лепту внесли и разного рода анархистские элементы и бандитские группы, занимавшиеся разбоем под предлогом “революционной” деятельности.

Революционные преобразования совершались в нищей, полуграмотной стране — большая  часть населения не умела ни читать, ни писать. Ломка эксплуататорского строя вызывала к жизни веками копившуюся ненависть к нему, к его верной охранительнице — церкви и ее служителям. Эти чувства нередко выливались в необузданные, жестокие, разрушительные действия, подогреваемые фактами антисоветских выступлений духовенства, в том числе сельского.

Проведение  Декрета в жизнь выпало на плечи  местных партийных и советских  органов. Однако их сотрудники — рабочие, солдаты, крестьяне — не всегда понимали специфику отношения к верующим, не всегда могли идейно противостоять священнослужителям. Поэтому их стремление до конца провести “революционную” линию нередко приводило к администрированию, грубости, оскорблениям чувств верующих.

И все  же, очень важна тема политического  нейтралитета Церкви в гражданской  войне. Он выражается, прежде всего, в повторных призывах ко всем сторонам к милосердию, прекращению братоубийственной войны. Таково обращение 15 марта н.ст. В эти же дни патриарх категорически отказывает тайному посланцу белых генералов князю Григорию Трубецкому дать даже тайное благословение белой борьбе, даже благословение лично белым генералам. Патриарх отказывается благословлять братоубийство, от кого бы оно ни исходило, разделять паству, которая была в рядах всех воюющих сторон.

Против  оппортунизма Церкви говорит и реакция Собора на вести об убийстве большевиками Николая II. Решение служить по нему панихиды — на Соборе и по епархиям — было принято не без споров. Некий священник Филоненко опасался реакции большевиков, которые-де обвинят Церковь в монархизме. На что ему было отвечено:

а) Николай II был членом Церкви и главой православного  государства; долг Церкви почтить заупокойной  молитвой своего духовного сына;

б) если Церковь этого не сделает, то те же большевики обвинят Церковь в  оппортунизме и беспринципности; 25 лет провозглашали его помазанником Божьим, а тут отвернулись.

Собор не замалчивал гонений по отношению  к Церкви, духовенству, верующим и  вообще к населению страны. 5 (18) апреля 1918 г. Собор издал определение "О  мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную церковь". Эти мероприятия включают повсеместные моления за гонимых, установление дня 25 января ст.ст. как дня всех новых исповедников и мучеников (неправильно этот день назван днем убийства митрополита Владимира Киевского, на самом деле убитого 26 января) и пр. Но он всегда и последовательно стремился к миру, к установлению нормальных, взаимно лояльных отношений с новой властью. Патриарх признал ее "высшим нашим правительством" даже в слове на заупокойной литургии по Николаю II, назвав, однако, убийство им царя "ужасным делом". В этом же ключе, в надежде на умиротворение, патриарший Синод незадолго до закрытия Собора протягивает власти руку в следующих словах:

"...наш  российский коммунизм, будучи  духовным явлением антихристианской  сущности, исповедуется и проводится в жизнь людьми... еврейского, насыщенного преданиями христианства, духовного воспитания", т.е. и его почва является почвой "общечеловеческой нравственности и культурности", которой чужды по духу "последние приказы власти к захвату... заложников... массовому их расстрелу без "суда, [которые] возвращают... из крещеной культурной Европы куда-то в глубь Африки". И Синод призывает Совнарком "отменить действие данной инструкции". Как видим, тут явствует признание Церковью советской власти как своей власти, по отношению к которой Церковь использует свое древнее нравственное право "печалования".

Окончательно  и определенно эта позиция  гражданской лояльности Церкви по отношению  к новой власти высказана в  патриаршем послании, которое является в то же время ярким доказательством того, что, осуждая братоубийство, патриарх не разделял людей на белых, красных, зеленых. Заявляя о лояльности Церкви к советской власти, патриарх говорит, что Церковь не может благословлять никакое иностранное вмешательство в судьбы России, ибо "никто и ничто не спасет Россию от нестроения... пока сам народ не очистится в купели покаяния от многолетних язв своих... не "возродится духовно в нового человека". Послание решительно запрещает духовенству встречать белых колокольным звоном и молебнами, показывать свое предпочтение той или иной из борющихся сторон.